Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки» - Владимир Николаевич Снегирев

Россию» в 1986 году возглавил В. В. Чикин, абсолютный антипод Яковлева, который впоследствии доставит ему немало головной боли.

На «Собеседник» — первый в стране цветной еженедельник с тиражом в полтора миллиона экземпляров — летом 1985 года был назначен автор этих строк, но без всякого участия Александра Николаевича.

И телевидение — этот самый главный инструмент «промывания мозгов» — оставалось почти до конца 80-х бастионом если не консервативных, то вполне лояльных партии и правительству сил.

Так что говорить о кадровой революции в СМИ, затеянной и проведенной Яковлевым, не совсем корректно.

Хотя некоторые люди в руководстве журналами были обязаны Александру Николаевичу или своим снятием, или своим назначением. К примеру, едва обосновавшись на Старой площади, он обратил взор на главный теоретический орган партии — журнал «Коммунист», а вернее на его редактора Р. И. Косолапова. Ричарда Ивановича без особых проблем освободили от занимаемой должности и отправили преподавать в МГУ. Лигачев впоследствии утверждал, что за этим стояло сведение каких-то личных счетов, сам он высоко ценил Косолапова, занимавшего «прочные партийные позиции». Однако у Яковлева было другое мнение: этот откровенный сталинист никак не вписывался в перестроечную стратегию.

По мнению Егора Кузьмича, люди Яковлева продолжали присматривать за Косолаповым и в университете, не давая ему продвинуться там на административном поприще.

Но кто же занял должность главного в «Коммунисте»? Да все тот же И. Т. Фролов, философ, будущий помощник Горбачева, будущий главред «Правды», будущий секретарь ЦК. Возможно, Иван Тимофеевич был неплохим философом, но как редактор он ни в журнале, ни в газете себя никак не проявил. И в одной упряжке с радикалами тоже замечен не был.

Еще одной явной «жертвой» Яковлева стал редактор «Огонька» Анатолий Софронов. Все знали, что Софронов и его журнал с давних пор используются аппаратом в качестве «идеологической дубины» в противостоянии с любыми проявлениями инакомыслия. Анатолий Владимирович сидел в редакторском кресле больше тридцати лет, стал лауреатом всех возможных премий, обладателем всех существовавших тогда наград.

Однако, когда встал вопрос об освобождении его от должности, на защиту дважды лауреата Сталинской премии встали практически все члены Политбюро, а генеральный секретарь мягко пожурил Яковлева: «У тебя к нему личная неприязнь». И лишь когда надзорные партийные органы обнаружили, что Софронов давно не платит членские взносы с получаемых гонораров и допустил еще целый ряд явных финансовых нарушений, его сняли, а в кресло редактора — по рекомендации Лигачева (!!!) — был посажен Виталий Коротич.

Иными словами, утверждения о некой «кадровой революции» в СМИ, затеянной новым партийным идеологом, мало соответствуют действительности.

Проблема состояла не в том, что Горбачев поставил на этот важный участок сразу двух «тяжеловесов», а в том, что они по-разному понимали суть затеянных реформ и их конечную цель.

Е. К. Лигачев желал лишь обновления внутри партии, верил в то, что после очищения от «коросты» КПСС, как и прежде, будет вести народ к светлому будущему. Больше всего он боялся «утраты идеалов», забвения большевистских принципов.

А. Н. Яковлев видел смысл перестройки в коренных изменениях всего — экономики (введении элементов рынка), общества (больше гласности и гражданских свобод), политической системы (пора кончать с монополией одной партии), отношения к окружающему миру (страна должна порвать «железный занавес», навсегда забыть агрессивную риторику, предложить Западу новую повестку, где на смену конфронтации придет равноправное партнерство).

Именно по этой причине рано или поздно между «двумя медведями», оказавшимися в одной берлоге, должны были начаться разногласия.

Первый звонок раздался в сентябре 1987 года, когда «Московские новости» опубликовали некролог в связи со смертью в Париже писателя Виктора Некрасова. Это якобы вызвало неудовольствие со стороны М. С. Горбачева, который был на отдыхе в Крыму, он позвонил Егору Кузьмичу и рекомендовал ему выразить мнение ЦК. Тот собрал совещание руководителей всех ведущих СМИ.

Собрались словно по тревоге. Все возбуждены, озадачены, у каждого в глазах немой вопрос: «Что случилось?» По всему чувствовалось, что и Лигачев нервничал. Начал издалека. Рассказал о сложной идеологической обстановке в стране, о том, как много появляется в нашей печати непроверенных фактов, сведений и откровенной дезинформации. Подчеркнул, насколько ответственны должны быть перед народом все мы, журналисты, когда сообщаем о том или ином событии или когда даем свои оценки, трактовки тех или иных явлений. Ну а когда речь идет о людях, тогда тем более мы должны быть точны, щепетильны. Необходимо все время помнить, подчеркивал тогда Лигачев, о чувстве патриотизма, чувстве высокой ответственности перед народом. И здесь он неожиданно сослался на свежий номер «Московских новостей», который, как выяснилось, и стал непосредственным поводом для проведения совещания.

Егор Кузьмич особо подчеркнул, что встречу он проводит от имени Политбюро ЦК партии, а причина — публикация в газете «Московские новости» заметки, посвященной памяти Виктора Некрасова, писателя-диссидента, скончавшегося накануне в Париже.

Мы знали этого писателя по его прекрасной книге «В окопах Сталинграда», замечательным рассказам, интереснейшим путевым заметкам. Он, несомненно, останется в русской литературе навсегда. Категорическое несогласие с брежневской политикой вынудило Некрасова эмигрировать на Запад.

Статья в «Московских новостях» была выдержана в духе высочайшего уважения к творчеству писателя, его личности, но никак не вязалась с коммунистическим представлением о писателе-диссиденте.

Текст заметки был подробно проанализирован Лигачевым. При этом он заявил о том, что публикация — ошибка газеты. Она возникла не случайно, ибо такова линия газеты, это чувствуется и по другим публикациям, и, как ему стало известно, заметка появилась несмотря на то, что редактор газеты Егор Яковлев был предупрежден о нецелесообразности такой публикации.

Но тут же встал Егор Яковлев и отверг такое утверждение. Он заявил, что действительно был звонок от работников идеологического отдела ЦК с предупреждением о нецелесообразности публикации, но после этого он, главный редактор, связался с Александром Николаевичем Яковлевым, тоже членом Политбюро, и публикация заметки была разрешена.

Лигачев тут же заметил, что это неправда, Яковлев не мог давать такое согласие. Вопрос отношения средств массовой информации к кончине Виктора Некрасова накануне обсуждался в Политбюро, было принято единодушное решение «отмолчаться» по этому поводу, и Яковлев не высказал там иной точки зрения.

Однако главный редактор под честное слово снова подтвердил участие Яковлева в согласовании публикации. На это Лигачев в довольно жесткой форме заявил: «Ну что ж, тогда это личное дело товарища Яковлева. А я вам делаю замечание и предупреждение от имени Политбюро. Другие члены Политбюро имеют такую же, как у меня, точку зрения».

Нам, может быть, впервые тогда стало ясно, что между двумя лидерами перестройки, Лигачевым и Яковлевым, возникли, нарастали, обострялись противоречия,