Плоды земли - Кнут Гамсун

Отец с сыном едут дальше, подъезжают к гостинице Бреде Ольсена и ставят лошадь под навес. Вечереет. Они входят в дом.

Бреде Ольсену удалось снять этот дом, тогда еще нежилой, принадлежавший торговцу, сейчас в нем устроены две комнаты и две каморки; дом неплохой и стоит на хорошем месте, заведение охотно посещают любители кофе и жители соседних сел и деревень, приезжающие к пароходу.

Кажется, на этот раз Бреде повезло, он попал на свое настоящее место, и этим обязан своей жене. Действительно, мысль о кофейне и гостинице пришла жене Бреде, когда она продавала кофе на аукционе в Брейдаблике, очень уж это было весело – торговать, чувствуя между пальцами скиллинги, наличные деньги. С тех пор как они обосновались здесь, дела идут отлично, жена Бреде продает теперь кофе всерьез и дает приют многим, у кого нет крыши над головой. Проезжие ее благословляют. Конечно, ей помогает дочь, Катрина, она уже взрослая девушка и отлично прислуживает; но, конечно, Катрине недолго осталось жить в родительском доме и прислуживать гостям. Но пока что оборот очень приличный, а это самое главное. Начало было хорошее и было бы еще лучше, если б их не подвел торговец, не привезя крендельки и печенье к кофе; тогда, в праздник Семнадцатого мая, все сидели и тщетно требовали хлеба и печенья к кофе! Это научило торговца заранее запасаться печеньем к сельским торжествам.

Семья Бреде и сам он кое-как кормятся своим предприятием. Частенько обед их состоит из кофе с черствым хлебом и печеньем, но это все-таки поддерживает жизнь, да и дети мало-помалу приобретают благородный, можно даже сказать, очень благородный вид. «Не у всех есть хлеб к кофе!» – говорят сельчане. Семья Бреде, по-видимому, живет хорошо, они даже держат собаку, которая трется промеж гостей, ластится, кормится лакомыми кусками из их рук и жиреет. Такая жирная собака – лучшая реклама кухни и стола в гостинице!

Сам Бреде Ольсен играет в своем доме роль хозяина, попутно успев упрочить и свое общественное положение. Он снова состоит приставом и постоянным спутником ленсмана и одно время исполнял свои обязанности весьма исправно; но в последнюю осень дочь его Барбру не поладила с ленсманшей из-за сущей безделицы, попросту сказать, из-за вши, и с того времени Бреде стали недолюбливать в доме ленсмана. Но Бреде от этого не очень внакладе, есть в селе другие господа, которые теперь обращаются к нему всякий раз для того, чтоб позлить ленсманшу; вот почему он теперь в большом фаворе у доктора, а пасторша, «так у той и свиней-то столько нет, сколько раз она посылала за Бреде, чтоб заколоть их», – это его собственные слова.

Но, что и говорить, семье Бреде частенько приходится туговато, не все они такие жирные, как их собака. Ну да, слава Богу, у Бреде характер легкий. «Дети ведь вырастают!» – говорит он, хотя постоянно на свет Божий появляются все новые малютки. Те, что выросли и уехали, заботятся о себе сами и изредка посылают кое-что домой: Барбру живет замужем в Лунном, а Хельге служит в сельдяной артели; когда могут, они уделяют родителям немножко провизии или денег. Даже Катрина, та, что прислуживает постояльцам дома, умудрилась однажды зимой, когда им пришлось очень уж туго, сунуть отцу в руку пять крон. «Вот так девчонка!» – сказал Бреде, не поинтересовавшись, откуда у нее бумажка и за что она ее получила. Так тому и следует быть, дети должны любить родителей и помогать им!

Единственно, кем Бреде недоволен, так это сыном Хельге. Частенько, стоя в мелочной лавке в окружении слушателей, Бреде развивает свои взгляды на обязанности детей перед родителями.

– Взять для примера сына моего Хельге: если он курит табак или выпьет когда рюмочку, я против этого ничего не скажу, все мы были молоды. Но разве это порядок, что он шлет нам письмо за письмом с одними поклонами? Разве это порядок, что он заставляет плакать свою мать? Это безобразие. В старину все было по-другому: не успев вырасти, дети сейчас же поступали на службу и начинали помаленьку помогать родителям. Так и должно быть! Разве не отец и мать носили их под сердцем, а потом трудились до кровавого пота, чтоб прокормить их, пока они вырастут? А они это забывают!

И однажды Хельге словно услышал отцовы речи, потому что от него вдруг пришло письмо с бумажкой, целых пятьдесят крон. Тут уж семья Бреде закутила вовсю – накупили и мяса, и рыбы для варева, и лампу с подвесками для парадной комнаты в гостинице.

День прошел, чего же больше? Живет себе семья Бреде, живет, перебиваясь с хлеба на квас, но без больших трудов. Чего же еще желать!..

– Вот так гости! – говорит Бреде, провожая Исаака и Элесеуса в комнату с висячей лампой. – Что я вижу! Ты, надеюсь, не уезжаешь, Исаак?

– Нет, я к кузнецу, по делу.

– Выходит, это Элесеус опять собрался на юг, по городам?

Элесеус привык к гостиницам, он располагается в номере как дома, вешает пальто и палку на стену и заказывает кофе; еда у отца с собой в котомке. Катрина приносит кофе.

– Нет-нет, не надо платить! – говорит Бреде. – Я так часто бывал у вас в Селланро, и вы меня угощали, а у Элесеуса я и посейчас записан в книгах. Не бери ни эре, Катрина.

Но Элесеус платит, вынимает кошелек и платит, а потом дает Катрине еще двадцать эре. Не безделица!

Исаак уходит к кузнецу, а Элесеус остается.

Он произносит несколько слов, обращаясь к Катрине, но только самых необходимых, не больше, предпочитая разговаривать с ее отцом. Да, Элесеус не гоняется за девицами, видать, когда-то его что-то оттолкнуло от них, и с тех пор он напрочь утратил к ним интерес. Может, в нем никогда и не было заложено любовного влечения, о котором стоило бы говорить, раз он живет вот так зазря. Редкий экземпляр в деревне, господин с тонкими писарскими руками и женской страстью к франтовству, зонтикам, тросточкам и галошам. Испортили, что ли, подменили этого непонятного холостяка? И усы-то у него не желают расти как следует. Но может ведь быть и так, что поначалу он и был правильно устроен для продолжения рода, а потом попал в искусственную обстановку и превратился в урода? Или же он с таким усердием занимался в конторе, а потом в мелочной лавке, что вся его непосредственность исчезла? Может, и так. Во всяком случае, так он и живет, слабый, беззаботный, добродушный и бесстрастный, и уходит все дальше и дальше по своему ложному пути. Ему бы позавидовать любому в деревне, но он даже на это не способен.

Катрина привыкла шутить с гостями, и она поддразнивает Элесеуса – наверно, он опять едет на юг к своей душеньке.

– У меня другое на уме, – отвечает Элесеус, – я еду по делам, устанавливать связи.

– Не приставай с глупостями к приличным гостям, Катрина! – осаживает ее отец.

Бреде Ольсен на удивление вежлив и почтителен с Элесеусом. Да ему и приходится быть таким, с его стороны это очень умно, за ним долг в лавку Элесеуса, он стоит сейчас перед своим кредитором. А Элесеус? Ему нравится эта вежливость, и он милостиво отвечает на нее. «Ваше благородие!» – дурачась, обращается он в шутку к Бреде. И рассказывает ему, что снова позабыл дома свой зонт.

– Мы как раз проезжали мимо Брейдаблика, тут я и вспомнил про зонт.