Три рэкетира - Ярослав Зуев

– Бате привет передай, – передразнил Андрей Олега Петровича. – Дал бы сто баксов лучше.

Когда он добрался до сауны, жара стала невыносимой. Наступило обеденное время. Солнце находилось в зените и казалось, было готово изжарить все живое. Город превратился в выведенную на режим гигантскую мартеновскую печь.

– Жарко, – простонал Андрей и обернулся, раздумывая, чего бы еще открыть. Все окна салона были давно опущены. Давало это мало. Либо вообще ничего.

«Счастливые люди все-таки эти эскимосы. Сидят дома, как в холодильнике и радуются жизни».

«Протасов тоже радуется, – подсказал внутренний голос. – Дорастешь до нашего уровня, и у тебя кондиционер будет…»

Андрей пригоршней собрал пот со лба. – «Погоди, Валера. Дорасту – мало тебе не покажется… Так что сиди пока в своем джипе, и смотри, яйца не отморозь…»

Пить хотелось невероятно. Поскольку после расчета с Валерием карманы опустели, утолить жажду было негде. Точнее, не на что.

«Как же, – ворчал он недовольно,– тут вам не село. Колодцев не роют. У каждого ничтожества – центральное водоснабжение. В квартиру за водой не пустят. Иди знай, может ты мечтаешь черно-белую «березку» 76-го года рождения похитить? А все остальное – за деньги. Чем мы хуже Запада?»

«Чем больше пьешь – тем больше хочется», – прозвучал в голове Андрея назидательный голос отца. В Дубечках частенько приходилось работать, и не все летние периоды бывали дождливыми.

«Поры открываются и вся влага с потом уходит к чертовой матери. Так что не нарушай терморегуляцию организма», – продолжал нудным менторским тоном Бандура-старший.

«Как же, не нарушай. Поучать – всегда запросто получается. Особенно, когда под рукой колодец. С такой ледяной водой, что и пить больно. И страшно, будто зубы вот-вот отвалятся».

«Отвлекись и думай о чем-то другом».

«Легко сказать, – ответил отцу Бандура. – А о чем думать? О воде – нельзя. О ручейках – тоже нельзя. О водопадах, озерах, игристых ключах…»

«К примеру, думай о собаках»

«Собакам хорошо, – с завистью протянул Бандура-младший. – Из лужи нахлебалась и привет… Можно, конечно, собакой прикинуться. Все равно, сейчас со всех столбов трубят, что медикам денег не выделяют. Если у них даже на зеленку нет, где им психов в дурдоме содержать. Не по карману… Так тут и луж никаких нет. Конченый какой-то город».

Он кое-как устроился на сидении и приготовился ждать.

* * *

Когда Кристина прибыла в аэропорт «Жуляны», большие часы в зале ожиданий на первом этаже показывали без десяти минут двенадцать.

«Зал длительных ожиданий», – сделала вывод Кристина, промариновавшись в аэропорту первый час. За первыми шестьюдесятью минутами последовали вторые шестьдесят. Самолет Бонифацкого безнадежно запаздывал.

Около четырнадцати ноль ноль с неба донесся долгожданный гул винтов и двухмоторный АН-24, с Бонифацким на борту (она хотела в это верить), наконец-то пошел на посадку.

– Я уже замучалась, Вацлав, – сообщила Кристина Бонифацкому, едва тот появился в дверях терминала. Кристина позабыла поздороваться, а тон у нее был такой, какой и положено иметь женщине, истратившей на ожидание мужчины более двух часов жизни.

– Здравствуйте, Кристина Всеволодовна, – с расстановкой и очень приветливо произнес Бонифацкий. Поймал ладонь Кристины в свою и поднес к губам. Кристина невольно улыбнулась: «чертов ловелас», а льдинки внутри нее дружно пошли таять. Не каждый день, по нынешним временам, вам мужчины руки целуют. Немного старорежимно, конечно, но черт знает как приятно. Отдает эпохой, когда мужчины ходили в котелках и костюмах, а не в шортах и с барсетками на пузе. Женщин называли барышнями и барынями. Никак не «девушками» – вне зависимости от возраста.

Целуя Кристине ручку, Боник поймал ее зеленые глаза своими – карими. Взгляд у него был озорной, с оттенком самодовольства, и как бы говорил: «Вот так, голубушка. Самолет опоздал, дама кавалера битый час прождала, а бучу подымать – вроде как уже не с руки».

Кристина отступила на шаг, критически оглядывая бывшего любовника. Средних лет мужчина. Симпатичное лицо. Живые карие глаза. Хитрющие. Веки, слегка опущенные к вискам, что всегда придавало Бонифацкому определенный шарм. Волосы с проседью. Средний рост. По-прежнему подтянут. Загорелый. В новом отличном летнем костюме. Дорогие часы. Ухоженные руки. Никаких стокилограммовых цепей, перстней и прочей чепухи, которую некоторые наши сограждане цепляют на себя, словно папуасы с островов в Тихом океане.

– Здравствуйте, Вацлав, – Кристина снова улыбнулась. Она действительно устала ждать. И успела здорово разозлиться. А теперь поймала себя на том, что долго сердиться на Вацлава просто не в состоянии. Да и никогда не могла. Шевельнулась даже шальная мысль, что зря отдала его Аньке. Но, к чести Кристины надо сказать, что следующей ее посетила мысль о несчастном Василии Васильевиче. Чаша весов качнулась и Бонифацкого подбросило вверх.

* * *

Васенька с утра выглядел бледнее обычного. Вид у него был такой, словно он собрался умирать. Когда Кристина выходила за дверь, сердце ее обливалось кровью. Она звонила домой от Анны. Вася отвечал убитым голосом, что все, «поистине, хорошо, а на обед он разогреет гороховый суп с ветчиной».

– Сухарики в хлебнице не забудь.

– Спасибо, поистине. Ты когда домой, Кристичка?

Кристина отвечала, что постарается скоро, зная, что это не так.

Она попробовала дозвониться мужу из аэропорта, но домашний телефон на Оболони молчал.

«Куда это он сорвался? Может, заснул? – Кристина повесила трубку, надеясь, что в таком случае, не успела его разбудить. – Пускай спит. – Решила она. – Сон лечит».

* * *

– А багаж? – спросила Кристина, зная, что только даром тратит время – Вацик предпочитал кататься налегке. Бонифацкий улыбнулся и слегка приподнял черный кожаный дипломат – «Вот я весь».

«Джентльменский набор», – подумала Кристина, и они пошли к машине.

– В Крыму гроза, Вацлав? Нелетная погода? – Кристина забралась за руль их с Васей «девяносто девятой» модели «Жигулей».

– Почему? – не понял Бонифацкий. – Солнечно. – Он хитро подмигнул Кристине. – У нас, Кристина – хуже, у нас пора помидоров… А помидоры крымские – это нечто. Наше южное солнце, Кристина, делает чудеса, – Боник уселся рядом. – Сравнивать крымские помидоры со всеми прочими, все равно, что благородных арабских скакунов ставить рядом с лошадьми Пржевальского.

– При чем здесь помидоры? – теперь наступила ее очередь удивляться. Да и о лошадях с таким мудреным названием она впервые в жизни слышала. Хотя смысл до нее дошел.

– И кстати, Вацлав, чтобы вы знали, – добавила Кристина с легкой обидой в голосе, – в Полтавской области, откуда я родом, растут помидоры ничуть не хуже ваших. Не говоря уже о яблоках и вишнях…