Тупиковое звено - Полина Дельвиг

Даша опять переменила руку.

«Может, и вправду все дело в проклятье? Но почему же тогда отец все еще жив?»

При этой мысли Даша испытала желание немедленно трижды сплюнуть через левое плечо и перекреститься. Однако присутствие в купе атеистически настроенного подполковника удержало от совершения противосглазного обряда. Пришлось процедуру проделать мысленно.

«Неужели все придется начинать с самого начала? Или оставить все, как есть, и успокоиться?»

Бедная женщина закручинилась еще сильнее. Ответ не нашелся ни на один вопрос. Не нашлось и понимания, как ей поступать в дальнейшем, а ведь по возвращении в Москву, хочешь не хочешь, но докладывать Марии Андреевне все равно что-то придется.

И Даша опять меняла руки, прикидывая так и эдак, тяжело вздыхала и пялилась в темнеющее окно.

Ближе к вечеру бесконечные виды заплаканного леса и тоскливых серых полей вогнали ее уже в капитальную депрессию: она бездарный детектив и никогда ей в этом деле не разобраться. Окончательно добил тот факт, что мобильный телефон разрядился, и. теперь никому нельзя позвонить. Воспользоваться же телефоном подполковника ей, естественно, не позволяла гордость.

Откровенно признаться, последняя ссора вообще поставила молодую женщину в тяжелое положение: теперь она не только не могла посоветоваться с эфэсбэшником о своих семейных делах, но не могла даже попытаться скоротать время в пути, засыпая последнего вопросами, жалобами или обвинениями. Подполковник это прекрасно понимал и с вызывающим спокойствием читал какой-то бульварный роман на французском языке. Возможно, роман бульварным и не был, но Даше хотелось так думать. Сама бы она для демонстрации читала какой-нибудь философский трактат толщиной в ладонь, но у нее не было даже газеты с кроссвордом. Поэтому оставалось только спать, есть и смотреть в окно, пересчитывая вместо овечек километровые столбы.

Утром следующего дня угрюмые путники шагнули на мокрый, заплеванный грязным раскисшим снегом перрон Киевского вокзала. Почти рассвело. Лица прибывших и встречающих были устало-замерзшими. О нашей парочке и говорить не стоило: в поезде они едва обменялись словом.

Подойдя к стоянке такси, Полетаев махнул рукой, подзывая машину. Даша встала чуть позади и тоже подняла руку.

— Ты же видишь, что я голосую, — поправляя воротник, буркнул подполковник.

— И что?

— Зачем тогда рукой машешь?

— Тоже голосую.

— А со мной поехать не хочешь?

— Нет, не хочу. У меня дела.

Особых дел у нее не было, но признаться в этом подполковнику — все равно, что признаться в собственном бессилии, поэтому Даша решила поехать к Миллеру и вместе с ним попытаться вычислить возможную дату регистрации брака Николая и Галины и дату рождения их сына, если, конечно, сын был общим. Возможно всплывет еще какой-нибудь сын. Или брат. Или черт его знает кто. Ну и, разумеется, надо звонить в Киев, Богдану, выяснять, что же такого непонятого у него произошло с женой и детьми.

— Дела у нее, — ворчал тем временем недовольный подполковник.

— Да, дела! — с вызовом повторила Даша. — Кроме того, надеюсь, наши пути больше никогда не пересекутся. Или ты забыл последний разговор?

— Боже меня упаси! Но тем не менее я все равно попросил бы тебя заехать ко мне.

— Зачем?

— Забрать веши.

Даша вопросительно подняла бровь. Насколько она помнила, ее вещи находились в номере гостиницы.

— Мои вещи? А как, если не секрет, они к тебе попали?

— Филипп решил переехать ко мне… — Подполковник кашлянул. — К сожалению, номер у вас был двойной, и он не знал, как правильнее поступить с твоей половиной. Я посоветовал ему апартаменты сдать, а с тобой разобраться по возвращении.

— Филипп переехал к тебе?! — Даша была так поражена услышанным, что даже не обратила внимания на то, сколь бесцеремонно обошлись с ней самой, выселив чуть ли не на улицу.

— Да, ко мне. А что в этом особенного? — Полетаев попытался сделать вид, что действительно ничего особенного не происходит, но вышло у него это не очень убедительно.

А Даша тем временем с веселым любопытством изучала подполковника. Что за странная причуда! Всем известно, что коварный эфэсбэшник ничего не делает просто так, и если он вдруг решился предложить Филиппу перебраться к нему на квартиру, то за этим, без сомнения, что-то стоит. Но что? Уж не сменил ли бравый подполковник после ее отказа свою ориентацию?

— Тебя что-то смущает? — Полетаев поиграл желваками. Очевидно он догадался о ходе ее мыслей. Даша немедленно состроила соответствующую мину.

— Смущает? Ну как тебе сказать… Да нет. В общем-то нет. Насколько мне известно, у нас за это уже не сажают. Правда, твое начальство…

— Бога ради, оставь мое начальство в покое! — раздраженно перебил подполковник. — Я прошу тебя всего лишь об одном: заехать ко мне и забрать вещи. Все. Без комментариев.

— Неужели мои вещи вам жить мешают? — Очевидно Даше доставляло удовольствие шпынять собеседника. — Так задвиньте их в угол и веселитесь на здоровье…

— Жить мне мешает только одно обстоятельство — ты, — холодно ответил подполковник. — Посему я желаю быть максимально застрахованным от твоих неожиданных визитов. Ни секунды не сомневаюсь, что если в три часа ночи тебе вдруг понадобится носовой платок, в половине четвертого ты будешь уже у меня.

— Я похожа на идиотку? — обиделась молодая женщина. Открыв дверцу терпеливо ожидающего такси, Полетев указал рукой на сиденье и устало произнес:

— Даш, давай не будем спорить. Просто садись и поехали. Прикинув, что час-два дела не решат, Даша пожала плечами и села в урчащую теплую машину.

Консьерж дома, где обретался Полетаев, приветствовал Дашу полупоклоном:

— Здравствуйте, Дарья Николаевна, чрезвычайно рад видеть вас снова.

Даша ответила ему тем же, но в лифте улыбку погасила и недобро глянула на подполковника:

— Чего это он так разулыбался?

— Откуда я знаю! Но меня, скорее, не это удивляет. — Полетаев зевнул.

— Не это? А что?

— Вот к тебе он по имени-отчеству обращается, а меня чего-то третий день не замечает.

Даша немного оживилась, в ореховых глазах даже появилось нечто змеиное.

— Не замечает? А знаешь отчего? Я тебе скажу.

— Сделай милость.

— Дом-то ваш гэбэшный, и твой привратник просто получил кое-какую информацию.

— И какую же?

Сделав заговорщическое лицо, Даша понизила голос:

— Есть мнение поменять тебя на меня. — И уже громко: — Пользы-то от меня больше. Я умнее, красивее, наконец…