За нами - Россия! - Дмитрий Манасыпов

Одними обычными людьми, пусть и подготовленными, Берлога их не встретила. Были на пути несколько неповоротливых, медлительных переростков, одетых в одинаковые серые мешковатые костюмы. Безоружные, навалились массой, пытались добраться голыми руками. Бочковатые тела, с раздутыми мышцами, видневшимися в прорехи от попаданий. На каждого пришлось выпустить по половине магазина, настолько неожиданно натолкнулись на них, казавшихся медлительными. Мишки в тайге тоже медлительны… на первый взгляд, а поди ж, ты, попробуй, удери. Лишь один упал сразу, когда, неожиданно для всех, Саша попала одним четким выстрелом прямо между запавших свинячьих глазок, разворотив из девятимиллиметрового офицерского автоматического «маузера» небольшую, круглую как дыня голову. С остальными пришлось попотеть. А время неумолимо бежало, потихоньку убивая всю фору, полученную от неожиданности их появления.

А потом была длинная, похожая на единственный раз виденную Куминовым прозекторскую, комната. Сплошь заставленная стальными столами, накрытыми клеенкой. Оттуда, сбросив на пол закрывающие их жесткие, как накрахмаленные, эти самые покрывала, вскочили несколько фигур. Тощих, с четко видными в плохом и моргающем свете костями. С серой, тонкой кожей, под которой черными полосами проходили сосуды. Смотрящие на застывших людей темными провалами глаз, шипящие что-то, пришлепывающие губами. Бочком-бочком, серые сгрудились вместе, сбиваясь в угол, лишь шипели оттуда, скалили длинные и тонкие иголки в бесцветных ртах с черными практически деснами. Гречишину неожиданно вырвало, один из серых потянулся было к ним, жадно втягивая воздух, а Куминов со страхом увидел, как у нагнувшейся чекистки медленными и тяжелыми каплями падает вниз кровь из пробитого живота.

Воронков не стал дожидаться действий этого тощего подопытного. Не мудрствуя – влепил ему пулю, отбросив назад, на товарищей по несчастью. Те окружили упавшего, что-то шептали, свистели, наклонившись к еще вздрагивающему телу. Потом зачавкали, захлюпали, не обращая никакого внимания на людей. Лишь один, когда Куминов, выходя последним, спиной вперед, контролировал их стволом АСД, повернулся к нему. Лицо, ставшее маской, застывшей и покрытой кровью, жидкой, бегущей по подбородку, никаких эмоций. Животное, жрущее то, что есть в данный момент.

Он подпер закрытую дверь проходного бокса, уронив шкаф с вывалившимися медицинскими халатами. Оглянулся.

Гречишина тяжело дышала, а рядом колдовала Саша. Отлетел в сторону уже третий, как понял Куминов, шприц, зашипело, когда из металлической тубы, прямо на темную кровоточащую дыру входного отверстия Венцлав выдавила прозрачное тягучее желе. Гречишина выматерилась, громко и зло, с ощутимой болью в голосе. Выдохнула, смахнула пот с разом побелевшего лица. Кровь перестала бежать, запекшись темной коркой.

– Выходного-то отверстия нет, капитан… – Юля подмигнула ему. – Вот так. Ничего, прорвемся, живы будем, не помрем. Двинули дальше, уже близко…

И они двинули, в том же порядке, через коридоры, наполненные пока еще не рассеявшимся дымом, которого становилось все меньше. Белея, он рассасывался, исчезал. И вместе с ним исчезало время, время и время. А потом Гречишина завернула за очередной поворот.

Куминов практически пролетел все расстояние вслед за ней, когда впереди сначала глухо ударило, а потом, спустя пару секунд, мерно заговорило что-то скорострельное и крупнокалиберное. Он прижался к стене, стараясь понять и увидеть. Рукой прижал вниз Сашу, стараясь сохранить ее, осторожно выглянул в грохочущее и ревущее неизвестное.

