Семь клинков во мраке - Сэм Сайкс

Ну, понимаешь, о чем я?

Я зажмурилась, стиснула зубы. Бок дернуло болью. Я сосредоточилась на ней, от укола к уколу, от одного удара сердца к другому, на ровном ритме агонии, которая вытаскивала меня с той тропы и напоминала мне, что я точно никого не спасу, если умру сама.

Ближайший фригольд в милях непрерывной скачки. Конгениальность справится, я – нет. Не с такими швами.

Найти возле Плевел травы, пригодные для лечения, почти невозможно. Отправляться в путь – не вариант. Сидеть на месте – не вариант. Мне нужен был план – самый гениальный, удачливый и решительный из всех моих планов.

Или, на худой конец, самый дурацкий.

Мой взгляд привлекли оранжевые огни, заплясавшие на темной дороге. Я сощурилась, всмотрелась, как они мерно покачиваются из стороны в сторону.

Фонари.

В свете фонарей и луны можно было различить громадные силуэты, ползущие вдаль.

По дороге громыхали увенчанные флагами массивные повозки. Как минимум три, в каждую запряжена пара исполинских копытных ротаков. Рогатые грузовые звери, в два раза крупнее птицы и в шесть раз тяжелее, покорно склонив головы, тянули свою ношу по Алому Пути. И в награду получали только удары кнута и ругань.

Охрана. Мужчины и женщины – я сосчитала по меньшей мере дюжину – ехали вдоль повозок на птицах и везли фонари на длинных шестах. Я разглядела несколько автострелов, но готова была поспорить, что огневой мощи у них куда больше. Однако мое внимание привлекло другое.

Флаги.

Безветренной ночью они не развевались, но на каждом гордо мерцала эмблема. Сияющая эмблема.

– Последнесвет, – прошептала я.

Я не верю в богов и не верю в божественное провидение. Но я верю в удачу. Неважно, что еще предвещало появление этого каравана, но повозки, которые направляются в Последнесвет, наверняка ломятся от товаров. Причем крайне ценных, ведь ни один бандит, солдат или скиталец не настолько туп, чтобы шутить гребаные шутки с Последнесветом, единственным фригольдом, отразившим абсолютно все атаки Империума и Революции.

Поэтому то, что я вознамерилась провернуть, было особенно безумно.

Но, сказала я себе, когда поднялась и зашагала обратно, выбора-то особо нет. Последнесвет сколотил свое богатство отнюдь не на благотворительности. И я не могла предложить ничего на обмен, кроме барахла из сумок Конгениальности.

Мне не добраться до Последнесвета без того, что лежит в этих повозках. А получить это у дюжины вооруженных стражей можно, лишь убедив их весомым аргументом. А значит, я намеревалась сделать что-то или невероятно гениальное, или невероятно глупое.

Угадай, как оно в итоге вышло.

Если не знаешь, кто главный, ищи самую большую шляпу.

Это не железное правило, но обычно работает. И в случае с караваном, грохотавшим по Алому Пути, оно себя оправдало.

Внушительные, крепкие металлическое повозки тянули ротаки – звери со спутанной шерстью и грубыми заостренными рогами. Стражи по бокам от повозок были покрыты пылью, грязью и недовольством.

А вот женщина, что их вела?

Она была ангелом из очень дорогого рая.

Бледная, изящная, словно вазочка, в алом платье с отделкой из девственно-белого меха, она властно восседала на сиденье первой повозки. Ее кожа была настолько безупречной, что даже дорожная пыль не осмеливалась ее коснуться, и ни одной пряди волос не выбивалось из-под огромной красной шляпы, украшенной шикарным белым пером, явно принадлежавшим давным-давно вымершей птице. Этот алый драгоценный камень железной короны обозревал дорогу впереди, и в ее взгляде боролись скука и презрение.

А когда она увидела одинокую грязную женщину со шрамами на лице, татуировками на руках и револьвером в ладонях, презрение наконец победило.

Она не стала утруждать себя приказом. Скорее всего, она решила, что я либо уберусь сама, либо меня затопчут ротаки. Рассуждения ее были верны. Копытные представляли собой две тонны мышц, увенчанные острыми рогами. Разумная женщина уступила бы путь.

Сэл Какофония, однако, никогда не уступала.

Я не смотрела на ротаков. Не удостоила ни единым взглядом и стражей, которые взяли оружие на изготовку и с любопытством уставились на одинокую женщину в потрепанном скромном плаще с капюшоном, которая преградила им дорогу. Я смотрела только на женщину в красном.

Именно она даст мне то, что мне нужно.

Кэврик назвал мой план безумным, и я рассказала ему только половину. Вариантов у нас было немного. Честная схватка быстро кончится. Я могла рассчитывать только на хитрость.

И херову тучу удачи.

Повозки приближались. На лице женщины застыло ледяное презрение, но потом его растопила жгучая ярость – ротаки издали низкий гортанный звук и вдруг замерли. Один за другим.

– В чем дело? – расслышала я ее резкий голос сквозь их встревоженный рев.

Она повернулась к управлявшему повозкой симпатичному парнишке с вихрастой копной светлых волос и в грязном плаще и фыркнула так резко, что, сломай она себе челюсть, я бы не удивилась.

– У нас нет времени, – выпалила она. – Пошевели их!

– Не могу! – возразил парнишка, тщетно щелкнув поводьями для наглядности. – Они не двигаются!

– Они вышколены, – произнесла я.

Не повышая голоса, не угрожая. Это годится для бандитов или скитальцев среднего пошиба.

Сэл Какофония просто говорила. И все, кто не хотел умереть, ее слушали. Вот во что они должны были верить.

– Очевидно, нет, – отозвалась женщина, едва сохраняя ледяное самообладание. – Если предпочли вместо работы остановиться.

– О, не соглашусь. – Моя усмешка была кривой, как мои шрамы. – Вышколенный зверь знает, что пройти мимо и не представиться невежливо.

Наши взгляды встретились. Издалека я сочла ее богатой девчонкой, решившей поиграть в тяжелый труд, или наследницей одного из баронов, которая неохотно выполняет обязанности вместо жирного папаши.

Но когда она посмотрела на меня, я поняла, что это не так. Ее крепкий, словно кремень, хмурый взгляд привык исследовать каждый дюйм стали на предмет примеси, считать каждую монету, клещами вытащенную из кошеля. Он был тонким и острым, словно скальпель, взрезающий плоть, дабы найти слабое место.

Я видела такой взгляд у всякого убийцы, наемника и торговца, хорошо знающего свое дело. Эта женщина заработала каждую ленту своего костюма и с превеликой радостью натравит на меня своих тщательно отобранных головорезов, чтобы ее защитить.

– Ренита.

Но пока она ограничилась именем вместо клинка.

– Ренита Эвонин, – произнесла она с гордостью в каждом слоге.

– Эвонин, – присвистнула я. – Как «Эвонин и сыновья»? Которые делают виски?