На фронтах Первой мировой - Сергей Куличкин

Германия сначала не придала особого значения вооруженному вмешательству американцев, зная о малочисленности и слабости американской армии и торгового флота, который по расчетам немцев мог бы перевезти в Европу в 1917 году не более 3 американских дивизий, да и их не смог бы обеспечить всем необходимым. Так и произошло на самом деле. Но немцы не учли мощного потенциала американской промышленности и американской предприимчивости. Американцы вводят всеобщую воинскую повинность для всех лиц мужского пола от 21 до 30 лет и предполагают в ближайшее время довести численность армии до 1 млн 300 тыс. человек. Буквально на глазах вырастают военные заводы, а более 1000 английских, французских, русских офицеров-инструкторов начинают готовить командный состав американской армии и флота. Вступление США в войну на стороне Антанты, в условиях неопределенности, складывающейся в России, еще больше укрепило веру западных демократий в окончательную победу над Германией.

Зимой и весной 1944 года союзники вели столь же незначительные для общего хода войны боевые действия, как ив 1917 году. Высадка союзных войск на островах Новой Гвинеи в район Сайдора, атолла Грин-Айленд Маршалловых островов и их захват тянулись все это время. Что касается наступления союзных войск в Центральной Италии с целью овладения Римом, начавшегося 12 января и возобновлявшегося с перерывами 17 февраля и 13 марта, то оно вполне сопоставимо с наступлением союзных войск по плану Нивеля весной 1917 года. Можно еще вспомнить воздушную операцию англоамериканских стратегических ВВС под кодовым названием «Аргумент» – против авиационных заводов гитлеровской Германии. Только бомбардировщики американских ВВС совершили более 3,8 тыс. самолето-вылетов, сбросили около 10 тыс. тонн бомб. Потери составили 226 машин. Английские ВВС совершили 2351 самолето-вылетов, сбросив 9198 тонн бомб и потеряв 157 бомбардировщиков. И хотя было разрушено 75 % зданий авиационных заводов, производство самолетов сократилось незначительно. Вскоре немцы возобновили его в полном объеме, еще и наладили массовый выпуск самолетов-снарядов ФАУ-1. Да и потеря почти 400 лучших тяжелых бомбардировщиков удручали. Продолжались налеты на Берлин и другие крупные города Германии. Но это не поддается сравнению, так как в 1917 году ударной авиации такой мощности просто не было ни у Антанты, ни у Германии.

На море в начале 1917 и 1944 годов Германия вела довольно успешную подводную войну как в Атлантике, так и на Средиземном море. И неудивительно. Германия, абсолютно уступая союзникам в надводных силах (2 линкора,8 крейсеров и 21 эсминец против 17 линкоров, 35 авианосцев, 38 крейсеров и 200 эсминцев) имела более 400 подводных лодок против 131 у союзников. К тому же экипажи немецких подводных лодок, их боевая подготовка были едва ли не лучшими в мире. Но уже к весне союзники переломили ситуацию четкой организацией конвоев и применением в противолодочной борьбе самолетов с РЛС, способных обнаружить лодку в любое время, при любой погоде. Уже за первые три месяца на всех океанских и морских просторах было уничтожено 61 немецкая субмарина.

Россия, как мы уже говорили, готовилась к кампании 1917 года в полном соответствии с планами союзного командования, принятым осенью в Шантильи и уточненным в Петрограде в конце января 1917 года. И если бы не революционная катастрофа, без всякого сомнения, сумела бы провести запланированные операции успешно. К началу 1917 г. действующая армия начала наконец-то получать все необходимое в требуемых для успешного ведения войны количествах. А. Зайончковский отмечает: «Как раз к концу 1916 г. и к началу 1917 г. производство предметов боевого снабжения в России достигает своего максимума (в месяц): в декабре – 50 тяжелых орудий и 1200 пулеметов, в январе 1917 г. – 30 000 винтовок и, наконец, в марте 1917 г. – 120 000 артиллерийских снарядов».

