Завоеватель сердец - Джорджетт Хейер

– Довольно! Я не подвергаю хуле твоего господина, который приносил клятву, уже зная в душе, что нарушит ее, поэтому и ты не смеешь поносить моего!

– Что ты имеешь в виду? – быстро спросил Эдгар. – Кто говорит, что Гарольд замыслил клятвопреступление?

– А почему же он тогда в таком смятении отшатнулся от святых мощей? – с упреками Рауль набросился на друга. – О, успокойся, я не стану никому говорить об этом! Но чей позор сильнее: моего господина, задумавшего это действо, или твоего, который принес торжественную клятву, намереваясь нарушить ее как можно скорее? Давай более не будем говорить об этом! Наши слова не приведут ни к чему, кроме ссоры.

Рауль прошел бы мимо, если бы Эдгар не остановил его.

– Ты поддерживаешь герцога Вильгельма? Ты?

– До самой смерти! – яростно ответил Рауль. – А теперь пропусти меня!

Создавалось впечатление, что гнев Эдгара угас.

– Неправда, тебе не нравится то, что произошло. Я же знаю тебя, друг мой. Ах, Рауль, какой конец всем нашим надеждам, нашей дружбе, когда мы с тобой оказались по разные стороны реки! – Он протянул было руку, чтобы положить ее Раулю на плечо, но тут же бессильно уронил ее. – Между нами лежит обнаженный меч. Я рад, что мы дрались вместе в Бретани. – Он уставился себе под ноги, но вскоре снова поднял голову и сказал: – Да, мы с тобой оба связаны, но когда я думаю о том, что осталось в прошлом – о дружбе и маленьком счастье, изведанными мной, – в моем сердце заходится криком тоненький голосок, которому нет дела до клятвы верности: «Уж лучше бы у меня вовсе не было господина!»

– Бог свидетель, и в моем сердце тоже! – сказал Рауль. Он, криво улыбнувшись, протянул Эдгару руку. – На мече… – начал было, но умолк.

Эдгар крепко пожал ее и отпустил не сразу. Кажется, ему трудно было говорить, и он не мог найти слов. Наконец вымолвил:

– Ты мог бы поехать с нами в Англию, Рауль. Но только не теперь. Я думал, провожу тебя к брачному ложу, однако случившееся сегодня убило эту мечту, как и все остальное, что было нам дорого.

– Знаю, – ответил Рауль. – Но все-таки позволь мне лелеять надежду! Эдгар… – Голос Хранителя сорвался, и он лишь сжал руку сакса. – Я не могу сказать этого. Я должен еще раз увидеться с ней. Когда вы отплываете? Как можно скорее? – Он неуверенно рассмеялся. – Клянусь распятием, без вас в Руане будет скучно!

Они выехали из Байе на следующее же утро. Эрл ехал рядом с Вильгельмом, как неизменно бывало на протяжении многих недель. Ни один не вспоминал о клятве, но, когда они прибыли в Руан и вновь остановились во дворце, был решен и вопрос о помолвке эрла. Он торжественно обручился с леди Аделой. Она не доставала ему и до локтя, разрываясь между гордостью за своего будущего супруга и благоговейным страхом перед ним. Он же легко находил общий язык с детьми, поэтому подхватил ее на руки и поцеловал в щеку. Память о его улыбке останется с ней на всю ее короткую жизнь.

Более ничто не удерживало Гарольда в Нормандии. Через день после своего обручения эрл направился к побережью, и среди прочих его сопровождал Рауль де Харкорт, державшийся рядом с паланкином Эльфриды.

Расставание их было грустным. Она лежала в его объятиях, всхлипывая, словно маленькая девочка, а он гладил ее по голове и шептал ей о мужестве и надежде.

– Я приеду за тобой, – сказал Рауль. – Перед Господом клянусь – приеду. – Он крепко прижал ее к себе. – Жди меня и верь! Наша разлука не будет долгой. В какой личине я ни предстал бы перед тобой, помни – я люблю тебя и отдам жизнь, чтобы уберечь от боли и страданий! Всегда помни об этом, моя маленькая любовь!

Она пообещала, вглядываясь в его лицо и спрашивая себя, что он имеет в виду.

А он продолжал:

– Больше я ничего не могу сказать тебе. Но помни обо мне! И, хотя будущее таит в себе боль и печаль, знай одно: как и Эдгар, я тоже связан узами, которые не могу разорвать.

– Я боюсь! Мне страшно! – прошептала Эльфрида. – Разве может быть печаль сильнее нашего расставания? О какой боли ты еще говоришь? Рауль, Рауль!

– Ни о какой, если так будет угодно Богу! – ответил он. – Но знай одно, сердце мое: если случится так, что прийти к тебе я смогу лишь с мечом в руке, то, Господь свидетель, я пройду по этому пути до конца!

После отъезда Гарольда прошло совсем немного времени, как в Нормандию из Англии пожаловал очередной гость. Это был не кто иной, как Тостиг, эрл Нортумбрии, прибывший вместе с супругой и детьми в состоянии крайнего раздражения. Представ перед двором герцога Вильгельма, он поведал запутанную историю предательства, ненависти и совсем не братских поступков. Правда это была или вымысел, понять затруднительно, однако один факт выглядел непреложной истиной: правление эрла Тостига в Нортумбрии отличалось чрезвычайной жестокостью, поэтому завершилось тем, что подданные, все как один, восстали против него и столь же единодушно признали своим правителем Моркара, сына Эльфгара. Их, кстати, поддержал и эрл Гарольд. Именно на этом моменте связный рассказ о событиях обрывался, становясь чрезвычайно запутанным и невнятным.

Герцог Вильгельм, окинув своего гостя ироничным взглядом, не пожелал более тратить на него время. Юдифь, впрочем, уединившись с сестрой, оказалась более разговорчивой и сообщила некоторые подробности.

Она изрядно растолстела, и в ее каштановых волосах уже посверкивали серебряные пряди. Обзаведясь весьма удобной привычкой сохранять непреклонную безмятежность, Юдифь бо́льшую часть дня занималась тем, что в чудовищных количествах поедала сладости, а выходки и капризы собственного супруга и повелителя оставляли ее совершенно равнодушной, как и все остальное в ее мирке. Окинув Матильду ленивым взглядом, Юдифь заметила:

– Э, дорогая, я вижу, ты сумела сохранить стройность! Кстати, скольких детей ты родила своему супругу – семерых или восьмерых?

– Восьмерых, причем трое из них – сыновья, – гордо ответила Матильда.

– Они очень похожи на него, – заметила Юдифь. – Сколько лет прошло с тех пор, как Воинственный Герцог ворвался в наш будуар в Лилле и отхлестал тебя своей плетью?

Но воспоминания о прошлом не могли нарушить покой Матильды.

– Столько же, сколько прошло после того, как я провела тебя на брачное ложе с эрлом Тостигом.

Юдифь положила в рот очередной леденец и тщательно облизала пальцы.

– Что ж, ты оказала мне медвежью услугу. Тогда он был просто глупцом, а теперь еще и превратился в изгоя. – Она зевнула. – Быть объявленным вне закона – неподходящий способ борьбы с Гарольдом. Во всем виновата эта гладкая кошка Эдгита.

– Королева? – Матильда на мгновение оторвала глаза от вышивки.