Большая игра. Война СССР в Афганистане - Грегори Фейфер

Одним из командиров моджахедов, которые в числе первых присоединились к Северному Альянсу, чтобы своим оружием поддержать правительство Хамида Карзая после изгнания Талибана, был и Ака Ясин, таджик по национальности, сражавшийся на стороне генерала Дустума. Теперь он живет в богатом доме на оживленной главной улице, ведущей к центру города Мазар-и-Шариф.

Ясин мечтает видеть Афганистан страной либеральной демократии. В отличие от многих своих коллег он считает, что женщины должны пользоваться теми же правами, что и мужчины. Он говорит, что американские войска, ведущие себя высокомерно и не желающие уважать афганские традиции, особенно когда вторгаются на женскую половину дома во время обысков, только мешают достижению провозглашенных Америкой целей.

Бывший министр образования Абдул Рахман Джалили, некогда главный сторонник бывшего президента Хафизуллы Амина, отравленного Советами, в течение всей войны находился в тюрьме. Только в 1990 году, по прошествии десяти с лишним лет, он был освобожден и вновь получил право преподавать в Кабульском университете. В следующем году, спасаясь от междоусобной войны между группировками моджахедов, он бежал в Пакистан и там основал «Партию национального единства», президентом которой он теперь является. Позже он возвратился в Кабул и теперь является депутатом Волеси Джирги — национального парламента.[139]

Джалили убежден, что при власти Амина Афганистан действительно продвинулся по пути модернизации, и обвиняет во всех бедах страны советское вторжение. Он объясняет эту ошибку Кремля его неспособностью допустить перспективу создания независимого демократического государства на его южной границе и желанием продемонстрировать свою силу Западу. Профессор и политический активист Джалили, как и почти все афганцы, кому задавался вопрос о причинах советского вторжения, верит, что Москва отчасти руководствовалась своими историческими амбициями — приобрести незамерзающий порт на побережье Индийского океана.

Саид Мохаммед Гулябзой после многолетнего изгнания в России также вернулся в Афганистан и был избран членом парламента. Бывший член «группы четырех» — сторонников Тараки, занимавший пост министра коммуникаций при Амине и министра внутренних дел — после советского вторжения, Гулябзой по-прежнему живет в выстроенном при Советах панельном микрорайоне Кабула. По его словам, несмотря на схожесть между тем положением, в котором оказалась Красная Армия в Афганистане, и нынешними трудностями, с которыми столкнулись силы НАТО, есть кардинальное различие. Оно заключается в том, что последние пользуются поддержкой Организации Объединенных Наций, включают в себя множество национальностей и являются единственной надеждой Афганистана в борьбе с господством талибов. Однако его, также как и многих других, беспокоит то, что грубая тактика войск НАТО и их неспособность уважать афганские общественные традиции ставит их в один ряд с советскими войсками в умах афганцев.

Мохаммед Джан, бывший командир моджахедов в провинции Логар к югу от Кабула, пережил войну и оккупацию страны талибами. Из его нового, скромного двухэтажного дома открывается вид на дорогу, ведущую на юг к Кандагару — ту самую, на которой он сам когда-то устраивал нападения на советские конвои. Вдоль плодородной долины выстроились рощи деревьев и крестьянские хозяйства, но их количество по-прежнему ничтожно по сравнению с тем, что было до войны. Группировка Джана продолжила бороться с возродившимся Талибаном и при правительстве Хамида Карзая. Буквально за несколько недель до того, как дал интервью для этой книги, он сам получил ранение в голову, когда на его штаб-квартиру было совершено нападение. Одна пуля прошла насквозь рядом с ухом, но обошлось без серьезных последствий. Другая раздробила кости руки. Только чудом ему удалось полностью восстановиться после полученных ранений. Задумчивый и тихий Джан рассказал, что впервые взял в руки оружие, когда не было другого способа защитить страну, и что он продолжит свою борьбу ради все той же цели.

Абдул Назир Зияи, один из полевых командиров Масуда, еще в 1992 году при правительстве Раббани был назначен начальником политического управления Панджшерской дивизии моджахедов. Позже этот высокий человек с коротко подстриженной седой бородой стал одним из высших фронтовых командиров антиталибской коалиции и главным идеологом Северного Альянса. После прихода к власти Карзая он был назначен военным руководителем по политическим вопросам в Афганской национальной армии. На этот пост Зияи был назначен еще Масудом за двенадцать дней до того, как он был убит талибами 9 сентября 2001 года.[140]

Зияи ярко помнит, как бесстрашен был Ахмад Шах Масуд. Однажды в середине 1990-х, во время наступления талибов на север в Салангской долине, лидер моджахедов стоял на вершине одной из самых высоких гор Панджшера в округе Шотоль, наблюдая за отступлением передовой линии войск Северного Альянса. Глядя в свой бинокль в темноту, Масуд спросил Зияи, не спавшего уже несколько дней, не устал ли он. «Нет», — солгал он в ответ.

Масуд не поверил ему и попробовал поднять настроение Зияи. «Если мы будем колебаться и убегать, — сказал Масуд, — будущее будет потеряно. У нас нет никакого другого выбора, кроме борьбы. Даже если мы погибнем в бою, история сохранит добрую память о нас».

Зияи считает, что Талибану удалось успешно скопировать стратегию, применявшуюся Масудом во время советской войны в Афганистане. В частности, распространение талибами экстремистской исламской идеологии и их попытки взять на себя функции правительства были позаимствованы ими непосредственно из книги Ахмад Шаха Масуда, хотя идеология Масуда и его правительства были совершенно отличны от талибских. Однако Зияи считает, что из всех качеств талибов главную угрозу Афганистану представляет решимость боевиков Талибана вновь захватить власть над страной.

IV

Несмотря на ошибки и недостатки вдохновляемого Соединенными Штатами вторжения в Афганистан 2001 году, многие жители безнадежно нищего Афганистана продолжают цепляться за историческую возможность превратить их страну в жизнеспособное государство. Но последовавшее вскоре после этого вторжение в Ирак, которое отвлекло большую часть американских ресурсов, стало одним из самых трудных препятствий на пути любых эффективных мер по нормализации обстановки в Афганистане.

Спустя двадцать четыре года после решения советского Политбюро о «быстром» вторжении в Афганистан в 1979 году, администрация Буша тоже полагала, что сможет вывести свои войска в течение нескольких месяцев после вторжения в Ирак. Присущие Америке противоречия в вопросе использования силы ради установления демократии в странах, где нет традиции представительного правительства, мало в чем отличаются от советской попытки построить коммунизм в Афганистане. И это невзирая на неудачу брежневской «большой игры», как и на то, что миллиарды советских рублей и американских долларов, вложенные в Афганистан в 1980-е годы, способствовали разорению человечества и родной страны и созданию сегодняшней всемирной фундаменталистской террористической сети.