Золотой человек - Мор Йокаи

Счастлив ли он в действительности или же только притворяется счастливым? Притерпелся к своей участи или пытается добиться невозможного - всеми правдами и неправдами покорить сердце Тимеи? Но ведь это совершенная нелепица, Атали по себе знает. Находились претенденты на ее руку, добропорядочные провинциалы, способные должным образом содержать супругу. Но она отвергает предложения, ей безразличны все мужчины. Любить она была бы в состоянии лишь одного - единственного, которого ненавидит. Тимею понимает лишь Атали.

Тимею она понимает, а вот Михая понять бессильна. Этот человек с сияющей улыбкой на лице, ласковыми речами и великодушным сердцем остается для нее загадкою. Золотой человек, на котором не обнаружить ржавого пятна.

Михай часто ловил на себе ее испытующий взгляд и от души веселился про себя.

"Ищи разгадку, допытывайся, демон-хранитель! Никогда не дознаться тебе и никому другому, что всю зиму я трудился не покладая рук лишь для того, чтобы освоить мастерство, а после на безвестном клочке земли для некоего безымянного создания выстроить дом не хуже моношторского. Есть там одно крошечное существо, ради которого покрылись трудовыми мозолями мои руки. Попробуй угадать, как его зовут!".

Тимар снова созвал врачей на консилиум. На сей раз Тимее было рекомендовано полечиться в Биарицце. Михай отвез туда Тимею; обставил ее особняк с безукоризненным комфортом, позаботился о том, чтобы туалеты и парадный выезд жены не уступали в роскоши английским леди и русским княгиням, и оставил ей полный кошель золота, попросив привезти его домой пустым. К Атали он тоже был щедр. В книге приезжающих Атали была внесена как кузина госпожи Леветинцской, и ей надлежало по три раза на дню менять туалеты так же, как и Тимее.

Можно ли более неукоснительно соблюдать супружеские обязанности?

Выполнив свой долг, Михай поспешил... но не домой, а в Вену. Там он скупил оборудование для целой столярно-плотницкой мастерской, велел упаковать его в ящики и доставить в Панчево.

Теперь оставалось придумать какой-нибудь ловкий предлог, чтобы переправить инструменты на "ничейный остров".

Ему и без того приходилось соблюдать осторожность. Рыбаки на левом берегу Дуная не раз видели, как он отплывал на лодке по направлению к Острове и лишь долгие месяцы спустя возвращался обратно, и, наверное, давно гадают между собой: кто этот человек и чего ради повадился ездить на остров?

Когда груз прибыл в Панчево, Михай на повозках переправил его в тополиные заросли на берегу Дуная, а затем созвал рыбаков и попросил их доставить ящики на пустынный остров. В ящиках, мол, оружие.

Достаточно было одного этого слова, чтобы тайна его оказалась погребенной навеки. Теперь он мог как угодно часто переплывать на остров и обратно, днем и при лунном свете - люди не перешептывались на его счет. Все знали, что он - агент сербских и черногорских борцов за свободу, и не выдали бы его даже под пыткой. Теперь его имя для местных жителей было свято.

Чтобы напустить вокруг себя тумана, Тимар вынужден был обманывать каждого, с кем доводилось перемолвиться хоть словом.

Ночью рыбаки - с ними были и Михай - переправили груз на остров. Причалив к берегу, они с полным знанием дела отыскали подходящее место под береговым обрывом, где кустарник разросся особенно густо, и перенесли туда ящики. Когда же Михай пожелал с ними расплатиться, наотрез отказались от денег. Пожали ему руку и распрощались.

Рыбаки уплыли, Михай остался на острове.

Ночь была лунная, заливался трелями соловей.

Михай пошел вдоль берега, чтобы отыскать ведущую к дому тропинку. По пути он набрел на свою плотницкую мастерскую, где осенью оставил работу прерванной. Отделанные резьбою бревна были тщательно укрыты связками камыша, чтобы сырость их не попортила.

Отсюда дорога вела через розовый сад. Розы давно отцвели, Михай тем временем обживал свой моношторский павильон, а позднее развлекался на морском курорте с женою. В этом году он опоздал к сбору урожая роз, а его наверняка ждали с замиранием сердца. Но ведь прежде он должен был замести следы.

На цыпочках приблизился Михай к жилищу островитянок. Вокруг - ни шороха, ни шума, и он счел это добрым знаком. Альмира не лает, так как спит в кухне, а ее молчание, в свою очередь, означает, что она боится разбудить спящего ребенка. Выходит, все в доме живы - здоровы.

О, сколько раз видел он этот домик во сне и наяву - в мечтах своих! Сколько раз воображал, как он подходит к заветному порогу!

Иногда ему представлялось, что дом сгорел, и на земле валяются обуглившиеся балки, а стены поросли бурьяном; обитатели дома исчезли: куда - никому неведомо. Иной раз явственно виделась такая картина: он переступает порог, из-за двери выскакивают вооруженные до зубов бандиты, хватают его с криком "тебя-то мы и дожидались!", связывают, затыкают рот и сталкивают в пещеру, служащую подвалом, а еще нередко виделось ему словно наяву, что входит он в хижину и застает там окровавленные тела своих близких; золотистые волосы Ноэми рассыпались по полу, на груди ее - ребенок с разбитой головой. Какую же муку он себе нажил, прикипев сердцем к людям, которых вынужден покидать надолго! Навеянная его внутренними сомнениями, терзала его душу и такая сцена: он приближается к Ноэми и вместо ее кротко улыбающегося лица видит холодную алебастровую маску и слышит вопрос: "Где вы так долго пропадали, господин Леветинцский?".

Сейчас, когда он стоял перед этим скромным жилищем, все страхи его развеялись. Здесь все, как прежде; здесь по-прежнему живут те, кто любит его. Как оповестить их о своем прибытии, какой приготовить им сюрприз?

Он встал у низкого, увитого розами оконца и запел знакомую песню:

Моей любушки избушку.

На дворец не променяю….

Его расчет оправдался. Мгновение спустя окошко распахнулось, и выглянуло сияющее от счастья лицо Ноэми.

- Милый мой! - чуть слышно произносит она.

- Твой! - шепотом подтверждает Тимар. Нежно обнимая высунувшуюся из окна головку Ноэми. - Как Доди? - были его следующие слова.

- Он спит.

И они разговаривают тихо-тихо, едва уловимым шепотом, чтобы не разбудить ребенка.

- Да что же это мы! Заходи в дом!

- Разбудим его, потом будет плакать.

- Он теперь без причины не плачет. Большой стал, ведь ему уже годик сравнялся.

- Годик? Так он и вправду уже большой!

- Он даже имя твое выговаривать научился.

- Как, он уже и говорить умеет?

- И учится ходить.

- Не нынче - завтра побежит!

- И ест все подряд.

- А вот и зря! Ему еще рано.

- Что ты в этом понимаешь? О, если бы ты его видел!..

- Отодвинь занавеску, пусть луна посветит, и я погляжу на него.

- Нет, нельзя, чтобы лунный свет падал на спящего ребенка, от этого он может заболеть.