Не так страшен черт - Алексей Калугин

– Глупо, Дима, – услышал я негромкий голос Светика, в котором не присутствовало ни сочувствия, ни жалости – только холодная констатация факта. Я поднял голову и попытался усмехнуться. Но, наверное, моя усмешка была больше похожа на болезненный оскал.

– И этой девушке я едва не признался в любви! – прохрипел я.

Оперевшись здоровой рукой о пол, я сел.

– Ты не хочешь перевязать мне плечо? – спросил я.

Направленный на меня ствол пистолета был красноречивее любого ответа.

– Подними диван, – приказала Светик, отступив на шаг назад в направлении двери.

– У меня же плечо прострелено! – возмущенно воскликнул я.

– Это уже твои проблемы, – произнесла Светик, почти не разжимая губ. – И постарайся добраться до дивана, не поднимаясь на ноги.

Спорить было бессмысленно.

Опираясь только на три конечности, словно пес с перебитой лапой, я дополз до дивана и, сев на колени, попытался приподнять его одной левой рукой. Усилие тут же отозвалось болью в раненой руке. Я застонал и уперся лбом в подушки дивана.

– Ну?.. – услышал я у себя за спиной требовательный голос.

Снова ухватившись пальцами левой руки за край дивана, я стиснул зубы и со злостью рванул его вверх.

Понимая, что долго удерживать край дивана на весу я не смогу, Светик наклонилась и быстро отвернула ножку, в которую были уложены мини-диски Щепы.

Бросив диван, я прижал ладонь левой руки к кровоточащей ране.

– Здесь их десятка два, – услышал я за спиной голос Светика.

Я не обернулся, потому что не хотел видеть ее лицо.

– Бери все, – сказал я, кожей чувствуя холод пистолетного ствола, направленного мне в спину. – Там разберешься…

Выстрела я не услышал, только почувствовал страшную боль, когда пуля, войдя под лопатку, разорвала мне легкое и, пройдя навылет, вышла из груди. Упав, я ударился лбом о пол и закричал так, как, наверное, не кричал еще никогда в жизни. Я думал, что крик этот никогда не умолкнет, но внезапно он прервался, перебитый кашлем. Я едва не задохнулся из-за того, что что-то попало мне в горло. Перевернувшись на левый бок, я приподнялся, опираясь на локоть, еще несколько раз надсадно кашлянул и выплюнул на пол с полстакана крови.

Сознание мое уже заволакивал серый туман. Я был близок к тому, чтобы полностью отключиться, но разум мой, прекрасно понимая всю безысходность положения, все еще продолжал бороться за жизнь. Дела у меня были хуже, чем у Христа перед распятием, с простреленным легким мне вряд ли удалось бы прожить более получаса, и все же, зная то, как аккуратно всегда работала Светик, я не сомневался в том, что перед уходом она непременно сделает контрольный выстрел.

Наверное, нужно было обернуться, чтобы посмотреть, что делает у меня за спиной Светик, но вместо этого, захрипев от боли в боку, я встал на четвереньки и пополз в сторону балконной двери. Я не понимал, зачем я это делаю – ни малейшего шанса на спасение у меня не было, – я просто боролся до последнего. И боролся я уже не за собственную жизнь, а против всей той мрази, которая меня окружала. Казалось, мне нужно было сделать одно последнее усилие, чтобы наконец выйти за пределы того очерченного мелом круга, внутри которого я все это время находился.

Каждый удар своего сердца я считал последним, но третьего выстрела, которого я ждал уже почти как избавления от боли и мучительного осознания того, насколько глупо – и самое обидное, что неоправданно глупо! – я вел себя все последние дни, все не было.

Едва не задохнувшись от очередного приступа кровавого кашля, я упал, ткнувшись лбом в пол. У меня уже не было сил, чтобы ползти дальше, поэтому, откашлявшись, я перевалился на спину. Нет, мне вовсе не хотелось дерзко, с вызовом посмотреть в глаза собственной смерти. Просто в положении лежа на спине мне было легче дышать. И все же я снова увидел Светика, державшую в руке направленный на меня пистолет.

Я не понял, что произошло, когда неожиданно взгляд Светика сделался бессмысленным, устремленным куда-то в пустоту, а губы чуть приоткрылись, как будто она хотела удивленно произнести: «Что?..» Пистолет выскользнул из ослабевших пальцев девушки и глухо стукнулся об пол. В следующую секунду Светик и сама начала заваливаться в сторону и неизбежно бы упала, если бы ее не подхватил за талию стоявший у нее за спиной черт. Сделав шаг назад, черт положил бесчувственное тело девушки на диван, после чего посмотрел на меня.

– Извини, что задержался, – сказал черт.

Все это здорово смахивало на бред, поэтому я молча закрыл глаза, позволив своему сознанию беспрепятственно отправиться в путь к границе небытия, до которой, как мне казалось, было уже совсем недалеко.

Я медленно продвигался сквозь плотную завесу тьмы. Мне было страшно, но зато я больше не чувствовал боли. Наверное, потому, что тела своего, которое осталось на каком-то совершенно ином уровне бытия, я тоже не ощущал. Я не знал, куда иду, но при этом был уверен, что, в каком бы направлении ни двигался, я непременно приду туда, куда следует. То, что цель близка, я понял, когда увидел впереди серебристое марево, похожее на полупрозрачный занавес, состоящий из множества тонких серебристых нитей, протянутых в горизонтальной плоскости, за которым находился источник ослепительно яркого света. Самым удивительным было то, что во всем, что я видел и ощущал, не присутствовало ничего мистического или хотя бы просто таинственного. И еще я отчетливо осознавал, что это был не иной мир, а просто переходное состояние от бытия к небытию. К полному, абсолютному небытию.

Внезапно мое сознание превратилось в огромную шаровую молнию и взорвалось, подобно сверхновой. В следующее мгновение я почувствовал нестерпимую боль в правом боку и кисловатый вкус крови во рту. Наверное, я застонал, потому что в ответ мне из темноты прозвучал знакомый голос:

– Все в порядке, Дима, ты вернулся!

Меня все еще окружала темнота, но это был уже не тот абсолютный мрак, в котором блуждало мое оторвавшееся от тела сознание. Я ничего не видел только потому, что у меня были закрыты глаза. Сделав некоторое усилие, я приподнял веки.

Я по-прежнему лежал на полу в своей квартире. А рядом со мной на корточках сидел черт с пневмошприцем в руке.

– Анс…

Я попытался произнести имя, но тот звук, который мне с трудом удалось вытолкнуть из горла, был скорее похож на хрип. Но черт все равно улыбнулся мне в ответ.

– Пора уходить отсюда, – сказал детектив Гамигин.

Я вяло кивнул в ответ.

Сознание мое все еще оставалось сумеречным, однако боль была уже не такой нестерпимой, как в тот момент, когда я лишился чувств. Должно быть, Гамигин вколол мне какое-то обезболивающее снадобье. Я сделал попытку подняться на ноги, но смог только слегка привстать, оперевшись здоровой рукой о пол. Зато я увидел, что Гамигин стянул с меня пропитанную кровью рубашку и залил раны на груди и плече какой-то пластичной массой зеленоватого цвета, на вид похожей на расплавленное бутылочное стекло. Я осторожно коснулся пальцем зеленой нашлепки на груди. Вещество было плотным и упругим на ощупь.