Благородный Дом. Книга 1. На краю пропасти - Джеймс Клавелл

Данросс бесстрастно смотрел на приятеля.

– Значит, вы официально признаёте, что информация, содержащаяся в докладе, соответствует истине?

– Кросс считает, что может быть и так. Может, с нашей стороны было бы благоразумно поставить здесь на всякий случай человека, как ты считаешь?

– Как тебе будет угодно, Брайан.

– Может, мы поставим человека у Шек-О?

– Как тебе будет угодно, Брайан.

– Ты, похоже, не очень расположен сотрудничать, да?

– Ты не прав, старина. Я воспринимаю все, что ты говоришь, со всей серьезностью, – резко проговорил Данросс. – Когда и каким образом у вас оказалась эта копия?

Брайан Квок ответил не сразу:

– Я не знаю, а если бы и знал, то не уверен, следует ли мне это говорить.

Данросс встал:

– Давай тогда пойдем и отыщем Кросса.

* * *

– Но почему Горнты и Ротвеллы так ненавидят Струанов и Данроссов, Питер? – спросила Кейси. Они с Бартлеттом прогуливались по вечерней прохладе в прекрасном саду вместе с Питером Марлоу и его женой Флер.

– Всех причин я еще не раскопал. – У этого высокого светловолосого тридцатидевятилетнего англичанина был аристократический выговор, и во взгляде серо-голубых глаз открывалась необычайная глубина. – Говорят, это восходит к Брокам: якобы есть некая связь, некая семейная связь между семьей Горнт и семьей Брок. Возможно, к самому старику Тайлеру Броку. Вы слышали о нем?

– Конечно, – сказал Бартлетт. – Как это все началось, эта распря?

– Мальчиком Дирк Струан служил юнгой на одном из вооруженных торговых судов Тайлера Брока. Корабельная жизнь в то время была весьма жестокой, да, вообще-то, и не только корабельная, но, боже мой, в те времена в море… Ну так вот, Тайлер Брок безжалостно выпорол кнутом юного Струана за якобы проявленное неуважение и бросил где-то на побережье Китая, сочтя мертвым. Дирку Струану тогда было четырнадцать, и он поклялся перед Богом и дьяволом, что, когда вырастет, разорит торговый дом «Брок и сыновья» и придет за Тайлером с плетью-девятихвосткой. Насколько мне известно, он так за ним и не пришел, хотя рассказывают, что он забил старшего сына Тайлера до смерти каким-то китайским боевым оружием.

– Каким оружием? – забеспокоилась Кейси.

– Это что-то вроде булавы, Кейси. Три-четыре коротких железных звена с утыканным шипами шаром на одном конце и ручкой на другом.[106]

– Он убил сына, мстя отцу? – поразилась Кейси.

– Этого я еще пока не знаю, но могу поспорить, что причины у него были. – Питер Марлоу улыбнулся какой-то странной улыбкой. – Дирк Струан, старик Тайлер и все остальные, кто создал Британскую империю, покорил Индию, открыл Китай. Господи, какие это были гиганты! Я говорил, что Тайлер был одноглазый? Один глаз ему вырвал хлестнувший по лицу свободный фал во время шторма в тысяча восемьсот тридцатых годах, когда он гнался на своем трехмачтовом клипере – «Белой ведьме» – за Струаном с полными трюмами опиума. Струан на «Китайском облаке» опережал его на целый день. Это была гонка от британских опиумных полей в Индии до рынков Китая. Говорят, Тайлер просто залил пустую глазницу ромом и, выругавшись, приказал матросам на реях поставить еще парусов. – Помолчав, Питер Марлоу продолжал: – Дирк погиб во время тайфуна в Хэппи-Вэлли в тысяча восемьсот сорок первом году, а Тайлер умер без единого пенни, полным банкротом в шестьдесят третьем.

– А почему без единого пенни, Питер? – спросила Кейси.

– Как гласит легенда, его старшая дочь Тесс, которая потом станет «Каргой» Струан, годами замышляла свалить отца. Вы ведь знаете, что она вышла замуж за Кулума, единственного сына Дирка? Так вот, «Карга» Струан тайно договорилась с банком «Виктория», который был основан Тайлером в тысяча восемьсот сороковых годах, и компанией «Купер-Тиллман», партнерами Тайлера в Штатах. Они заманили его в западню и разорили великий дом «Брок и сыновья» одним сокрушительным ударом. Тайлер потерял все: судоходную компанию, опиум, имущество, склады, акции – все. Его уничтожили.

– И что с ним было дальше?

