Тени Шаттенбурга - Денис Луженский

– Он и вправду дает силу? – протянул с показной небрежностью Девенпорт.

Закономерный вопрос, который не мог не прозвучать, ибо наверняка вертелся в головах у всех людей, слушавших сейчас Перегрина. Николас вспомнил старого аббата, играючи прихлопнувшего троих всадников, словно беспомощных мух, при этом даже пальцем их не коснувшись. Затем вспомнил чудовищную тварь, дравшуюся с Микаэлем и Оливье… Воистину овладеть подобной мощью – великое искушение!

– Силу дает и дубина, – тихо сказал Перегрин. – И чем дубина больше, тем более сильным кажется себе тот, кто ее поднял. Вот только плата велика.

– Какая плата? – наемник ухмыльнулся. – Если дубиной машешь, значит, ты уже силен как бык.

– Чтобы орудовать куском дерева, нужны всего лишь крепкие руки. Человек поднимает камни, укрепляет тело, платит болью в жилах и усталостью. Но то, что дает Междумирье, много тяжелее дубины, даже самой большой. Чтобы удержать мощь Провала, приходится измениться. Те, кто черпают из него, уже не люди.

– Рогов у святоши из Ротшлосса я не видел, – скривился Девенпорт. Он явно не верил чужаку.

– И все же рога у него были, – пробормотал Николас рассеянно. – Монахов, убивающих детей, людьми можно уже не считать. Как они управляются с Источником, Перегрин? И почему тот не иссяк за столько лет?

– Чтобы выйти на Тропу, нужно много… – Чужак замялся, пытаясь, похоже, найти правильные слова: – … Эфира жизни. Им обладают звери, растения, солнечный свет. Странники умеют забирать этот эфир из самой земли, из трав и деревьев, из… дыхания мира.

Ульрика, сидевшая по левую руку от Николаса, тихо вздохнула, и он обеспокоенно покосился на женщину. Щеки бледные, губы сжаты. Остро захотелось обнять ее и прижать к груди, но он заставил себя сосредоточиться на речи Перегрина. Для мыслей об Ульрике сейчас не время.

– Каждый человек от рождения владеет запасом эфира жизни, некоторые из вас даже умеют собирать и накапливать его, пусть и не так быстро, как мы. Для выхода в Междумирье этого запаса мало, но чтобы удержать от зарастания уже пробитый Провал – достаточно. Другое дело, что едва ли аббат и другие смогли научиться тонкому управлению. Боюсь, они поступают проще.

– Как? – спросил Кристиан, и по выражению лица юноши Николас понял: тот уже о чем-то догадался, и эта догадка послушника вовсе не обрадовала. Вспомнилось вдруг: «Агнец прибудет в срок». Агнец… Бог ты мой!

– Они кормят Источник людьми, – пробормотал он, опередив чужака, и увидел, как тот кивает, подтверждая страшную догадку.

– Когда Междумирье их убивает, эфир высвобождается из тел…

– … и разрывает затягивающуюся рану, – закончил министериал; его не потрясла жестокость сектантов, ничем не выразил своих чувств и капитан наемников, а вот Микаэль выругался – сквозь зубы, но длинно и витиевато. А затем одним словом пояснил причину, по которой ему изменило привычное хладнокровие:

– Альма.

– Господь милосердный! – прошептал Кристиан. – Они убьют девочку!

Альма… Того, кто затаился в коридоре у приоткрытой двери, это имя заставило вздрогнуть и стиснуть большие крепкие кулаки.

«Подай на хлебушек, дяденька…» Тощая девчушка в невзрачном, сильно поношенном платье. Взгляд – просящий и настороженный: то ли медяком незнакомец одарит, то ли затрещину отвесит. Но все же глаза прозрачные, светлые, живые, и нет в них безнадежной пустоты, тупого отчаяния забитой нищенки. Марек вспомнил цепкую хватку худеньких пальцев на своем рукаве, бег по кривым проулкам… «Больно?» – в коротком вопросе звучало сочувствие. Маленькая сирота сочувствовала ему, здоровому, сильному парню!

А теперь девчонка в руках каких-то ублюдков, убивающих детей. Что они с ней сделают? Марек легко мог представить – что, всякого навидался в неспокойных чешских лесах.

– Агнец, значит, – произнес, словно отзываясь на его мысли, молодой красавчик – баронский слуга. – Нет, они девочку не просто убьют.

– Они ее… – проворчал человек, у которого молодой Клыкач с радостью вырезал бы сердце. – Эти исчадия в сутанах…

Ну что же ты осекся, убийца из Нюрнберга? Договаривай, чего уж! Тебе ли невинной крови пугаться!

– Нужно идти за ней. Пока есть надежда, нужно вытащить девчушку из проклятых пещер. И покончить со всей этой нечистью. Чтобы они больше никого, никогда, ни единым пальцем…

Голос врага дрогнул, и Марек мрачно удивился: Микаэль не колебался, не испытывал страха, но его сейчас переполнял гнев – столь же сильный, как и едва сдерживаемая ярость Клыкача.

– Куда идти? – проворчал между тем наемник… Как там его? Девенпорт? – Дело благородное, ничего не скажешь, да только безнадежное. Кто из вас знает, где искать логово чертовых монахов? В пещерах они сидят… Ну и кому известен вход в эти норы? И если мы даже такой найдем, кто проведет нас под землей до адова Провала?

– Ульрика, – коротко произнес Перегрин, и все собравшиеся в немом изумлении повернулись к женщине, а сама баронесса уставилась на чужака.

– Я?! Да что ты несешь?!

В глазах ее плескались растерянность, гнев и страх, но странник поднял руку в успокаивающем жесте и объяснил:

– Ты единственная из нас, кто побывал возле Источника.

– Откуда… Да с чего ты взял?!

– Твое проклятие.

– Мое… – Ульрика задохнулась.

Марек с изумлением понял, что она, смелая и непреклонная, напрочь потеряла самообладание.

– Я давно странствую, – сказал Перегрин мягко, – и след, оставленный Междумирьем, узнаю без труда. Ты видела Источник – так близко, что мне, право же, удивительно, как тебе удалось уцелеть.

Женщина порывисто вскочила, казалось, ей тяжело дышать.

– Не может…

– Источник – вот что тебя прокляло. Ты осталась жива, но изменилась.

– Не может… быть!

– Ульрика, – поднявшийся из-за стола красавчик шагнул к баронессе. – О чем он говорит?

Марек тоже ничего не понимал, лишь чувствовал боль хозяйки дома – давнюю, но мучительную, точно от невскрытого нарыва.

– Боже! – шептала женщина, не замечая протянутой к ней руки. – Пещера! Черное озеро! А я ведь думала… всегда думала, что такой родилась на свет!

– Это случилось так давно? – Перегрин нахмурился.

– Мне было семь лет, – зажмурившись, Ульрика потрясла головой, и с уголков ее глаз будто бусины драгоценные сорвались. – Отец говорил: десять дней искали… Десять!

– Нам нужен хотя бы след. Место, где ты пропала, место, где тебя нашли…

– Ничего не помню, – отрезала женщина. – Отец не любил, когда при нем даже упоминали ту историю. Иногда мне снится подземное озеро с черной водой. Я думала, это всего лишь дрянной сон.

Сквозь узкий просвет между створкой и дверным косяком Марек видел, как слуга барона коснулся плеча Ульрики, та не отстранилась, даже когда обе руки мужчины легли на ее плечи. Что-то вроде ревности кольнуло под сердце тупою иглой, но Марек немедля забыл о ней, когда снова заговорил Микаэль.