Школа обольщения - Джудит Крэнц

Главный салон — «Веселая ярмарка» Спайдера вкупе с мужским отделом — «Пещерой Али-Бабы», где продавали женские украшения, с баром, столами для триктрака и игровыми автоматами — послужил заменой «Блумингдейлу». Именно этого, жаловались люди, так всегда не хватало в Беверли-Хиллз, такой игровой площадки для взрослых и места, где можно показаться на людях, потолкаться, поболтать. Зрелище изобилия, помноженного на изобилие, одновременно и возбуждает, и успокаивает.

Моделирование одежды вскоре стало отнимать у Вэлентайн столько времени и энергии, что Билли наняла еще двух опытных закупщиков, чтобы Вэл могла заниматься своим прямым делом, благодаря которому во многом держался престиж «Магазина грез». Однако главным закупщиком все же оставалась Вэл. Двое других — один по галантерейным товарам, другой по подаркам — постоянно находились в разъездах, и заказанные ими товары прибывали со всех концов света.

А что же Спайдер? Паучище курировал все, от гаража до последнего мальчика-рассыльного, от содержимого витрин до наполнения кухни. Но главной его обязанностью стало вынесение суждений об элегантности. Это занятие он придумал себе в первую же неделю работы магазина. Ни одна женщина не уходила из магазина, пока Спайдер не одобрит все ее покупки. Последнее слово оставалось за ним. Его вкус был безупречен. Перед ним стояли две задачи: убедить колеблющуюся женщину, что в определенном платье она неотразима, или отговорить от покупки того, что ей нравилось, но не шло. Он действовал напрямик, не заботясь о том, купит ли женщина что-нибудь. Он предпочитал проводить уходившую без единой покупки клиентку, чем знать, что, придя домой, она с сожалением поймет, что сделала ошибку. Если Спайдер замечал долю неуверенности, которую испытывала женщина, соглашаясь на то, что не вызывало у нее подлинного восторга, он пускался на все уловки, чтобы отговорить ее. По-настоящему он оставался доволен лишь теми покупками, при которых покупательница сама поддерживала его идею, словно это она пыталась продать вещь ему, демонстрируя свою убежденность. Будучи осмотрителен, он вечно ухитрялся заставить каждую покупательницу отказаться хотя бы от одной вещи, которая ей очень нравилась, чтобы, когда та придет домой, чувство вины от того, что она истратила уйму денег, исчезало при мысли о добродетели, которую она проявила, не купив желанную вещь. Чтобы выдержать инспекцию Спайдера, нужно было подобрать наряды, идеально подходившие клиенту, и при этом влюбиться в них, ощутить головокружение от желания, которое невозможно сдержать, словно оргазм. В конечном счете именно Спайдер, а точнее, его жесткий контроль за тем, что продастся и кому, а отнюдь не другие достоинства «Магазина грез» способствовали тому, что всего за год универмаг превратился в самый прибыльный, в пересчете на квадратный метр торговой площади, магазин предметов роскоши в Беверли-Хиллз, в Соединенных Штатах, во всем мире.

В том, что Спайдер в «Магазине грез» взял на себя роль главного арбитра в спорах о хорошем вкусе, виновата была Мэгги Макгрегор, хотя ей он не говорил этого, а она не догадывалась. Но Мэгги первой признала за Спайдером это право.

Мэгги готовила еженедельные тематические телевизионные передачи, ей помогала команда опытных журналистов, которые осуществляли большую часть работы по предварительному знакомству с темой. Кроме того, во все стратегические пункты Мэгги внедрила своих бесчисленных агентов, а те имели доступ к секретам всех бюро и внутренним кругам студий. Однако перед камерой она появлялась в одиночку, без коллег. Говорливая, бойкая, она нередко сбивалась на вульгарность, иногда ее заносило, но она никогда не терпела фиаско. Мэгги пребывала на экране одна, за исключением тех минут, разумеется, когда камера нацеливалась на лицо знаменитости, у которой она брала интервью. Проницательная Мэгги сообразила, что фанатически любопытная публика способна пережить исчезновение артиста из поля зрения лишь на долю секунды, потому что ей очень уж хочется разглядеть и понять, как герой передачи стал звездой. В этом было достоинство ее передач: возможность подолгу рассматривать вблизи каждую черточку, каждое движение глаз, каждую морщинку на лице экранного героя, который в данную минуту говорит не по сценарию, будто на время сошел с пьедестала и сдался на милость вопрошающей Мэгги. Крупный план и определенный ракурс сами по себе совершенно ничего не объясняют, не дают ответов на все «почему» и «отчего», не раскрывают тайны того, как и кто становится звездой, но это не имеет значения, ибо публика убеждена, что ей позволили украдкой взглянуть на сокрытое зерно истины, дали почувствовать, будто она «познала» телезвезду как человека.

Мэгги Макгрегор прибыла в «Магазин грез» рано утром в понедельник в бледно-голубом «Мерседесе 450 SLC» и неохотно оставила его на попечение Джеймса, главного служителя автостоянки, которого Билли переманила из «Сакса». «На данный момент самые сильные эмоции, — кисло подумала она, — вызывает у меня этот „нацистский“ автомобиль». А в этом городе единственная мастерская по ремонту «Мерседесов» каждый день наглухо закрывается на часовой обеденный перерыв, подражая «Гуччи» и нимало не заботясь о нуждах клиентов. Она успокоилась, только когда напомнила себе, что «Мерседес» изготовлен в Западной Германии, стране, выплатившей Израилю огромные репарации, но все же… «Хватит, — сказала она себе, — опять я рассуждаю, как Ширли Силверстейн!»

Ширли Силверстейн неофициально влилась в обширный клан Макгрегоров сразу после окончания средней школы, как только поняла, что достаточно ловка, упряма и трудолюбива, чтобы проложить себе дорогу. Дорогу куда? Конечно же, в Беверли-Хиллз, «землю обетованную», куда Моисей, несомненно, привел бы свой народ, если бы, перейдя Красное море, не свернул по ошибке направо. Ширли сменила имя на Мэгги, заодно изменила нос, сбросила лишних шесть килограммов и отгородилась от неизвестного будущего, но не захотела надевать узду англосаксонской сдержанности на свой острый еврейский язык. Мать Ширли не уставала с гордостью и напускной тревогой повторять: «Ну и язычок!» И Мэгги была уверена, что вся надежда на удачу — в ее языке. Если уметь соображать, говорить ловко, громко и оригинально и не обращать внимания на недовольство окружающих, да еще стяжать немножко удачи, то можно завоевать американскую публику. Благодаря первоклассным мозгам, а не острому языку, Мэгги заработала стипендию в Барнарде, а затем в Колумбийском университете на факультете журналистики. Однако мать Мэгги, чья поистине вдохновенная способность ворчать и изводить чадо придирками, вынудила дочь пройти три летних курса стенографии, имела право в свое оправдание заявить, что это она устроила Мэгги на первую должность, положившую начало ее блестящей карьере.

Свежеиспеченные журналисты ежегодно атакуют отделы кадров нью-йоркских журналов, словно тучи чудовищных москитов. Мэгги сумела прорваться сквозь отдел кадров «Космопо-литен», подав заявление на место секретаря, а не редакционного помощника, которым в действительности собиралась стать. Редактор Роберта Эшли взглянула на невысокую двадцатидвухлетнюю девушку с круглым, по-детски простодушным лицом, окруженным облаком темных волос, грозившим скрыть яркие карие глаза, и спросила со своей знаменитой обезоруживающей откровенностью: