Три сестры, три королевы - Филиппа Грегори

Я едва позволяю себе дышать. Мне очень хочется узнать больше, узнать, кто именно из фрейлин в этом замешан, но не решаюсь спросить. Есть в Екатерине такое, что не позволяет задавать подобные вопросы. Даже сейчас, когда мы сидим с ней на стульях одной высоты перед камином.

– Но это не может быть серьезно, – предполагаю я. – Это просто развлечение для молодого мужчины. Все молодые мужчины этим страдают. Генрих увлекающаяся натура и любит играть в кавалера.

– Возможно, для него это игра, – с достоинством говорит она. – Но для меня это все вполне серьезно, и, конечно, это очень серьезно для нее. Я не подаю вида и обращаюсь с ней так же по-доброму, как и раньше. Но меня это очень беспокоит. В те ночи, когда он не приходит ко мне в опочивальню, я все думаю, не с ней ли он. А еще, – ее голос задрожал, – мне очень страшно.

– Страшно? – Мне и в голову не приходило, что она может чего-либо бояться. Она сидит так прямо и так смотрит в огонь, словно знает все секреты мира и они нисколько ее не беспокоят.

– Я никогда не думала, что ты бываешь напуганной. Для меня ты всегда была несгибаемой и непобедимой.

Она смеется над моими словами.

– Ты уехала из Англии до того, как меня сломили. Но ты должна была слышать, что твоя бабушка меня совершенно уничтожила. Она поставила это себе целью и весьма преуспела.

– Но ты восстановила свое положение. Ты вышла замуж за Генриха.

Она чуть пожимает плечами:

– Да, я думала, что мне удалось его завоевать и что он будет моим навсегда. Девушка, это Бесси Блаунт, ну, знаешь, та, очень хорошенькая. Светловолосая и светлокожая, очень музыкальная, очаровательная…

– О, – произношу я, думая о светловолосой голове, склоненной над лютней, и о ясном, чистом голосе.

– Она очень молода и, как я думаю, плодовита. Если она родит ему ребенка… – Ее голос срывается, и я вижу, как ее глаза наполняются слезами. Она просто часто моргает, не обращая на них никакого внимания. – Если она родит ему сына раньше, чем смогу это сделать я, то мое сердце просто не выдержит.

– Но у тебя все получится! Ты обязательно родишь сына! – объявляю я с уверенностью, которой не чувствую. Пока ей удалось родить только четверых мертворожденных детей и одну девочку.

Когда она переводит на меня взгляд, я понимаю, что эту женщину нельзя потчевать оптимистичной ложью.

– Если на то будет Божья воля, – говорит она. – Но я уже держала в руках мальчика, и даже назвала его Генрихом в честь отца, и похоронила его. Теперь я молюсь за его бессмертную душу. И я не вынесу, если Бесси родит сына от моего мужа.

– Да, но я уверена, что он никогда не назовет его своим именем, – изрекаю я, словно это имеет какое-то значение.

Екатерина улыбается и качает головой.

– Ну что же. Этого пока не произошло. Может, и не произойдет никогда.

– Значит, ее надо выдать замуж, – говорю я. – Ты хотя бы можешь распорядиться ее свадьбой и просто отослать ее от двора.

Екатерина легко взмахивает рукой.

– Не думаю, что это будет справедливо по отношению к ней или к ее мужу. Она ведь очень молода, и мне не хотелось бы приказывать ей выходить замуж за человека, который может ее возненавидеть. Он же будет понимать, что эта девушка – объедки с королевского стола. Он просто может быть очень жестоким с ней.

Я просто не понимаю, как она может заботиться о счастье этой Бесси, и, видимо, мое изумление отражается на лице, потому что Екатерина смеется и касается моей щеки.

– Ах, сестрица. Меня растила женщина, чей муж разбивал ее сердце снова и снова. Поэтому я все время на стороне женщины, даже если она – моя соперница. Она ведь просто любовница, не первая и, боюсь, не последняя. Но я всегда буду оставаться королевой, этого у меня никто не отнимет. И он всегда будет ко мне возвращаться, потому что я – его первая и истинная любовь. Я – его жена. Единственная жена.

– Как я – жена Арчибальда, – отзываюсь я, успокоенная ее уверенностью. – И ты права, мне действительно следует радоваться тому, что мой муж был помилован герцогом Олбани и что он снова может жить в своем замке. Конечно, я рада, что ему ничего не грозит. Я могу вернуться к нему, и, может быть, мой сын сможет жить с нами.

– Должно быть, ты очень по нему скучаешь, – говорит она.

– Да, – признаюсь я. Только я думала об Арчибальде, а она о моем сыне, Якове. – Он хотя бы живет своей головой на приграничных землях, – продолжаю я. – Там трудно найти себе кров над головой, трудно найти себе пропитание. И нет красивых девушек, поющих сладкозвучные песни. – Екатерина не улыбается.

– Надеюсь, он никогда от тебя не отвернется, где бы он ни жил, – говорит она. – Это очень тяжело, когда мужчина, завоевавший твое сердце и от которого зависит твое счастье, просто забывает о тебе.

– Так вот что ты сейчас чувствуешь? – спрашиваю я, вспоминая свои вспышки бешеной ревности, когда я узнавала об открытых связях Якова с другими женщинами, и о маленьких бастардах, бежавших ему навстречу. Я знала, что матери этих детей очень удобно проживают неподалеку и он наезжал к ним с визитами по пути во время паломничества.

– Я чувствую себя бесполезной и ни на что не годной, – тихо отвечает она. – И я не знаю, как напомнить ему, что его честь и его сердце принадлежат мне. Он сам мне их отдал. Я не знаю, как призвать его исполнить свой долг перед Господом, как я исполняю свой. Даже если у нас больше не будет детей, хотя я молюсь ежедневно о том, чтобы небеса даровали нам сына, но если даже у нас больше не будет детей, я его партнер и его помощница, на его стороне во время войны и во время мира. Я его жена и его королева. Он не может просто забыть меня.

Внезапно мне становится отчаянно стыдно, что мой брат так плохо обращается со своей женой.

– Он глупец! – резко заявляю я.

Она останавливает меня, поднимая унизанную перстнями руку.

– Я не могу позволить, чтобы его поносили, – говорит она. – Даже если так говоришь ты. Он – король. Я пообещала ему свою любовь и послушание. Навсегда.

Я снова должна покинуть Англию. Год выдался долгим, сложным и прекрасным, но я все это время помнила, что мне придется вернуться на длинную дорогу, ведущую в Шотландию. Мне снова нужно будет попрощаться с семьей и друзьями и отправиться в путешествие, надеясь в конце его одержать победу.

– А тебе обязательно уезжать? – совсем по-детски спрашивает Мария. Гуляя, мы вышли за пределы садика и прохаживаемся вдоль берега реки. Когда мы свернули с дорожки и сели на скамеечку, теплые лучи солнца стали согревать нам спины. Мы наблюдаем за тем, как по реке ходят баржи, привозящие товары и людей, чтобы кормить и развлекать ненасытный двор. Рука Марии лежит на округлившемся животе: она снова беременна.

– Я так надеялась, что ты останешься.