Источник счастья - Полина Дашкова

Могила — очевидность. Холм, колышек с жестяной табличкой,через год, когда осядет земля, можно поставить памятник, мраморную доску.

«Я не верю, что человеческая жизнь начинается изаканчивается в границах физиологических функций организма. Я знаю, что смертинет. Я никому не собираюсь это доказывать, и никто не докажет мне обратное».

Огни исчезли. Самолёт вошёл в плотные облака, у Сони заложилоуши. Она закрыла глаза, ей хотелось увидеть папино лицо, услышать его голос,так же отчётливо, как в первые дни после похорон. Но не было ничего, тусклыйсвет сочился сквозь веки, тугой комок тоски давил горло.

Смерти нет, но есть очевидность могилы и нестерпимая больпотери, страдание глубокое и тёмное. Смерти нет, но в это трудно, почтиневозможно поверить. Поиск путей физического бессмертия — древний тайныйстержень всех естественных наук, химии, биологии, медицины.

Первая из известных человечеству рукописных медицинских книгбыла посвящена старению и продлению жизни. Древний Китай, четвёртое тысячелетиедо нашей эры, эпоха даосизма. В даосизме одной из главных целей было продлениежизни адептов. Они верили, что человек может стать богоподобным и бессмертным,если очень постарается. Путь — медитация, лёгкая растительная пища, особыйдао-секс, направленный на увеличение своей жизненной энергии за счёт партнёра.То есть род вампиризма. Но своих кушать нельзя, только чужих, профанов,недаосов. И чем больше их съешь, тем здоровее будешь. Кстати, сейчас эточрезвычайно модно. В одной только Москве открыто больше дюжины школ, в которыхобучают методикам дао всех желающих, за скромную плату.

Главной тайной даосизма, не раскрытой до сих пор, был поискэликсира, способного превращать одно вещество в другое, свинец в золото,смертного человека в бессмертного. Вот она, алхимия. Без неё не было бы нихимии, ни медицины. Гиппократ, Аристотель, Авиценна, Гален — все так или иначепытались найти средство превратить старца в юношу.

Византийская царица Зоя в первом веке рекомендоваласмешивать давленые финики с муравьиной кислотой, розовым маслом, шафраном,желчью кошки, семенем осла и какашками бабочек. Добавлять по вкусу мёд ипринимать натощак каждое утро. Это и есть эликсир бессмертия. Но получить егоневозможно. Бабочки не какают.

Царица Зоя не была великим учёным. Но вот Роджер Бэконучёным был. Он пытался использовать для продления жизни ладан, жемчуг, змеиноемясо и дыхание невинных девушек. Любопытно, сколько девушек на него,монаха-францисканца, невинно надышало, если он умудрился прожить восемьдесятлет в тринадцатом веке, когда средняя продолжительность жизни в Европе была неболее сорока? Даже такой умница, как Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм,величайший врач, хирург и естествоиспытатель шестнадцатого века, известный подименем Парацельс, не избежал соблазна.

Парацельс был розенкрейцером, алхимиком, астрологом, приэтом лечил сифилис и проказу, успешно занимался хирургией. «Мистерия арканума»Парацельса скорее метафизическое, чем медицинское понятие. Впрочем, впятнадцатом веке одно от другого ещё не отделялось.

«Прима материя» по Парацельсу — вечная духовная субстанция,которая с появлением материального мира взяла на себя заботу по обновлению,омоложению всего живого. В определённом смысле это смыкается с теориейобновления клеток швейцарского биолога Пауля Ниханса.

В первой половине двадцатого века Ниханс в своей клиникезанимался омолаживающей клеточной терапией, вводил людям вытяжки из эмбрионововец. У него омолаживались Уинстон Черчилль, Шарль де Голль, Сомерсет Моэм,Томас Манн, Рокфеллер. Все они прожили долго, но ста лет не достиг никто. СамНиханс умер в восемьдесят девять.

Разница между Нихансом и Парацельсом в том, что Парацельсбыл гений, а Ниханс всего лишь ловкий предприниматель от медицины. Парацельсстремился познать духовную сущность живого, чтобы облегчать страдания больных,Ниханс считал, что умеет командовать клеткой, и на своей самоуверенностизарабатывал недурные деньги.

К началу двадцатого века омоложение стало чем-то вродеэпидемии, в том числе в России. Основатель русской геронтологии Илья ИльичМечников выдвинул идею о том, что старость — результат самоотравления организматоксинами, скапливающимися в толстом кишечнике. Толстый кишечник по Мечникову —атавизм, и его лучше отрезать. Человек станет испражняться в десять раз чаще,легко, на лету, как птичка, но зато сохранит здоровье и молодость на долгиегоды. Впрочем, ни сам Илья Ильич, ни кто-нибудь другой с его благословенияникому такую операцию не провёл. Всё ограничилось полезной и вкусноймечниковской простоквашей.

Анархист Богданов уже при советской власти переливал кровьот молодых к старым. Профессор Богомолец в тридцатых пытался обновлять клеткисоединительной ткани при помощи цитологических сывороток. Сталин внимательноследил за его исследованиями, ждал результатов. Но сам Богомолец взял и умер всемьдесят лет. Сталин, узнав о его смерти, сказал: «Надул, сволочь!»

Это то, что более или менее известно. А сколько всегоосталось за кадром, исчезло в архивах, стёрлось в памяти? Теперь уж не найти.Да и стоит ли искать? Если бы чьи-то научные усилия в те годы увенчалисьуспехом, то главным реальным результатом стал бы живой и вечно молодой вождьИосиф Сталин. Вот было бы доказательство, с которым не поспоришь.

Весной 1916 года Михаил Владимирович Свешников вытащил стого света мальчика, страдавшего редкой неизлечимой болезнью, прогерией. Бимсчитает, что Свешников мог использовать стволовые клетки. Их свойства уже былиизвестны. Их открыл и описал русский биолог Александр Александрович Максимовещё в 1908 году. Свешников хорошо знал Максимова, в молодости они вместестажировались в Германии, во Фрайбургском университете у известного патологаЭрнста Циглера.

Максимов никак не связывал свойства стволовых клеток,выделенных из красного костного мозга, постоянно делиться и жить без конца свозможностью глобального омоложения всего организма.

Есть другая версия, что это было воздействие на эпифиз. Ношишковидная железа глубоко, в самом центре мозга, под оболочками. Не могСвешников провести ребёнку сложнейшую, страшно рискованную операцию на мозгетак, чтобы никто не знал об этом. Где тот мальчик? Что с ним стало? Почему такдолго живёт Агапкин? При чём здесь Соня и её папа? От всех этих вопросов можносойти сума.

Самолёт плавно, спокойно набирал высоту. В проёме междуспинками появилась детская рожица.

— Не спи! — сказала девочка. — Сейчас будет небо извёздочки! Смотри в окно!

— Хорошо, я не сплю, я буду смотреть, — согласилась Соня.

— Смотри! — строго повторила девочка.

Москва, 1917

Ещё в январе, двадцать пятого числа, Федор Фёдорович Агапкинбыл приглашён на крестины ребёнка, которого родила Зина. Девочку назвалиТатьяной, не забыли его просьбу. Крестили не в церкви, а в доме родителей Зины,в богатом особняке на Большой Никитской. Федор Фёдорович не совсем оправилсяпосле тяжёлой болезни, вызванной вливанием препарата, и сам обряд помнилсмутно.