Краткая история семи убийств - Марлон Джеймс

Не думаю, что Клэр что-нибудь читала насчет Аргентины. Наверное, лучше всего эту тему пока оставить, тем более что есть уверенность: ее друзей происходящие события особо не затронули. Будет ли она хотя бы скучать по нашему здешнему дому? Безусловно, Клэр многое в него вложила, но такой уж у нее характер. Даже останавливаясь на пару дней в отеле, она что-нибудь в нем переделывает, обустраивает под себя. Я пытаюсь определить, о чем же, кроме цыпленка джерк, буду скучать я. Драть твою лети, Барри Дифлорио, прошло каких-нибудь три года, а ты уже звучишь так лирично, будто посещал этот заповедный остров не иначе как на «Лодке любви»[155]. Может, мне ей сказать? Что ни один из поэтов, которых она в свое время приглашала на ужин начиная с 1977 года, не на слуху. То же самое и танцовщица или тот белокурый гомосексуалист Умберто, которого она считала очаровательным комми. Перед моим внутренним взором он так и остается весь в белом, каким был до самого конца.

Когда в семьдесят восьмом году в многоэтажке Буэнос-Айреса шарахнула та бомба, я на секунду подумал, что это де лас Касас. Но он снова здесь, на Ямайке, вероятно с тем, чтобы довершить начатое в 1976-м (уж бог его знает, что это может быть). Мне известно, что трогать его нельзя. Хуже того, это знает и он. А меня никто не сменяет, хотя кто-то определенно сменяет Луиса. По моим сведениям, несколько дней назад он даже должен был здесь приземлиться. Имя его мне неизвестно (не знаю, то ли это умысел Особого отдела, то ли недоработка агентства). Во всяком случае, кто-то полагает, что закрывать книгу под названием «Ямайка» пока преждевременно. С этой страной и этим народом наперед ничего не известно. Порой впечатление такое, будто речь идет о Филиппинах.

Я по-прежнему желаю знать, кто писал тот чертов доклад и кто его визировал или насколько мягкотел этот президент, если он безропотно сглатывает всю эту муть. Не в революционной и даже не в предреволюционной ситуации… Боже ты мой! И вот три дня назад повстанцы наконец смяли войска шаха, а все вылупились и молча смотрят. Все, кроме Роджера Теру. Я оглядываю офис, в который больше уже не вернусь, и подумываю, какую толику информации мне все-таки можно раскрыть жене. Умберто резанет ее по душе сильнее всего: она пытается прозвониться к нему уже не первую неделю, в уверенности, что они там съехали или же она неверно записала номер телефона. В какой-то момент она даже спросила, а не специально ли ей надиктовали неверный номер, и я не нашелся, что ответить. Довольно странно то, что, когда она спрашивает о нем остальных своих знакомых, они дружно отмалчиваются. Как будто им в самом деле нечего сказать. Ни единому. Даже Фигейросы, которые живут всего тремя этажами ниже. Они если и не знают, что конкретно с ним стряслось, то, во всяком случае, должны быть в курсе, что что-то случилось.

Политику формируют политики. Об этом я раздумываю всю неделю. Об этом и о Билле Адлере. Два дня назад он снова мне звонил – по забавному стечению, он и Луис. Адлера, в частности, бередило негодование из-за того, что его наконец выпнули из Соединенного Королевства.

– Да брось ты, Билл, не дуйся. Каким бы мелким ни был хер у Америки, эти англичане даже через Атлантику дотянутся его пососать.

– Метко сказано. Я знал, что время против меня, но все-таки как-то надеялся, что ли…

– Плохая форма, даже для экс-агента.

– Не «экс», а уволенного.

– Что «томат», что «формат». Как там Сантьяго?

– Я слышал, летом там солнечно. В самом деле, Дифлорио. Бжезинский не счел бы этот разговор даже вполовину таким интересным, как Киссинджер.

– Может, и нет, но ты ведь слышал? Мы урезаем расходы везде, где только можно. Все, кто ждет, что с их телефонов снимут прослушку, в глухой заднице. Кстати, говоря об урезании расходов, как…

– Как та сломанная пластинка, которую ты все не можешь починить?

– Нервная на ощупь.

– Оно понятно: февраль, блин, на дворе. Если ты еще не обратил внимания. Все нервные.

– Чего ты хочешь, Адлер?

– Откуда у тебя мысли, что я чего-то хочу?

– Или ты, милый, позвонил потому, что тебе одиноко?

– Никогда не встречал в нашей профессии человека, который бы чувствовал себя иначе. Хотя, опять же, Дифлорио, ты ведь…

– Счетовод. Но знаешь, если мы хотим стать друзьями, то тебе в самом деле надо перестать звать меня…

– Счетоводом?

– Нет. Дифлорио.

– Не подольщайся, Дифлорио, тебе это не идет.

– Если б ты знал, что мне идет, ты бы звал меня Баром, или Барри, или Бернардом, как моя теща. Ну, так еще раз: что я могу для тебя сделать?

– Ты слышал всю ту ерундистику насчет Ирана?

– Что, дискотека накрылась?

– Да нет, просто тянет поболтать.

– Как скромно ты выражаешься – «поболтать»… Вон Джон Бэррон, я слышал, продолжение пишет к своему роману о КГБ.

– Все может быть. Видит бог, мы должны вынюхивать всех их спящих кротов.

– И изменников, что им пособничают.

– Кто бы это мог быть? Билл в твоей книге? Про себя я читал, что я крепко пьющий волочила, постоянно без гроша в кармане.

– То есть ты читал?

– Ну а как же! Удивляюсь, что ты воспринимаешь этого проштрафившегося агента так серьезно.

– Его история как минимум такая же занимательная, как твоя.

– Да пошел ты! Тут у нас история поинтересней будет.

– Ну да, ну да. У тебя есть еще по меньшей мере тысяча жизней для их дальнейшего коверканья. Кстати, а как там твой дружок Чепоров?

– Кто?

– Ловкач. Мастер в своем деле. Черт тебя дери, Адлер, даже «Дейли мейл» знает, что ты общаешься с Чепоровым.

– Не знаю, кто…

– Чепоров Эдгар Анатольевич, агентство «Новости» в Лондоне. Он ведь из КГБ? Только не корчи на том конце удивленную мину. Имей в виду, дело это непростое, если твоего лица не видит собеседник.

– Чепоров к КГБ отношения не имеет.

– Угу. А я ношу плавки, а не трусы. Ты с ним в контакте как минимум с семьдесят четвертого года.

– В «Новостях» я никого не знаю.

– Дорогой мой Билл, ты бы хоть врал поскладней. Сначала ты говоришь, что его не знаешь, а затем, что он не из КГБ. Может, сделаем паузу, чтобы ты собрался с мыслями? Если ты не знал, что Чепоров гэбист, то ты или очень глуп, или крайне легковерен. А может, просто нуждаешься в деньгах. Сколько тебе подкинула кубинская разведка? Миллион?

– Миллион… Хм, ты не знаешь Кубу.

– Один ты у нас все знаешь… Так чего тебе нужно, факер?

– Информацию.