Три изысканных детектива - Клод Изнер

Звонко прозвучала оплеуха, Андреа расплакалась, а Эдмон Леглантье потер щеку.

— Однако, потенциал есть, цыпа моя! Если перестанешь реветь по каждому поводу — точно порвешь галерку!

«Надо бы занять ее в античной комедии — в полупрозрачной накидке и пеплуме она будет хороша, — мысленно продолжил он, — только выбрать роль, где поменьше текста, — малышка у нас талантом не блещет. А вот какую-нибудь сладострастную пантомиму, да под дудку Пана, очень даже сбацает…»

— А знаешь, ты могла бы сыграть Валькирию, — добавил Эдмон вслух.

— Кто такая Валькирия? — всхлипнула Андреа.

— Этакая амазонка с голубиными крылышками на затылке. Еще она дочь бога Вотана, если тебе это о чем-то говорит.

— Путь свободен! — громогласно известил помреж.

— Подбери сопли, глупышка, я удаляюсь, но вернусь, — шепнул Эдмон Леглантье девушке.

На подмостках, перед задником, изображавшим фасад гостиницы с вывеской «Под коронованным сердцем, пронзенным стрелой», стояла открытая королевская карета, которой перекрыли путь телега с бочками и воз сена. Пока комедианты натягивали парики, Эдмон Леглантье с удовлетворением думал о том, что больше ему не придется дергать дьявола за хвост, ибо афера с акциями «Амбрекса» удалась. Он поправил свое финансовое положение, но не спешил объявлять об этом миру — иначе на него враз набросится толпа голодранцев, жадных до чужих денежек, и в первых рядах будет его любовница, эта Аделаида Пайе, которой он уже пресытился. «Заменю-ка я ее мясистенькой Андреа…»

— Выглядишь как пугало огородное, — сообщил Эдмон Леглантье актеру, представлявшему герцога д’Эпернона. — Ну-ка сделай умное лицо и прочитай мне громким голосом эту писульку от графа де Суассона.

— Вам пишет сам граф де Суассон?! — поразился тот.

— Не мне, дурень, а Генриху Четвертому! Его величество забыл дома очки, потому и просит тебя прочитать ему чертово послание, понял?

— А прочитать должен обязательно Эпернон? — с надеждой спросил Равальяк.

— Захлопни пасть, бездарь, и учи свою роль! На сей раз ты должен наброситься на меня с криком «Как в стог сена!» — не вздумай переврать слова!

Генрих IV и герцог д’Эпернон сели в карету. Равальяк, притаившись за бочкой, принялся нервно грызть ногти — он все никак не мог запомнить свою единственную реплику. Герцог д’Эпернон начал читать:

— «Ваше величество, с превеликим опозданием поспешаю ответить на высочайшую эпистолу. Разнеслись слухи, что враги королевства подстерегают вас повсеместно, и посему вы подвергаетесь престрашной опасности, появляясь среди своих подданных, ибо оные…»

Эдмон Леглантье вырвал бумажку у него из рук:

— Что за белиберда! «С опозданием поспешаю»! Одни бездари вокруг! Чертов Филибер Дюмон… — Бумажка выскользнула у него из пальцев, Эдмон наклонился за ней, и в этот миг на колесо кареты прыгнул Равальяк с воплем:

— Как в бок сена! — Он нанес два удара кинжалом, угодив в герцога д’Эпернона, а тот повалился на сиденье, вереща:

— Караул! Этот болван мне пузо продырявил! Ой, как больно-то!

Эдмон Леглантье навис над герцогом, готовый задать притворщику взбучку, но с ужасом увидел на боку комедианта расплывающееся алое пятно. И перевел недоверчивый взгляд на Равальяка:

— Ты что, спятил?

А Равальяк, отвесив челюсть, смотрел на лезвие кинжала, покрытое каплями крови. Рыжий парик сбился, явив взорам плешивый череп.

— Я не нарочно… — всхлипнул он.

— Дубина! Еще немного — и ты бы проткнул меня! — заорал Эдмон Леглантье.

— Он меня убил! — простонала жертва.

— Тут колпачок должен быть на острие, и нет его, — растерянно промямлил Равальяк, — это реквизитор виноват, это…

— Что вы языками болтаете? Бегите за доктором! — крикнула Мария Медичи.

Помреж со всех ног бросился выполнять приказание. Эдмон Леглантье между тем осторожно расстегнул пурпуэн[202]страдальца — на вид рана была не смертельная.

— Ну-ну, старина, жить будешь, поболит и пройдет, — заверил он герцога д’Эпернона, сорвал с себя колет, рубашку и, скомкав ее, приложил к царапине.

Выпрямившись, Эдмон поймал восхищенный взгляд Андреа — девушка вовсю таращилась на его обнаженный торс. Подкрутив усы, директор театра «Эшикье» расправил плечи и возопил:

— Мои аплодисменты, дамы и господа! Все сыграли превосходно, неподражаемо, божественно! Диалоги восхитительны, умны и изящны! Вы участвуете в создании шедевра! Браво! Бис! Остолопы бездарные, мало того что вы угробили мою мизансцену, так еще убить меня задумали? Ну ничего, я вам устрою! Во-первых, — он одарил плотоядной ухмылкой Равальяка, который невольно втянул голову в плечи, — немедленно уволить этого ротозея реквизитора, гоните его в шею. Во-вторых, разберитесь с врачом — Эпернон должен быть на ногах через час. Всё! Я устал, мне нужен отдых. — И Эдмон Леглантье с достоинством покинул зал, выпятив голую грудь.

— Тоже мне Мельпомена в штанах, отец трагедии, — фыркнула Мария Медичи. — Устроит он нам! Сейчас нарочно будет время тянуть — жди его тут.

— И верно, чего раскричался? — подал слабый голос герцог д’Эпернон. — Убили-то меня, а не его!

— Вчера у меня был совсем другой кинжал, покороче и потолще, славный такой кинжальчик, зачем его заменили? — пробормотал Равальяк. И не услышал ответа.

Эдмон Леглантье развалился в кресле, пытаясь дышать ровно. Труппа подобралась безобразная, к концу месяца спектакль точно не обкатать… Но постепенно он успокоился. К чему суетиться? Лучше расслабиться, подумать о прекрасном — воображение тотчас нарисовало обнаженную Андреа, покорно выполняющую все его прихоти в очаровательном домике, который он снимет для нее где-нибудь в Пасси или в Гренель… Эти грезы разлетелись вдребезги под звук оглушительных ударов в дверь.

— Открывайте, мерзавец! Слышите, вы, негодяй?! Я вызываю вас на дуэль!

В дверь ломились так яростно, что она трещала и ходуном ходила в петлях.

Первым порывом Эдмона Леглантье было схватиться за дверную ручку, которую остервенело дергали с другой стороны; заодно он мысленно поздравил себя с тем, что догадался запереть замок. Однако тут до актера дошло, что скандал на весь театр подорвет его авторитет и надо срочно это прекратить. Как был, с голым торсом, Эдмон подскочил к двери, повернул ключ и рванул на себя створку так резко, что долговязый тощий господин, лысый как коленка, ввалился внутрь и промчался аж до середины комнаты.

— Герцог де Фриуль! Ваше сиятельство! Польщен оказанной мне честью…

— Вы смеете говорить о чести?! — взревел долговязый, восстановив равновесие и развернувшись к Эдмону. — Вот моя визитка, секунданты наготове, выбор оружия за вами!