Вооружение было, а вот личный состав изменился. А. Керсновский пишет: «Объезжая войска осенью 1916 года, император Николай Александрович вызывал из строя старослужащих солдат, вышедших с полком на войну. Выходило два-три, редко по пяти на роту – из иных рот никто не выходил. Шесть составов переменила вообще вся пехота. Через Лейб-гвардии Гренадерский полк с начала войны прошло, по словам генерала Рузского, 44 000 человек – одиннадцать полных составов. Все эти части принадлежали к числу наиболее стойких, пленных врагу не оставляли, так что все это были кровавые потери. На полк оставалось пять-шесть коренных офицеров, редко больше. Офицерская среда была пестра по составу, разнообразна по происхождению и не одинакова по качеству. Старая полковая семья погибла, новая не имела возможности создаться». И все же основу действующей армии составляли опытные бойцы, знавшие и понимавшие современную войну изнутри собственной шкурой. Конечно, дух разложения уже коснулся всех без исключения слоев русской армии – от солдата до генерала, но в целом зимой 1917 года русский солдат еще мог многое сделать и совершить. Тот же Керсновский пишет: «Превосходным оказались офицеры из подпрапорщиков. Недостаток образования они восполняли высоким сознанием долга и жертвенной преданностью воспитавшему их полку. Очень хороши были офицеры из вольноопределяющихся». Такой авторитет, как генерал Брусилов, не без основания замечал: «Во всяком случае, в это время войска были еще строго дисциплинированны, и не подлежало сомнению, что в случае перехода в наступление они выполнят свой долг в той же степени, как ив 1916 году. Как и раньше бывало, прибывавшие пополнения, очень плохо обученные, были распропагандированы, но, по прибытии на фронт, через некоторое время, после усердной с ними работы, дело с ними налаживалось».

От общесоюзнических обязательств русское командование не отказывалось, но нужны были и свои планы ведения кампании 1917 года. В декабре месяце в Ставку поступили соображения и планы главнокомандующих фронтами. О нанесении в соответствии с решениями Шантильи так называемых «коротких» ударов речи не шло. Они отдавались на откуп командующих армиями. Предложения касались стратегических инициатив. Генералы Рузский и Эверт, не блеснув оригинальностью, по сути дела предложили повторить прошлогодние Нарочскую и Виленскую операции. Генерал Брусилов, как замечет А. Керсновский, «смотрел гораздо шире своих незадачливых коллег. Он считал, что решения войны надо искать на Балканах и у стен Царьграда. Что касается своего Юго-Западного фронта, то галицийским 11-й и 7-й армиям он назначал разбить живую силу врага, а карпатским 8-й и 9-й армиям – подкрепить этот маневр и содействовать Румынскому фронту». Ставку тогда представлял государь император и заменявший больного Алексеева генерал В. И. Гурко. Алексеев после тяжелой болезни (уремии) лечился в Севастополе в Романовском институте. Василий Иосифович Гурко – сын знаменитого еще по Балканской войне генерал-фельдмаршала и сам только что ставший генералом от инфантерии, был, несомненно, одним из талантливых полководцев Первой мировой войны. Он предложил вообще нанести один главный стратегический удар на Румынию и Балканы, сосредоточив здесь основные силы русской армии. Предложение более чем перспективное, но его поддержал только Брусилов, а Гурко в силу характера и временности своего положения просто не смог настоять на своем. На очередном совещании уже в январе 1917 года вернувшийся в Ставку Алексеев, как всегда, предлагает компромиссное решение. План Гурко отвергается, но и не принимаются предложения Рузского и Эверта. Планом Алексеева, в разработке которого самое активное участие принимал еще один талантливый военачальник русской армии генерал В. Н. Клембовский, кстати, выдвиженец Брусилова, у которого он был начальником штаба и командовал 11-й армией, предусматривалось нанесение главного удара на Юго-Западном фронте весной, как только закончится распутица и подсохнут дороги. Остальным фронтам предписывалось вести частные операции.