Ад уже здесь - Сурен Цормудян

— Стойте, стойте, стойте! — воскликнул Васнецов, который до сего момента лишь отрешенно слушал. — Двадцать процентов… семьдесят… Хватит! Неужели без этого никак нельзя?! Люди не должны убивать людей, как вы не понимаете! Илья! Вспомни Москву! Вавилон! Екатеринбург! Неужели тебе все это не осточертело?!

Людоед как-то странно посмотрел на него, затем вздохнул и произнес.

— Ладно. Предлагаю другой план. Развесим на берегу красочные транспортны и встретим Гау оркестром и теплыми объятиями. То-то хорошо будет.

Старшина тихо засмеялся.

— Молодой человек, — проговорил он, пыхнув трубкой, — Что вы хотите конкретно?

— Я и Крест, вдвоем, можем достать Титоса. Мы убьем его и все. Он не сможет больше влиять на умы людей. Илья! Мы ведь можем!

— Мы много чего можем, блаженный. Но мы не в силах изменить людей. По-твоему со смертью Титоса они перестанут быть теми самыми людьми? Это ничего не даст. У них есть своя идея. У них есть свои взгляды на жизнь. Своя правда и свои устремления. Так ли уж важен тут этот морлок? Вон, Гитлер, когда еще преставился, но дело его и поныне живо. Ты разве не помнишь Москву, которую мне тут напоминал? Да разве кто-то помнит сейчас про этого Гитлера? Но его суть жива в людях. Да, в каждом человеке живет бог и дьявол. Но вот кого там больше… За это несет ответственность не один лишь Титос. Все люди. Каждый. А Титос лишь ветер, который раздувает огонь. Перестанет дуть ветер, и огонь не погаснет все равно. Затуши огонь, Коля. Затуши его холодными водами.

* * *

Где-то на улице гудели двигатели еще работоспособных машин. Приготовления к отражению атаки шли полным ходом. Николай еще раз окунул ложку в алюминиевую миску с чем-то отдаленно напоминающим кашу. Пища не пахла. Не имела вкуса. Просто выглядела неприятно. Но Лена сказала, что этот концентрат весьма полезен. Особенно перед боем на холоде. Лена… Он украдкой взглянул в ее сторону. Она сидела в дальнем углу столовой рядом с Людоедом, который сосредоточенно водил точильным камнем по лезвию катаны.

Николай всегда был наделен хорошим слухом. Но с тех пор, как он стал морлоком, он чувствовал, что слух этот стал еще острее. Да, несложно расслышать, о чем они тихо говорят…

— Ведь тебя ждет кто-то?

— Да, — Людоед медленно кивнул.

— Счастливая, — Лена отвернула голову в сторону и посмотрела на непрозрачное окно из толстых стеклоблоков.

— Ну почему же она счастливая? Человек, которого она любит, ушел. Ушел в неизвестность. И вернется ли он когда-либо? — он продолжал точить меч.

— Счастливая, потому что ей есть, кого ждать. Пусть и придется ждать всю жизнь.

— Женщины не способны ждать. Это противоречит биологической сути. — Угрюмо ответил Илья.

— Биологической? — она с удивлением и каким-то разочарованием посмотрела на Илью, — А что насчет человеческой сути? Как насчет души? Сердца?

— Сердце гоняет кровь по организму. А душа, это лишь те мысли, с которыми человек не в силах совладать. Что же до человеческой сути, то очень скоро ты сможешь ее увидеть на берегу вашей реки.

— Только очень ожесточенный человек может говорить такие вещи.

— Да нет, — Людоед пожал плечами, — Я не ожесточенный. Я рассудительный.

— У тебя есть мысли, с которыми ты не в силах совладать?

— Уже лет двадцать как нет.

— Значит, и души нет?

— Разумеется.

— Ты это нарочно говоришь.

Илья усмехнулся.

— Тебе конечно виднее.

— Выходит, ты не любишь ту, которая тебя ждет. — Лена покачала головой.

