Грехи ассасина - Роберт Ферриньо

— Долго пришлось ждать?

— Один день. — Малкольм потянулся. Его длинные руки едва не коснулись потолка. — Находился, так сказать, в состоянии зимней спячки до твоего появления.

В темноте затрепетал крошечный язычок пламени. Лео пытался осветить себе путь газовой зажигалкой.

— Может быть… поговорим на улице?

— Твой недоразвитый приятель боится темноты?

— Думаю, в большей степени он боится тебя.

— Пожалуй. Но разве можно винить его в этом? — Малкольм отступил во мрак и привалился спиной к стене. — Присаживайся, я предпочитаю разговаривать здесь.

Бывший фидаин пробрался к нему через залежи мусора. Правое предплечье, как всегда, ощущало прикосновение карбопластового лезвия.

Круз жестом фокусника достал из-за уха Раккима сребреник и поднес к его глазам.

— Полковник уже нашел остальные?

— Нет, но мы знаем, где они спрятаны. Они находятся на дне…

— Подземного озера. — Малкольм улыбнулся, довольный удивлением бывшего фидаина. — Слухи о том, что Полковник что-то ищет, ходят повсюду, но только мы знаем, что именно. — Сунув руки в карманы, Круз подошел к пролому в крыше, откуда виднелся серебряный полумесяц. — Как здесь тихо и спокойно.

Лео споткнулся, выронив зажигалку, опустился на четвереньки и зашарил вокруг себя.

— Через четыре дня будет новолуние, — сказал Ракким. — К тому времени Полковник поднимет сребреники. Твой люди должны атаковать лагерь с юга. Там довольно крутой склон, зато самая слабая оборона. Он неплохо окопался, поэтому не надо устраивать полномасштабное наступление. Обычный налет. Чтобы отвлечь его внимание и дать мне время похитить монеты. А потом я выберусь за периметр и встречусь с тобой тут.

— Как мой почтовый голубь.

— А куда мне деваться?

— Тоже верно. — Круз подставил лунному свету ладонь с клеймом. — У тебя не жжет? — Он поднял взгляд на Раккима. — У меня очень сильно. Иногда просыпаюсь от боли.

— Нет. Только немного чешется.

Малкольм снова улыбнулся.

— Заболит со временем.

Ракким принялся было тереть руку, однако совладал с собой.

— Твои люди смогут занять позиции в течение четырех дней?

— Они смогут все, что я прикажу. — Круз отошел от пролома, наполовину растворившись в темноте. — А ты, Рикки? Ты сделаешь все, что я прикажу?

— Я хочу получить то, что находится на дне подземного озера так же сильно, как ты.

— Я не об этом спросил. — Малкольм, запрокинув голову, созерцал из мрака небо, словно пораженный его необъятностью. — Когда-то я был полным профессором. Заведующим кафедрой. Трудно поверить, учитывая, какая компания окружает меня сейчас. Не сомневайся, я прекрасно это понимаю. — Он покачал головой. — Моей специальностью была американская литература. «Приключения Гекльберри Финна», «Моби Дик», «Приключения Кавалера и Клея».[25] Ах, какие истории я мог бы тебе рассказать, поразить глубиной восприятия… Рикки, ты много читаешь?

— В последнее время не очень.

— Нужно находить время. Я… я вот тоже запустил свои исследования ради достижения более высокой цели. — У Круза дрогнули губы, и вокруг рта у него точно закопошились черви. — Ибо много званых, а мало избранных… но никто не говорит, для чего ты избран! — Он врезал кулаком по витрине с сувенирными брелоками, свалив ее на бок. — Мы с тобой, например. Были званы в Церковь туманов, но оставлены на пороге. Нам не позволили войти. Посчитали недостойными. Непригодными. — Малкольм наклонился к Раккиму. — Кто посчитал? Мы покажем им, Рикки. Ты и я. Кто посмеет выступить против нас?

Бывший фидаин рыгнул.

Круз покачал головой.

— Ты мне нравишься. — Он покинул темное укрытие, и Ракким дал ему приблизиться вплотную. — Эта сказка о тридцати сребрениках, первичной плате за измену, утраченных и вдруг обретенных… — Малкольм наклонил голову. — Она соответствует истине? Или ты сам Иуда, который пришел, чтобы предать меня? Иуда предал Иисуса поцелуем. Ты поступишь так же?

— Даже не надейся. Четыре дня. Без опозданий.

— «И в безлунную ночь я поведу в бой армию тьмы». — Круз отвесил глубокий театральный поклон, широко раскинув руки. — Кристофер Марло.

Ракким пожал плечами.

— Не знаю, кто такой этот Марло, но так вроде назывался один древний фильм ужасов. Да, точно, «Армия тьмы». Одной моей знакомой такие очень нравятся.

— Ты должен нас познакомить.

— Даже не мечтай.

Круз свирепо уставился на Раккима.

Тишину нарушало лишь пение сверчков, то тише, то громче звучавшее за разбитыми окнами.

— Нам пора… уходить. — Лео наконец добрался до них.

— Да, вам пора. — Малкольм, не мигая, смотрел на Раккима.

Бывший фидаин поволок вцепившегося в его руку и постоянно спотыкающегося толстяка мимо опрокинутых витрин и раскисших картонных коробок. Вскоре они вдохнули свежий ночной воздух. Стрекотание, заполнявшее пространство вокруг, показалось им оглушительным.

— Как я его ненавижу, — сквозь зубы процедил Лео.

— Мне приходилось встречать людей и похуже.

— Где? — Впрочем, толстяк не ждал ответа, явно не настроенный верить Раккиму. Он кивнул на автомобиль. — Я увижу Полковника сегодня?

— Завтра.

— Мистер Мозби действительно нашел контейнер?

— Да, на дне озера. Поднимет его в нужный момент.

Лео смахнул с волос паутину, прихлопнув запутавшихся в ней насекомых. Или не запутавшихся.

— Чем быстрее, тем лучше.

— Когда Круз атакует лагерь, всем станет не до нас, и мы будем располагать достаточным запасом времени, чтобы выбраться вместе с оружием. Если, конечно, ты определишь, что оно действительно того стоит. Я наметил по меньшей мере восемь путей отхода.

Сверчки вдруг умолкли. Ракким поспешно затолкал толстяка в машину и рванул с места, осыпав руины гравием. Фары он предпочел не включать. Бывшему фидаину вполне хватало света луны и звезд, а убраться отсюда хотелось ничуть не меньше Лео. Главное, подальше от Круза.

— Ты действительно видишь в темноте? — поинтересовался юноша, не дождавшись привычных лучей впереди.

— Здесь совсем не темно.

— Это может пригодиться. — Лео откашлялся. — К твоему сведению, уносить контейнер с собой нам вовсе не обязательно.

— Мне почему-то казалось, что мы должны были забрать его у Полковника, чтобы он не мог дестабилизировать ситуацию в поясе или использовать оружие против республики. Или даже чтобы самим воспользоваться им в качестве инструмента для воссоединения и показать народам обеих стран, что мы способны сотрудничать. Я что-то путаю?