Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 1 - Петр Александрович Дружинин

«…На Политбюро высказывались различные мнения о возможности производства удовлетворить запросы Генштаба. Вносились различные предложения. Но самым авторитетным являлось слово члена ГКО, председателя Госплана СССР Н. А. Вознесенского. Он нередко не соглашался с мнением И. В. Сталина, других членов Политбюро и точно называл количество материально-технических средств, которые может дать промышленность для рассматриваемой операции. Его мнение являлось решающим. Н. А. Вознесенский прекрасно знал народное хозяйство, имел точные сведения и в своих суждениях, оценках почти никогда не ошибался»[726].

А. А. Фадеев вспоминал, что Сталин «очень уважал Николая Алексеевича. Это было заметно простым глазом. Он не боялся тактично полемизировать со Сталиным по вопросам, в правильности своего мнения в котором не сомневался [sic!], и отстаивал его с достоинством»[727].

Именно Вознесенский был организатором послевоенной денежной реформы. «Подготовка денежной реформы была начата Госпланом по инициативе Н. А. Вознесенского еще во второй половине 1945 года и практически завершена к концу 1947 года», – писал начальник Отдела финансов Госплана Д. С. Бузин[728].

И если Вознесенский имел смелость противоречить Сталину, то его стычки с Кагановичем и Берией происходили, особенно в силу характера Вознесенского, намного чаще (особенно – при распределении Госпланом ресурсов, которые требовались Берии для контролируемых им отраслей). В Госплане сотрудники его боялись, но и сильно уважали.

«Николай Алексеевич был строг и последователен в своих действиях, требуя от работников дисциплины, ясной логики, быстроты и гибкости мышления. Важна была не внешняя дисциплина, точнее, не столько она, сколько дисциплина как внутренняя организация ума и характера. Он добивался того, чтобы все его поручения выполнялись не по приказу, а по убеждению», – вспоминал нарком нефтяной промышленности и будущий глава Госплана СССР Н. К. Байбаков[729].

Но нельзя было воссесть одесную Сталина, особенно с учетом качеств старой сталинской гвардии, не обладая действительными политическими способностями. Кроме того, Вознесенский, хотя и был членом Политбюро, старательно избегал собственно политических вопросов, пытаясь заниматься именно вопросами государства и экономики. Также бросалась в глаза его привычка избегать панибратства, столь культивируемая некоторыми членами высшего руководства; и если первое время это обстоятельство объяснялось относительной молодостью Николая Алексеевича, то впоследствии такая отчужденность стала лишней причиной для сталинских подозрений.

Одним из тех, кто заметил эту особенность поведения, был член руководства коммунистов Югославии Милован Джилас, в начале 1948 г. посетивший Москву:

«Вознесенский, председатель Госплана СССР, которому едва перевалило за сорок, был типичным русским, блондином с широкими скулами, довольно высоким лбом и вьющимися волосами. Он оставлял впечатление аккуратного, культурного и прежде всего замкнутого человека, который мало говорил, но все время радостно внутренне улыбался. Я уже читал его книгу о советской экономике во время войны, и у меня осталось впечатление об авторе как о добросовестном и думающем человеке, – позже эту книгу в СССР раскритиковали, а Вознесенский был ликвидирован…»[730]

Нельзя обойти вниманием то обстоятельство, что Вознесенский, подобно любому крупному руководителю 30-х гг., сыграл свою роль в репрессиях. Очень любопытна в этой связи агитационная брошюра 1938 г. Тогда Вознесенский баллотировался в депутаты Верховного Совета РСФСР по Ефремовскому избирательному округу его родной Тульской области. Среди прочих сведений там указано:

«С 1935 года тов. Вознесенский работает в Ленинграде, сначала в качестве председателя городской плановой комиссии, потом заместителем председателя Ленсовета.

Николай Алексеевич Вознесенский, как непоколебимый большевик, преданный делу Ленина – Сталина, беспощаден к врагам народа. При его активном участии в Ленинграде были разоблачены вредители на оборонном строительстве, в системе общественного питания и на других объектах»[731].

В доказательство качеств Вознесенского приводится и выдержка из письма работников Ленсовета:

«Николай Алексеевич Вознесенский – председатель Госплана СССР – около двух лет работал в Ленинграде в качестве председателя Ленплана и заместителя председателя Ленсовета. Особенная черта тов. Вознесенского – большевистская принципиальность в больших и малых делах. Этому он учил всех работников Ленсовета. Высокий теоретический уровень тов. Вознесенского давал возможность ему с глубоким знанием дела решать сложные и важнейшие вопросы народного хозяйства огромного города. ‹…›

При участии тов. Вознесенского было разоблачено вредительство в Ленгортопе, который срывал снабжение топливом трудящихся Ленинграда.

Тов. Н. А. Вознесенский – преданный сын народа, непоколебимый большевик, государственный деятель ленинско-сталинского стиля. Он умеет дорожить доверием народа и с честью оправдает звание депутата Верховного Совета РСФСР»[732].

Вполне понятно, что для того, чтобы оказаться в «обойме» политического руководства страны, невозможно было стоять в стороне он проводимой государством политики: каждый, кто поднимался на вершину власти, был одержимым или равнодушным, но все равно деятельным участником всего происходившего в стране.

Однако, переехав в Москву, Вознесенский начал сторониться подобных мероприятий. О событиях послевоенного времени повествует заведующий его секретариатом В. В. Колотов:

«Однажды, поздно ночью, я получил пакет от Берия на имя Вознесенского. Я, как всегда, вскрыл пакет и извлек из него толстую пачку скрепленных между собой листков бумаги. На первом листе было напечатано: “Список лиц, подлежащих…” В моих руках был большой список лиц, обреченных на расстрел. ‹…› В конце списка по диагонали собственноручно расписались Берия, Шкирятов, Маленков.

Список был прислан для получения визы Вознесенского. Это было впервые за время моей долголетней работы в Кремле. До этого никогда чего-либо подобного на имя Вознесенского не поступало.

Я тут же пошел в кабинет к Николаю Алексеевичу и передал ему обжигающий мне руки список.

Вознесенский стал внимательно его читать. Прочтет страницу, другую – остановится, подумает, снова вернется к прочитанной странице и опять продолжает читать. Закончив чтение списка и рассмотрев стоявшие под ним подписи, Николай Алексеевич возмущенно сказал:

– Верни этот список с нарочным туда, откуда ты его получил, а по телефону передай кому следует, что я подписывать подобные списки никогда не буду. Я не судья и не знаю, надо ли включенных в список людей расстреливать. И чтобы такие списки мне больше никогда не присылали.

Этот категорический отказ Вознесенского подписывать приговоры “врагам народа” не мог не запомнить Берия. У Берия появятся впоследствии “основания” приписать Вознесенскому отказ от борьбы с “врагами народа”»[733].

Кроме того, у Вознесенского, как и у любого человека, имелись и явные отрицательные черты. Наиболее характерным из его недостатков была грубость.

«Разумеется, Николай Алексеевич был большим умницей, и под его руководством страна бы далеко шагнула вперед, по крайней мере в экономическом отношении. Уж его дела никак не шли бы в сравнение с тем, что наворотил бездарный и злобный Хрущев. Но есть одно