Антология шпионажа - Анатолий Вилинович

Спрос рождает предложение. Когда после 1815 г. спрос увеличился, нашелся и Людовик XVII. Правда, было сразу несколько Людовиков, но все они оказались не очень искусными мошенниками и были разоблачены. Претендент обнаружился даже за океаном. Им оказался уроженец штата Нью-Йорк метис Элизар Вильямс, который нашел немалое число последователей. В разное время объявилось до 40 претендентов! (Окончательно деградировавшего представителя этой малопочтенной компании «Людовиков XVII» Марк Твен весьма красочно изобразил, повествуя о приключениях Геккельбери Финна.) Только с одним из Людовиков дело обстояло далеко не так ясно.

Дофин (наследный принц), сын Людовика XVI и Марии-Антуанетты, Шарль-Луи герцог Нормандский был во время революции отдан в семью башмачника Симона. Эта мера была продиктована вовсе не желанием «наказать» 7–8-летнего ребенка, а напротив, верой во всемогущество воспитания, убеждением, что лишь в честной, трудовой семье «сын тирана» превратится в полезного члена общества. Симон, убежденный якобинец, стремился воспитать мальчика преданным сторонником Республики.

После крушения якобинской диктатуры Симон погиб на эшафоте в числе других членов Парижской коммуны – сторонников свергнутого Робеспьера. Новые термидорианские власти решили изолировать ребенка, объявленного за границей «королем Людовиком XVII», в тюрьме Темпль: слишком велика была опасность, что он будет похищен роялистами и станет центром сосредоточения сил дворян-эмигрантов. 8 июня 1795 г. 10 лет от роду «Людовик XVII» умер в Темпле. Есть документы, засвидетельствовавшие его смерть и погребение в общей могиле. Попытки найти останки дофина, предпринятые после реставрации Бурбонов, остались безуспешными.

Однако вскоре возникла легенда о похищении дофина, из чего следовало, что в Темпле умер другой ребенок. В Англии в конце XV в. существовала легенда, будто убитый по приказу своего дяди герцога Ричарда Глостерского малолетний король Эдуард V чудесным образом спасся за границей и что вместо него погиб кто-то другой. Прошло кратковременное царствование герцога Глостерского, ставшего королем Ричардом III. После его гибели в битве при Босворте, закончившей кровавую войну Алой и Белой розы, на престол вступил Генрих VII Тюдор. Но еще в течение полутора десятилетий его власть оспаривали ряд самозванцев, принимавших имя Эдуарда V.

В России после убийства (или гибели от несчастного случая) младшего сына Ивана Грозного царевича Дмитрия также во время польско-шведской интервенции в начале XVII в. появляются самозванные Дмитрии; один из них с помощью интервентов даже занял на короткое время русский престол.

Легенда о спасении сына Людовиком XVI возникла вскоре после его смерти. Многие роялисты поверили в нее потому, что хотели поверить. Однако в роялистском лагере были круги, не заинтересованные в распространении этой легенды. Это был брат Людовика XVI – граф Прованский. Получив известие о смерти дофина, он поспешил провозгласить себя королем Людовиком XVIII. Слухи о бегстве дофина могли только вредить престижу Людовика XVIII, с которым и без того уже перестали считаться иностранные державы. Однако для самой легенды его враждебность оказалась даже полезной: она позволила объяснить то, иначе необъяснимое обстоятельство, что о дофине, «спасенном» в 1795 г. и попавшем на территорию государств, враждебных Французской республике, ничего не было слышно, что он появился снова лишь через десятилетия после своего бегства из парижского Темпля.

Так был завязан узел, распутать который пытались потом десятилетиями в ходе газетной полемики и судебных процессов, запросов в парламентах и официальных правительственных заявлений, в сотнях исследований, в работах специального Исторического общества, целиком занятых изучением этого вопроса.

В таком непрекращающемся внимании сыграли свою роль личные и политические интересы влиятельных кругов. В эпоху Реставрации и июльской монархии притязания будто бы «спасшегося» дофина вызывали смущение в монархических кругах и нескрываемую иронию среди республиканцев, отмечавших это появление «самого законного», «легитимного» из всех претендентов на французский престол. Позднее, в конце XIX в., вопрос о дофине стал одним из излюбленных способов подогревания интереса буржуазной публики к пропаганде монархистов. Тут переплелись и планы монархической реставрации во Франции, и нравы падкой на сенсацию буржуазной печати. Исследования, посвященные вопросу о «Людовике XVII», можно с основанием приводить в качестве примера занятия буржуазных историков малозначительными сюжетами и ухода от подлинно важных научных проблем. И все же это вопрос, который нельзя обойти в повествовании о тайной войне.

Важен, конечно, вовсе не вопрос, были ли «законны» (с точки зрения легитимистов – сторонников «законной» монархии Бурбонов) притязания претендента на роль Людовика XVII. Куда интереснее установить, имела ли место та напряженная борьба разведок, которая должна была разыграться в случае, если Шарля-Луи действительно увезли из Франции и вместе с тем обеспечили его полное «устранение», по крайней мере, из политической жизни. Если история бегства «Людовика XVII» не вымысел, то перед нами один из наиболее запутанных эпизодов тайной войны в период Великой французской революции и наполеоновской империи, в период, когда реставрация монархии Бурбонов была возможностью, остававшейся в сфере практической политики и потом превратившейся в действительность (1814–1830 гг.). Да и позднее возможность новой реставрации Бурбонов отнюдь не была исключена, причем многие современники считали ее более реальной, чем она была в действительности. В этих условиях вопрос о претенденте, утверждавшем, что он является Людовиком XVII, не мог быть праздным вопросом. А то правительство, которое имело бы действительные доказательства, подтверждающие права «Претендента», могло дорого продать свое молчание или еще каким-нибудь другим способом выиграть от владения столь важным секретом.

Как уже отмечалось, в претендентах не было недостатка. Они появились еще в годы правления Наполеона. Один из них – авантюрист Жан Мари Эрваго, по всей видимости, даже пользовался в 1802 г. тайным покровительством наполеоновского министра полиции. Остается неясным, что при этом имел в виду многоопытный предатель Фуше – объявить от имени фальшивого дофина об его отказе от своих прав в пользу первого консула Бонапарта или, напротив, держать под рукой человека, которого при благоприятном стечении обстоятельств удобно было бы противопоставить Наполеону? Зная характер Фуше, можно смело предположить, что он учитывал и ту, и другую возможность.

После смерти Эрваго в 1812 г. новые «дофины» оказались еще более явными мошенниками. К тому же очень быстро и без особого труда удавалось выяснить их действительные фамилии и место рождения. Самое интересное, что в отношении их полиция во время Реставрации, а потом, после 1830 г., – июльской монархии, по существу, не предпринимала никаких действий, не мешала выходу в свет книг, которые они выпускали под именем «Людовик XVII». Один из претендентов, Ришмон, в 1834 г. был за различные «художества» приговорен к 12 годам каторжных работ и… вскоре отпущен на все четыре стороны. Уже тогда задавали вопрос, не являются ли все эти (или большинство) заведомо фальшивые «Людовики» платными полицейскими агентами, единственным смыслом появления которых было сделать смешным в глазах общественного мнения «подлинного» претендента.