Вихри Мраморной арки - Конни Уиллис

Я тряхнула головой.

— Мне никто не нужен.

— Но я же за тебя волнуюсь! Хочешь, с администратором поговорю насчет браслета?

— Нет, — твердо ответила я. — Спасибо, Арабел, у меня все в порядке. Мне пора на занятия.

— Не морочься так из-за этих тесселей, Тавви! Это же просто твари.

— Ага. — Я твердым шагом пошла от нее по плюющемуся пухом и сбрасывающему листву двору. Отойдя подальше, чтобы Арабел не заметила, я прислонилась к здоровенному хлопковому дереву и вцепилась в него, как Зибет в ту стену, — словно за последнюю опору в жизни.

О сестре Зибет не упоминала до самого конца семестра. Ее отросшие волосы выглядели еще хуже, чем раньше. С каждым днем она становилась все более напряженной и измученной, смахивая на жертву облучения.

Да и у меня видок был неважнецкий. Сон не шел, головные боли от флоута не прекращались неделями. Сыпь от браслета расползлась до локтя. Арабел была права — у меня ехала крыша. Эти тессели никак не выходили из головы. Спросили бы меня летом, что я думаю о божьих тварях, я бы сказала, что они очень даже забавные. А теперь одна мысль о Брауне с жутким буро-розовым существом на руке вызывала рвотный рефлекс.

Я все думаю о твоем отце. Об особом попечении не беспокойтесь — мы все уладим. Иди к папуле.

Мои юристы так и не убедили администратора отпустить меня на Рождество в Аспен или еще куда-нибудь. Привилегии мне на каникулы они выторговали — «как только все разъедутся», — а вот браслет остался. Может быть, если я покажу, что творится с рукой, сестра-хозяйка разрешит снять его на несколько дней. Система циркуляции снова работала, и по всему Аду дули ураганные ветры. Счастливого Рождества.

В последний день занятий я зашла в темную спальню, щелкнула выключателем и замерла. На моей кровати сидела Зибет — с тесселью на коленях.

— Где ты ее раздобыла? — прошептала я.

— Украла.

Я заперла дверь и прислонила к ней стул.

— Как?

— Там у кого-то вечеринка была в разгаре, и спальня стояла пустая.

— Ты зашла в спальню к мальчику? Она не ответила.

— Ты же на первом курсе! За такое могут и отчислить, — неверяще проговорила я. И это девица, которая в буквальном смысле лезла на стенку из-за постельного белья и говорила, что никогда не вернется домой!

— Меня никто не видел, — спокойно сказала Зибет. — Все были на вечеринке.

— Совсем свихнулась. Чья хоть эта тварь, ты знаешь?

— Это доченька Энни.

Я сдернула с постели простыню и принялась выстилать дно дорожной сумки. Мразь господня, Браун первым делом прибежит именно к нам! Я нашарила в ящике стола ножницы, чтобы проделать в сумке отверстия для вентиляции. Зибет все поглаживала жуткую тварь.

— Нужно ее спрятать, — сказала я. — Это не шутки — у нас теперь и правда большие неприятности.

Она меня не слушала.

— Моя сестра Генра симпатичная. У нее длинные косы, как у тебя. И она такая же хорошая. — И добавила почти умоляюще: — Ей всего пятнадцать.

Браун потребовал обыскать спальни — начали, разумеется, с нашей. Я вынесла в прачечную дорожную сумку с тесселью и сунула ее в стиральную машину, прикрыв сверху шлифоновой простыней. В этом сквозила особая ирония — вот только Браун ее не оценит.

— Нужно провести повторный обыск, — сказал он, после того как с разрешения сестры-хозяйки перевернул нашу спальню вверх дном. — Она где-то здесь. — Браун повернулся ко мне. — Я точно знаю.

— Последний шаттл уходит через десять минут, — сообщила сестра-хозяйка. — На повторный обыск нет времени.

— Да у нее же на лице все написано! Она ее где-то здесь прячет!

Сестра-хозяйка, которая с удовольствием засунула бы Брауна в свой пыточный закуток как минимум на час, покачала головой.

— Ты проиграл, Браун, — сказала я. — Останешься — пропустишь шаттл, застрянешь на Рождество в Аду. Уедешь — потеряешь свою драгоценную доченьку Энни. По-любому непруха.

Он схватил меня за руку. Покрытое сыпью запястье под браслетом побагровело и распухло. Я попыталась оттолкнуть Брауна, но его хватка была такой же злобной и мстительной, как выражение лица.

— На прошлой неделе Октавия пришла на самурайскую вечеринку в спальне мальчиков, — сообщил он сестре-хозяйке.

— Неправда, — с трудом выговорила я. От боли тошнило до потери сознания.

— Вряд ли, — заметила сестра-хозяйка, — Октавия под контролем охранного браслета.

— Вот этого, что ли? — Браун дернул меня за руку, крутанув браслет. — Да она в момент снимает — разве вы не в курсе? — Он отпустил меня и смерил презрительным взглядом. — Нашей ловкой Тавви охранный браслет не помеха — правда, Тавви?

Прижимая к груди пульсирующую от боли руку, я изо всех сил пыталась не отключиться. «Дело не в животных, — в отчаянии подумала я. — Из-за животных он бы так со мной не поступил. Тут что-то другое — гораздо хуже. Браун не получит ее обратно — ни за что и никогда».

— Началась посадка на шаттл, — сказала Мамуля. — Октавия, твои привилегии на каникулы отменяются.

На прощание Браун окинул меня торжествующим взглядом и вышел. Я с трудом дождалась отправления последнего шаттла, сбегала в прачечную за тесселью и принесла ее в спальню. Наложенный арест меня не волновал — все равно идти некуда, зато зверек со мной в безопасности.

— Все будет хорошо, — пообещала я ей.

И наврала.

Генра, симпатичная сестра Зибет, оказалась вовсе не симпатичной: волосы обрезаны под корень, физиономия вся в красных пятнах, ну и море слез, опять же. Смертельно бледное лицо Зибет словно окаменело. Она, похоже, свое уже отрыдала. Просто удивительно, что делает с человеком семестр в колледже!

Несмотря на арест, мне позарез надо было выбраться из спальни. Я прихватила книги и обосновалась в прачечной — сделала две итоговых контрольных, прочитала три учебника и, подобно Зибет, переписала все свои конспекты.

Он обрезал мне волосы. Сказал, что я соблазняю мужчин… Что сама во всем виновата. Отец тебя защищает. Иди к папуле.

Я включила все стиральные машины, чтобы не слышать собственных мыслей.

Так прошли все каникулы. Стиснув зубы, я занималась — только бы не думать ни о Брауне, ни о тесселях, ни обо всем остальном. В последний день перед началом занятий Зибет с сестрой спустились ко мне сообщить, что Генра уезжает первым шаттлом.

— Надеюсь, ты еще сюда приедешь. — Звучит глупо, но на месте Генры я ни за что на свете не вернулась бы в Мэрисон-Уиннет.

— Вернусь, как только окончу школу.

— Всего через два года, — сказала Зибет. Два года назад Зибет была хорошенькой, как сестра. Через два года Генра будет выглядеть, словно ожившая смерть. Не слишком-то весело расти в Мэрисон-Уиннет, где девушки в семнадцать лет превращаются в развалин.