Полное затмение - Лиз Ригби

Он нажал кнопку звонка рядом с табличкой «Консьерж».

— Я из «Сэш Смит», занимаюсь делом Фокс, — объяснил Ломакс. Лицо смотрителя помрачнело. — Должно быть, вас зовут Хомер, — добавил Ломакс.

Консьерж никак не подтвердил этого.

— Ваши коллеги уже были здесь, — с отчаянием в голосе ответил он.

Должно быть, консьержа допрашивал Курт. Ломакс вспомнил, что в докладе психиатра душевное состояние управляющего описывалось как «хрупкое». Он с тревогой поинтересовался, не собирается ли Ломакс снова задавать ему вопросы. Ломакс успокоил беднягу:

— Я пришел от Вики Фокс, матери Гейл. Она попросила меня проверить почтовый ящик дочери.

На лице консьержа отразилось недоверие. Он сказал, что полиция забирает все письма, приходящие на имя Гейл, даже всякий мусор, однако вот уже несколько месяцев они перестали приходить за почтой. Ящик несколько раз наполнялся, в основном рекламными листками, и он постоянно вынимал их.

— Почта у меня, но не знаю, имею ли я право отдавать ее вам, — сказал консьерж.

Его рост заставлял Ломакса чувствовать себя неестественно высоким. Управляющий покачал головой — просьба Ломакса встревожила его. Лицо его озабоченно нахмурилось.

— Сейчас кто-нибудь снимает бывшую квартиру Гейл? — спросил Ломакс для поддержания разговора.

— А, — обрадовался управляющий, — вы хотите снять квартиру?

Ломакс отказался и снова сказал, что он из «Сэш Смит». Он предложил связаться с полицией, перед тем как передать матери Гейл почту. Однако на лице консьержа вновь отразилось вселенское горе.

— Даже не знаю, что делать, — сказал он.

— Может, спросим кого-нибудь еще? — предложил Ломакс.

Ему не нравилось мучить этого грустного человечка.

— Может быть, моего сына…

Консьерж удалился в ближнюю дверь и стал звать какого-то Джеферсона. Наконец Джеферсон появился. Он совсем не походил на отца. Высокий и костлявый, он высоко возвышался над Хомером. У юноши было худое умное лицо.

— Профессор Ломакс! Вот это да! — воскликнул юноша.

Ломакс узнал в юноше студента-физика. Около года назад парень посещал курс лекций Ломакса и совсем замучил его бесконечными вопросами.

Ломакс объяснил, что сейчас находится в творческом отпуске. Он рассказал Джеферсону о причине своего визита.

— Конечно, профессору Ломаксу можно отдать эти письма, — заявил Джеферсон. — Он первый номер в обсерватории. Я хочу сказать, он такой, он лучше всех… — От восхищения голос Джеферсона прервался.

Ломакс топтался на месте и скромно пыхтел.

— Джеферсон хочет стать астрономом, — сказал Хомер. — Хотя некоторые считают, что медицина надежнее. Или юриспруденция.

— Это все из-за ваших лекций, — застенчиво промолвил юноша. — Я не могу забыть ту последнюю, о будущем Вселенной. Я хотел тогда, чтобы лекция никогда не заканчивалась.

В той лекции Ломакс рассказывал, что через пять миллиардов лет Солнце обратится в водород. Он описывал громадный горящий красный шар, в который превратится Солнце. Ломакс обсуждал со студентами гибель Земли. Он говорил о том, что планете предстоит сгореть и в конце концов погибнуть. Млечный Путь обратится черной дырой, белыми карликами и нейтронными звездами, а через миллиарды лет на месте нашей галактики и вовсе останется единственная всепоглощающая черная дыра.

В конце лекции в аудитории наступило молчание. Ломакс понимал, что зрелище апокалипсиса затронуло юнцов, которые привыкли переживать только по поводу новых прыщей или взаимоотношений с женской частью студенческого городка. Из последовавших затем вопросов Ломакс понял, что одна часть аудитории взволнована его словами, а другая — расстроена. Он постарался успокоить слушателей, напомнив, что пять миллиардов лет — громадный срок, но лекция убедила его в том, что любая дискуссия о конце света расстраивает людей.

Сейчас он обсуждал с Хомером карьерные перспективы астронома. Беседа успокоила консьержа. Озабоченно нахмурив брови, Хомер передал Ломаксу письма Гейл. Они лежали в пакете из супермаркета. Консьерж открыл почтовый ящик и добавил его содержимое в пакет.

— Вот, посмотрите, — заметил Хомер, — я проверял ящик несколько недель назад, а он снова полон.

— После убийства здесь вертелись толпы всяких придурков, задавали вопросы, пытались пролезть в квартиру. Поэтому папа стал осторожен, — извинился Джеферсон.

Ломакс покраснел.

— А кто сейчас снимает квартиру Гейл?

— Никто.

Сердце Ломакса забилось сильнее.

— Там что-нибудь изменилось?

— И да и нет. Ну, они помыли там.

— И… с тех пор там никто не живет?

Джеферсон вздохнул.

— Папа считает, что теперь это непросто, хотя… нет, нет, никто не жил там с тех пор. Вы ведь хотите посмотреть, верно?

Он исчез и вернулся с ключом. Джеферсон поднимался по лестнице впереди Ломакса, который следовал за ним, боясь вздохнуть, останавливаясь, чтобы поднять письма, которые все время вываливались из пакета. На третий раз Ломакс решил осмотреть пакет и обнаружил в нем дыру.

— Все это так ужасно, — рассказывал Джеферсон. — Я получил тогда стипендию и учился целый семестр в Массачусетсском технологическом институте. Почему именно отец нашел их? Он такой нервный. До сих пор лечится. Лучше бы я оказался на его месте. Лучше бы я их обнаружил.

— Кроме того, — перевел дыхание Ломакс, — он утверждает, что видел убийцу.

Джеферсон обернулся. Спустя мгновение он ответил:

— Ну да.

— Почему он так долго ждал, прежде чем объявил, что видел убийцу?

— Если бы вы знали отца, то не задавали бы таких вопросов. Он не способен обидеть даже паука. Если он находит паука, то просто отпускает его. Вы думаете, ему легко было обвинить кого бы то ни было и таким образом послать человека на смерть?

— А почему он решил дать показания сейчас?

— Один полицейский сказал ему, что он должен. Что-то нес про долг гражданина, правосудие, в общем, всю эту ахинею.

— Какой полицейский? — спросил Ломакс подозрительно, уверенный в том, что знает ответ.

— Я забыл имя. А вот и квартира.

Ломакс читал признание консьержа. Хомер описывал, что вошел в квартиру, обнаружив, что дверь приоткрыта.

— Отец все равно расстроился бы, но, конечно, не так. — Джеферсон боролся с замком. — А так он вошел и увидел… ну, вы знаете что… все это очень повлияло на него.

Он толкнул дверь. Ломакс вошел в квартиру. Сердце билось как бешеное. Он думал о маленьком нервном консьерже, о том, что должен был почувствовать он в утро убийства: дверь приоткрыта, что необычно для их такого спокойного и безопасного дома, особенно странным кажется то, что изнутри не доносится ни звука. Хомер стучится несколько раз, сначала тихо, затем все громче и громче. Он знает, что Гейл сегодня должна вернуться, поэтому зовет ее по имени. В ответ — молчание. Он осторожно входит. Что-нибудь подсказало Хомеру, какую картину он увидит в комнате? Было ли в той тишине что-то тревожащее?