Песнь копья - Илья Крымов

Она больше не видела и не слышала мужчину перед собой, она больше не была чувственной девой, рдевшей от взгляда, прикосновения. Она являлась Верховной матерью, орудием предназначения. Пылавшие верой глаза смотрели одновременно в прошлое и в будущее, минуя что-то столь незначительное, как человеческое существо в настоящем, и Кельвин Сирли не решался нарушить это пугающее состояние.

— Госпожа ушла от нас на некоторое время, — тихо сказал Н’фирия, приблизившись. — С ними такое бывает, начинают думать молитвами, — мои предшественники рассказывали. Но эта девочка побивает всех прежних. Ты можешь отойти, она нескоро вернётся.

День 22 месяца юна года 1650 Этой Эпохи, кантон Штирия, Созе.

Когда минул двадцатый день пути, западный берег реки возвысился больше прежнего и навис над Ступенями огромным выступом. На нём, на самом краю, из утреннего тумана появился замок, подле которого раскинулся город, обнесённый высокими стенами. Тот был невелик и казался довольно бедным, но целиком состоял из камня. Над башнями реяли знамёна белого и зелёного цвета.

На восточном берегу стояло сразу несколько поселений и через широкое течение ходил паром. Кельвин Сирли сказал, что они находились на севере Созе.

— Мы в кантоне Штирия, — рассуждал галантерейщик, — продвинемся дальше на восток и покинем страну, перейдём на земли Царства Гор.

— Кажется, город осаждают, — сказала Нтанда, — надо бы поспешить и уйти подальше.

В подзорную трубу префект Огненных Змеек видела большой военный лагерь, стоявший под стенами города. Он был обнесёт частоколом, снабжён валом, рвом, сотни чёрно-белых палаток выстраивались в идеально ровные ряды, счёт людям шёл на тысячи.

— Это наёмная армия на постое, одна из многих, рождённых в Созе. Земли сии бедны пищей и золотом, но богаты железом и суровыми мужчинами, которые не боятся смерти. Белый и чёрный, хм, на знамёнах костяной дракон?

— Вот, что это! — воскликнула Нтанда. — Драконий скелет на знамени! А я никак не могла взять в толк!

— Кто будет помещать на герб останки дракона? — удивилась Самшит.

— Штирийские Костяные Драконы, госпожа моя, вторая по славе и силе наёмная армия Вестеррайха после Багровой Хоругви. Видимо, они вернулись в горы чтобы пополнить ряды, но застряли. Город их не впустит, а из города новобранцы тоже не спешат, ибо вернулась компания с равнины, а там сейчас бушует пегая.

— Но зачем тогда все эти укрепления?

— Созеанцы так обучены, — везде обустраивают полевые лагеря, могут возводить крепости из дерева. Офицерам прекрасно известно, что бездельничающий солдат, — это источник всевозможных бед и несчастий.

Пополнив запасы продовольствия, отряд поспешил продолжить путь. Созеанцы отнеслись к ним с подозрением, обменять пищу на золото согласились, но о постое и речи быть не могло. Страх перед болезнью витал в этом тёплом летнем воздухе. Впрочем, скоро караван оставил лето позади, поднялся на такую высоту, где снега лежали круглый год. Тогда-то теплолюбивым дочерям юга стало особенно тяжко. Они, Огненные Змейки, кутались в многослойные одежды и, дрожа, с ужасом рассматривали край холодной белизны.

Время от времени в снегах попадались обширные проплешины, солнце то и дело отогревало склоны некоторых скалистых гряд; плато, поросшие ржавыми травами. На одном из них путникам явилась картина, гигантский скелет лежал невдалеке от речного берега. Лежал давно, из земли выступал белый череп великана, часть груди, плеча, правой руки, левой кисти, колени. На черепе и торсе остались следы брони, которую он носил при жизни, время не пощадило металл, но фрагменты всё ещё хранили узнаваемость. Длинной полосой ржавой почвы возле скелета угадывался рассыпавшийся меч. Он был огромен при жизни, однако, Кельвин не ошибся, — этот великан ни за что не смог бы подняться по Ступеням Титана.

Порой ночами, а то и при свете холодного солнца каравану приходилось сталкиваться с чудовищами, населявшими ущелья и пещеры. Кого-то из них Кельвин мог назвать, иные оказывались незнакомыми, но всякий раз два наёмника успевали побороть напасть прежде чем кто-либо иной вступал в бой. Твари Драконьего Хребта были велики, но галантерейщики оказались страшнее их всех. Намного больше проблем доставляли горные львы и опасность лавин.

Утром тридцать пятого дня, когда цель путешествия была уже совсем не за горами, караван стоял на заснеженном склоне под пиком Маклогар. Все, гномы, хиллфолки, люди порядком устали от восхождения, особенно последние. Огненные Змейки продолжали верно охранять госпожу; молча преодолевали тяготы братья Звездопада, двое из которых погибли, не оправившись от ран, и ещё один разбился, сорвавшись с крутой тропы, но всё же их силы не были безграничны.

Тем утром, когда ранний горный рассвет лишь занялся, в юрту Верховной матери проник наёмник.

Бдевшие Пламерожденные повернулись к нему.

— Разбудите, пусть выйдет.

— Зачем?

— Разбудите, это важно.

Вскоре заспанная дева, зябко кутаясь в шубу, вышла на мороз и сжалась вся от его щиплющих поцелуев. Лагерь, не считая часовых, ещё спал, догорали ночные костры. Кельвин Сирли стоял на краю коленопреклонённого гулгома и смотрел на горные склоны. Они топорщились острыми выступами скал тут и там.

— Доброе утро, госпожа моя.

Не сказав больше ничего, наёмник протянул Самшит подзорную трубу и указал наверх.

— Что? Что там?

Он помог ей навести окуляр на нужное место, туда, где солнечный багрянец уже ступил на искристые снега и из тела горы торчал большой уступ. Не сразу, но она разглядела на уступе движение, а потом пара крыльев медленно раскрылась, позволяя морозным ветрам огладить их. Самшит видела существо, покрытое гладкими костяными пластинами, с короткой толстой шеей и заострённой головой.

— Это… это же…

— Не сразу верится, да? — улыбнулся Кельвин. — Если память мне не изменяет, этот вид драконов зовётся ингмирами, но гномы зовут их «небесными стеноломами». Почти девяносто шагов в длину, весом в тысячу триста стоунов[54], этот зверь может спикировать на крепость и врезаться в неё, порушив неприступные укрепления своим черепом, а потом как ни в чём не бывало расправить крылья и взлететь. Я подумал, что вам захочется своими глазами увидеть одно из воплощений божественной мощи.

Ингмир наконец уловил нужный ветер и громадное тело соскользнуло с выступа. Сначала дракон падал, но затем взмыл ввысь и стал медленно разворачиваться. Неуклюжий, тяжёлый, он тем не менее выглядел очень величественным, пока не превратился в крошеную точку на небесном полотне. Самшит испытывала великое волнение оттого, что своими глазами видела настоящего дракона, и оттого, что набралась смелости взять Кельвина за руку. Совсем невинный сей жест распалил в ней жар, изгнавший приставучий мороз вон.