По тонкому льду - Георгий Брянцев

– Пропал Карл Фридрихович.

Я выдержал паузу и спросил:

– Что значит "пропал"?

– Пропал. Вчера в десять пришла машина. Легковая. Я пустила шофера в дом. Он сказал, что приехал от Пейпера за доктором. Пейперу плохо. Карл Фридрихович быстро собрался. Взял кое-что Я проводила его до машины. Он открыл дверцу, сел на заднее сиденье и сказал: "А, старые знакомые!" Ему ответил мужской голос: "Да-да, доктор. Это я и надоумил господина Пейпера поехать за вами". Машина тронулась, и больше Карла Фридриховича я не видела.

Новость была страшной, невероятной Я молчал. До меня, кажется, еще не дошел смысл услышанного.

– Знаете что? – продолжала Наперсток. – Голос человека, который разговаривал с доктором в машине, показался мне знакомым. Я уже слышала его.

Это Помазин.

Помазин-Дункель.

У меня зашлось дыхание.

– Уверена?

– Да-да-да! Делайте со мной, что хотите, но это он.

– Шофер русский?

– Да!

– Марку машины не запомнила?

– По-моему, это наша машина. Русская. Кажется, «эмка». Но точно не скажу. Если бы я…

– Да, милая. К сожалению, мы все недостаточно дальновидны.

– Почему я говорю, что «эмка»? Ведь отец мой – шофер.

– Понимаю.

Я задумался. Неужели это Дункель-Помазин? Неужели он воспользовался Пейпером? А что же, вполне возможно! Надо немедленно проверить. Как? Только через Андрея. Повидать его и поставить в известность. И повидать немедленно.

Но это не все. Необходимо решить вопрос с Наперстком. Пропал ли доктор, жив ли он или погиб, украден ли Дункелем или арестован гестапо – все равно оставлять Наперстка в доме нельзя. Каждую минуту может нагрянуть новая беда С Дункелем и гестапо шутки плохи. Но что предпринять? Где, куда, у кого спрятать девушку?

Озадаченный, я прошелся по комнатам, ища решения вопроса. Как-то странно выглядел дом без Карла Фридриховича. Неужели я больше не встречу эту благородную и возвышенную душу? Больно и горько стало на сердце от недоброго предчувствия.

– Что же делать? – спросила Наперсток.

Решение пришло невзначай: убежище – "Костин погреб". Другого выхода нет. И сегодня же, иначе можно потерять и Наперстка, и связь с Большой землей.

– Улицу Щорса знаешь?

Наперсток покачала головой: нет, она не знает.

Я взял со стола доктора листок бумаги и набросал схему.

– Смотри. Это ваша улица, дом доктора. Это – бывшая Щорса. Сейчас она Кладбищенская. В квартале один домик. Номер шестьдесят девять. Запомнить нетрудно: туда, сюда и обратно. Между четырьмя и пятью часами, но не позднее пяти, ты должна быть там. Скажешь, что прислал Цыган.

– А кому сказать?

– Кто встретит в доме.

– Это совсем?

– Да. Забери лишь то, без чего не обойтись.

– А рация?

– Неси сюда.

В этот день я сделал очень рискованный шаг. Вынужден был его сделать.

Никто не знал, что готовит нам грядущий час. И чтобы не проклинать себя в будущем, я поступил так, как подсказывал в эту минуту разум.

Я вынул портативную рацию из футляра, завернул в тряпку, потом в газету и обвязал тоненьким шнурочком.

Наперстку приказал бросить футляр в печь. И еще сказал: если кто-либо до ее ухода попробует проникнуть в дом, пусть она выйдет черным ходом и через соседний двор выберется на параллельную улицу.

Я взял сверток и отправился. И куда бы вы думали?

В бильярдную при казино. Я никогда там не был, но знал все со слов Андрея.

На мое счастье, бильярдная была пуста: ни единой души. Я пересек гулкий зал, добрался до второй, внутренней двери и на всякий случай постучал.

– Можно. Входите, – послышался голос Андрея.

Я вошел. Андрей сидел у окошка, налаживал наклейку на конец кия. Увидев меня, он встал, глаза его безмолвно спрашивали: "Ты зачем сюда?" Комнатушка была вся как на ладони, и мне не надо было спрашивать, один Андрей или нет. Я сказал:

– Исчез Аристократ.

– Что? – переспросил Андрей. Он был озадачен так же, как и я.

Я повторил, сел на жесткий топчан, покрытый грубошерстным одеялом, и рассказал все, что случилось сегодня.

– Ерунда! – проговорил Андрей.

– Что ерунда?

– Пейпер здесь ни при чем. Вчера он пришел в девять вечера и ушел около двенадцати. Все время играл. И сообщение письменное мне передал. Это дело рук Дункеля. Вот же паразит! А как же с Наперстком?

Я рассказал.

– Молодец, правильно. Но почему так поздно, почему не сейчас?

– Я должен предупредить Костю или его сестру.

– Так. А тебе надо быть в управе?

– Совершенно верно.

– Я сам предупрежу. Иди. А это что? – спросил он, заметив сверток в моей руке.

– Рация.

– Сумасшедший, – тихо проговорил Андрей.

– Другого выхода нет. – Я протянул сверток другу: – Спрячь пока!

– Ваши расчеты строились на песке, – заметил Демьян и прикурил свою самокрутку от самокрутки Андрея. – Дункель и не собирался снова идти к доктору за машинкой. У него свой план. Возможно, он заранее договорился с Пейпером, подстроил вызов Аристократа.

– Исключено! – твердо ответил Андрей и пояснил: – Тот вечер Пейпер провел в бильярдной. Кроме того, исчезновение доктора для Пейпера такая же загадка, как и для нас.

– Вы ему верите? – поинтересовался Демьян.

– Вполне. А что?

– Ничего. Очень хорошо, когда человек верит другому и не боится признаться в этом.

Последовало длительное молчание. Демьян способен был не только делать ОВ – очередное втирание, но и честно одобрять то, что считал правильным.

Андрей хмурился и без нужды дул на свою цигарку.

Наперсток стояла, опершись плечом о дверной косяк. Все это время она пребывала в состоянии какой-то тупой летаргии. Несчастье, постигшее нас, особенно остро коснулось ее отзывчивого сердца.

Да, Карла Фридриховича нам больше никогда не увидеть. Тяжко, но факт. И никто из нас – ни Демьян, ни Андрей, ни я, ни Наперсток – не ведает, какой срок жизни каждому определила судьба. Так всегда во время войны, особенно в подполье. Как хорошо начался новый год: сгорел состав с горючим, взлетел на воздух городской радиовещательный узел, разорвался на части со своими двумя приспешниками начальник местной полиции Пухов, укоротилась жизнь предателя Коркина, которого через меня допрашивал и вербовал штурмбаннфюрер Земельбауэр. Достигла Коркина рука Клеща – Трофима Герасимовича Пароконного.