– Не знаю. Точно не знает никто. Однако рассказывают, что в тот вечер, тридцать первого октября тысяча восемьсот шестьдесят третьего года, старый Тайлер отправился в Абердин – это гавань на другой стороне Гонконга – с внуком Томом, которому тогда было двадцать пять, и шестью матросами. Они захватили океанскую лорку – это судно с корпусом, как у китайских джонок, но с европейским парусным вооружением – и вышли в море, укрепив на верхушке мачты вымпел Брока. Говорят, он был вне себя от ярости: с пистолетами за поясом и окровавленной абордажной саблей в руке – при захвате корабля они убили четырех человек. В устье гавани в погоню за ним устремился одномачтовый корабль, но Тайлер потопил его – в те времена из-за пиратов почти все суда были вооружены пушками, а эти моря кишели пиратами с незапамятных времен. Так вот, старик Тайлер вышел в море. С востока дул хороший ветер, и начинался шторм. В устье Абердина он стал выкрикивать ругательства. Он проклял «Каргу» Струан, проклял этот остров, проклял банк «Виктория», предавший его, и Куперов из компании «Купер-Тиллман», но больше всего он проклинал Тайбаня, которого не было в живых почти что двадцать лет. И старый Тайлер Брок поклялся отомстить. Говорят, он орал, что идет за добычей на север и что собирается начать все сначала. Что снова построит свой дом и тогда… и тогда я вернусь, клянусь Богом… я вернусь, и буду отомщен, и тогда мой дом станет Благородным Домом, клянусь Богом… я вернусь…

Последние слова Питер проговорил хриплым голосом, и у Бартлетта с Кейси по спине пробежал холодок. А Марлоу продолжал:

– Тайлер ушел на север, и больше никто о нем не слышал. От него, от его лорки, от его экипажа не осталось и следа. Тем не менее его присутствие, как и присутствие Дирка Струана, по-прежнему ощущается. Вам лучше не забывать, что, имея дело с Благородным Домом, ты волей-неволей имеешь дело и с этими двумя, вернее, с их призраками. В ту ночь, когда Иэн Данросс стал тайбанем, «Струанз» потеряли из-за тайфуна флагман своего грузового флота – «Нетающее облако». Это была огромная финансовая потеря. Судно затонуло у берегов Формозы – Тайваня, – и весь экипаж погиб, за исключением одного моряка, молодого английского матроса. Он был на мостике. Так вот он божился, что их завлекли на скалы ложные огни и что, когда они шли ко дну, он слышал демонический хохот.

Кейси невольно поежилась.

Бартлетт заметил это и как бы между прочим взял ее под руку. Она благодарно улыбнулась.

– Питер, – заметил Бартлетт, – люди здесь говорят об умерших сто лет назад так, словно они находятся в соседней комнате.

– Старый китайский обычай, – тут же ответил Питер Марлоу. – Китайцы верят, что прошлое предопределяет будущее и объясняет настоящее. Конечно, Гонконгу ведь всего сто двадцать лет, так что человек, которому сегодня восемьдесят… Возьмите, к примеру, Филлипа Чэня, теперешнего компрадора. Ему сейчас шестьдесят пять. Его дед, знаменитый сэр Гордон Чэнь, незаконный сын Дирка Струана, умер в тысяча девятьсот седьмом году в возрасте восьмидесяти шести лет. Филлипу Чэню тогда было девять. Смышленый девятилетний мальчик запомнил все разнообразные истории, которые рассказывал почитаемый им дед о своем отце, Тайбане, и Мэй-мэй, его знаменитой наложнице. Рассказывают, что нравом старый сэр Гордон Чэнь был крут, настоящий наследник. У него имелись две законные жены и восемь наложниц различного возраста, и он оставил разветвленному семейству Чэнь богатство, власть и все остальное. Попросите Данросса показать вам его портреты – у меня только копии, – но, боже, какой это был красавец! Сейчас в живых еще десятки людей, которые знали его, одного из великих основателей. И господи, «Карга» Струан умерла каких-то сорок шесть лет назад. Посмотрите вон туда! – Он кивнул в сторону сморщенного человечка, тонкого, как стебель бамбука, и почти такого же стойкого, который вел непринужденную беседу с молодой женщиной. – Это Винсент Мак-Гор, тайбань пятого великого хонга – «Интернэшнл эйшн трейдинг». Он много лет работал на сэра Гордона, а потом на Благородный Дом. – Марлоу вдруг ухмыльнулся. – Как гласит легенда, он стал любовником «Карги» Струан, когда, восемнадцати лет от роду, только что прибыл в Гонконг на борту корабля, перевозившего скот из какого-то ближневосточного порта. На самом деле никакой он не шотландец.