За поворотом, перед открытыми створками широкого входа, находился довольно большой бокс, с несколькими высокими грузовиками. В его дальнем конце сейчас полыхал, занявшись рыжим, с лепестками густого и жирного дыма, пламенем полугусеничный бронетранспортер. На его фоне, перемещаясь мягко и быстро, двигался нереальный силуэт, высокий и широченный, поливающий перед собой из авиационного спаренного МГ-81. Куминов прищурился, прикрыв глаза рукой, всмотрелся еще раз, не веря самому себе. Одно дело увидеть фотографии и другое – наткнуться на него самого вживую.

Гречишина тоже была там, вжавшаяся в угол, закрывшаяся несколькими сваленными в кучу высоченными резиновыми покрышками. Пока они держали рой пуль, разлетаясь в воздух рваными лохмотьями, отсекаемыми пулеметными очередями. Стена над ней, уже выщербленная до ям, не до дыр, покрыла все вокруг плотной белесой пылью. А немец двигался в их сторону, мягко, как кот, перекатывался из стороны в сторону, не давая девушке поднять головы. Куминов быстро спрятался за стену, лихорадочно соображая – что же делать?

Воронков метнулся назад, ногой вышиб дверь. Загремел чем-то, разбрасывая и ища. Только что? Куминов уставился в ту сторону. Но, увидев, что́ сержант вытащил, улыбнулся, довольно и понимающе. Канистра, большая обычная канистра, которые водители немцы, дотошные и надежные, всегда возили в кузовах, в нарушение всех инструкций. Запас топлива, и, если судить по довольному лицу Воронкова, поднявшего крышки и принюхавшегося, в них был бензин. Не дизельное топливо, а бензин, легко воспламеняющийся, возможно, что и авиационный. Еще лучше.

– Что это? – Венцлав непонимающе посмотрела на них.

– Сейчас… – Воронков повернулся к Куминову. – Попадешь?

– Попаду.

Сержант не стал ждать какого-либо подходящего момента. Просто шагнул вперед, метнув канистры в сторону высокого силуэта, упал, откатываясь к Гречишиной, уходя с трассы огня немца. Куминов оказался на своем месте тут же, прицелившись и стреляя сразу, навскидку.

Она полыхнула прямо над немцем, выпустив на него шар огня, в который превратилось топливо, мелкие осколки от самой емкости разлетелись по помещению, часть прошла в угол с чекисткой и сержантом. Юля вскрикнула, завалилась вперед, волосы на голове немедленно стали красными.

Куминов добавил несколько очередей в пылающую и ревущую фигуру, распространяющую вокруг смрад горящего мяса, кожи, волос. Чуть позже полыхнул боезапас за спиной, разворотив громадную, рухнувшую на пол тушу. Но им было не до этого. Гречишина стонала, схватившись руками за голову. Лицо залило кровью, хлещущей сразу из нескольких попаданий. Она не слышала криков Венцлав, тут же оказавшейся рядом с ней. Лишь крутилась юзом, ничего не понимая, не отвечая на вопросы. Куминов осел на пол, прислонившись спиной к стене. В голове билась одна и та же мысль: что дальше? Пути никто из них не знает, лишь Гречишина, которая сейчас не может ничего. Что делать?

Когда Венцлав встала и пошла в сторону металлических ворот, в самом конце бокса, он лишь недоуменно проводил ее взглядом. Потом, видя, как она подхватила свой рюкзак, сброшенный капитаном рядом с собой, пошел следом. Ворота были открыты. Он пригляделся, не совсем понимая, что за ними. Лишь оценив увиденное, недоверчиво покачал головой, понимая, что этого не может быть, но они дошли.

Длинное и высокое, ярко освещенное помещение, с широкой полосой дорожки посреди. Ряды, вытянутые, многочисленные ряды клеток со стальными прутьями. А в них, покрывая своими звуками все остальное, сидели, стояли, бесновались те, ради кого они пришли. Сколько их тут было, сотни, может быть, больше. Клеток было много.