— Она умна. Она сильна и бесстрашна. Она честна. Она последовательна. Я люблю такие качества.

— Качества? Это не любовь.

— Я знаю.

Лена задумчиво посмотрела на меч.

— Как звали ту, другую?

Людоед перестал водить камнем по лезвию и посмотрел на женщину, видимо удивившись ее проницательности.

— Лена. — Ответил он, не сводя с собеседницы глаз.

Лена? Васнецов удивился. Какая еще Лена. Ее ведь звали Ирина. Ирина Листопад…

Женщина улыбнулась.

— Уж не имя ли тебя так отталкивает?

— Нет. — Он снова принялся точить меч.

Она провела по его руке и осторожно коснулась кончиками пальцев лезвия.

— Острый… Ты ее убил… Вот этим самым мечом… Я права?

Людоед не отреагировал никак. Хотя нет. У него дернулась губа. Николай это заметил. А вот женщине, сидящей с боку, этого видно не было.

— Я права, — произнесла она утвердительно и вздохнула, — Вот кого ты любишь. И меч этот для тебя, частичка любимой…

— Да нет, — Крест мотнул головой, — Все банальней и прозаичней. Он помогает мне экономить патроны, когда я херачу всяких ублюдков.

— Не выражайся, пожалуйста, — Лена поморщилась и даже как-то отстранилась.

— Пардон.

— Слушай, почему ты сегодня такой? Ты вчера другим был. Я тебя чем-то обидела?

— Вовсе нет. Просто самая большая глупость, которую может допустить хорошая женщина, это влюбится в меня.

Лена снова поморщилась, взглянула на Людоеда и как-то зло и раздраженно захохотала.

— Какие же вы, мужчины, все самоуверенные. Неужто ты подумал, что я влюбляюсь в тебя?

— Ну, вот и славно, что нет, — хмыкнул Крест и вогнал меч в ножны. — Держи, он протянул точильный камень Лене. — Спасибо.

А Крест все-таки молодец, — подумал Николай. — Послушался. Выставил барьер перед этой женщиной. И правильно. Все правильно.

— Блаженный! — рявкнул Крест, — Ты доел?! Тебя ведь жду, между прочим!

Николай поднял ложку и наклонил ее, глядя как перед его глазами белесая масса лениво сползает по ложке, тянется вниз под непреодолимой силой гравитации и наконец, шлепается обратно в миску.

— Я что-то есть больше не хочу. — Вздохнул он.

— Ну, так пошли. А то без нас всех убьют. — Людоед решительно двинулся к двери. Словно хотел поскорее избавиться от общества Лены. Затем вдруг развернулся и, подойдя к поднявшееся женщине, схватил ее и прижал к себе. — Лена, просто ты очень хорошая. С тобой нельзя так поступать. И Нордика такая. Потому и дистанция. Пойми. — Он поцеловал ее в лоб и вышел из столовой.

«Что он имел в виду?», — думал Васнецов, бредя к выходу, — «Как нельзя поступить? Использовать по назначению?».

Он бросил прощальный взгляд на Лену. Та недобро глядела на Николая и как-то странно, слишком трепетно прижимала к груди точильный камень, которым Людоед точил свой меч.

* * *

Безымянный день, как и другие. Солнце растворилось в постоянной пелене туч. Позабыто, какой сейчас год. Какое время года. Какой месяц и день. Где-то, это ведомо лишь чиновникам Новой республики. Простым людям важнее понимать какая сейчас эра… Постядерная. И как всегда, будучи символами эпохи, порывы ледяного ветра гоняли без жалости и устали снежную пыль. Заставляли стонать деревья. Вздрагивать от холода людей. Река была великолепна и покойна. Белая гладь тянулась во все стороны. Только едва была видна серая полоска горизонта. Лес на той стороне. Там Гау. Сквернослов осторожно потрогал свой пострадавший в черновом плену нос и высморкался в снег.