Антология шпионажа - Анатолий Вилинович

Аналогичный характер носят и письма другого заговорщика, барона Ива Кормье. Вероятно, на них и покоилась уверенность Аткинс, выраженная в цитированном ответе Питту. После же получения письма Кормье от 3 юля 1795 г. леди Аткинс пишет уже более осторожно, – что оно было написано «до действительной или мнимой смерти» дофина. Крестный сын миссис Аткинс граф Лэр утверждал в 1810 г., будто она сообщила английскому правительству, что дофин был увезен из Темпля, но попал во вражеские руки. Есть сведения, что роялисты доставили Аткинс ребенка, по их словам, похищенного из Темпля, но им оказался немой мальчик, подменявший Шарля-Луи.

Следует добавить, что Аткинс находилась в добрых отношениях с Людовиком XVIII; он в 1797 г. благодарил ее в специальном письме за услуги, которые она оказала королевской семье, и за личное участие в деятельности роялистского подполья во Франции. Может быть, отсюда и возникла более осторожная позиция Аткинс в вопросе о судьбе дофина. Однако сама леди Аткинс внутренне явно была убеждена в том, что план похищения удался, и проявляла большой интерес при появлении каждого из претендентов.

В 1834 г. Наундорф появился в Париже и был «узнан» Жоли – последним министром юстиции при Людовике XVI, и гувернанткой дофина мадам Рамбо. По утверждению этой старой дамы, у Наундорфа она заметила все характерные приметы дофина. Однако сестра дофина Мария-Тереза герцогиня Ангулемская продолжала демонстративно игнорировать претендента, не отвечая на его письма. Позднее получила значительное распространение легенда, что сама герцогиня Ангулемская была «подменена» какой-то девушкой, которая, естественно, опасалась встречи с Людовиком XVII.

Однако есть и более простое объяснение. После своего освобождения из Темпля в 1795 г. Мария-Тереза была выслана в Австрию. Ей была возвращена часть личного имущества родителей, наследником которого должен был бы стать ее брат, если бы он остался в живых. Девушка оказалась богатой невестой. Ее спешно выдали замуж за герцога Ангулемского, сына графа д’Артуа (будущего короля Карла X), который после дяди и отца должен был унаследовать престол. Таким образом, шансы герцогини стать когда-либо королевой Франции явно зависели от признания ее брата умершим.

Тяжелый характер, неуравновешенность Марии-Терезы объясняли сознанием ее соучастия в лишении прав брата; религиозно настроенная, она могла считать, что в наказание за это была бездетной. Судя по ряду воспоминаний, она подсылала своих доверенных лиц к «претенденту», но всем «признавшим» его говорила, что он искусный обманщик, узнавший подробности жизни дофина из исторических книг. Герцогиня отказалась обсуждать те детские воспоминания, которые сообщал Наундорф и которые, если они соответствовали действительности, могли принадлежать лишь Шарлю-Луи. Мария-Тереза продолжала уклоняться от встречи с Наундорфом и в последующие годы, ссылаясь на то, что тем самым не желает способствовать целям авантюриста. По одному, возможно апокрифическому, свидетельству, герцогиня Ангулемская якобы признала «претендента», уже находясь при смерти.

Во время пребывания в Париже на Наундорфа было совершено покушение. После высылки «претендента» из Франции и переезда в Лондон была сделана новая попытка убить его. Но, возможно, это были лишь инсценировки покушения для придания большего веса утверждениям Наундорфа.

В 1845 г. Наундорф умер. Его дети (они, как и сам «претендент», внешне очень походили на многих представителей династии Бурбонов) натурализовались в Голландии. Нидерландский король предоставил им право носить фамилию Бурбонов. Некоторые из потомков Наундорфа в начале XX в. безуспешно пытались получить французское гражданство. Версия о том, что Наундорф был действительно дофином, продолжала существовать в качестве предания среди ряда царствовавших династий (в частности, среди испанских Бурбонов), которые, возможно, имели свои тайные источники информации.

С годами вопрос потерял политическое значение и перешел в область нераскрытых исторических загадок. Стоит отметить, что одного из особо усердных немецких исследователей вопроса о борьбе разведок за «Людовика XVII» французы в 1914 г. уличили во вполне реальном шпионаже в пользу Германии. Его обвиняли в том, что он в своем владении на острове Бель Иль в Атлантическом океане подавал сигналы немецким подводным лодкам. А французские монархисты в порыве шовинизма объявили, что наследники Наундорфа пытались своими интригами проложить путь к воцарению во Франции… сына кайзера Вильгельма II.

А после Второй мировой войны некоторые исследователи всерьез утверждали, будто гитлеровцы собирались поставить правителям Франции взамен предателя Петена кого-либо из потомков Наундорфа. Сторонники другого «претендента» на французский престол графа Прованского (потомка Карла X) пытались таким образом скомпрометировать «конкурентов», забывая, что и у них самих было не благополучно по части патриотизма и отказа от сотрудничества с гитлеровскими оккупантами.

Интерес к вопросу подогрел известный французский историк А. Кастело, опубликовавший в 1947 г. книгу «Людовик XVII. Раскрытая тайна». Главное внимание в этой книге привлекал рассказ о произведенной судебно-медицинской экспертизе-сравнении прядей волос Наундорфа и дофина (сохранившихся в его деле). Экспертиза подтвердила, что они принадлежат одному и тому же лицу! К середине 50-х гг. число книг о «тайне Темпля» превысило две сотни. Стали выходить специальные журналы, посвященные «тайне». В 1954 г. высшие судебные инстанции Франции занялись рассмотрением очередного ходатайства потомков Наундорфа, настаивающих на аннулировании акта о смерти дофина и признания его умершим в 1845 г., руководствуясь свидетельством о смерти Наундорфа. «За» и «против» в суде выступили известные юристы и историки. В ходе судебного разбирательства была внесена ясность в ряд вопросов.

Например, было выяснено, что переговоры с Мадридом могли побудить некоторых членов термидорианского правительства участвовать в похищении мальчика или способствовать усилиям роялистов в этом деле. Испанские Бурбоны ставили условием заключения мира (весьма выгодного для Франции, которая была вынуждена воевать с враждебной коалицией держав) выдачу дофина. Открыто согласиться с этим требованием термидорианцы не могли, не роняя своего престижа; тем более желательным становилось для них «исчезновение» дофина.

Проявилось также непонятное и подчеркнутое равнодушие Людовика XVIII к памяти племянника. Он был единственным из членов королевской семьи, по которому на протяжении всего периода Реставрации не служились поминальные обряды.

Многие считали утверждение Наундорфа о том, что он передал свои бумаги полицей-президенту Лекоку, относится к числу выдумок. Трудно представить себе, чтобы бумаги могли сохраниться после бесчисленных злоключений, которые, по уверению Наундорфа, ему пришлось пережить. Однако один немецкий аристократ клятвенно засвидетельствовал, что принц Август Вильгельм Прусский сообщил ему в 1920 г., будто видел в немецком архиве эти бумаги. Таковы новые аргументы «за». Но число вопросов и доводов «против» стало еще больше. Мог ли Наундорф забыть французский язык, если он был дофином и до 10 лет говорил только по-французски? Между тем в своей декларации Наундорф прямо заявил, что «забыл» родной язык. Сторонники его пытаются ослабить силу этого аргумента «против» ссылками на то, что после приезда во Францию Наундорф уже умел говорить по-французски, объясняясь со многими «признавшими» его лицами.