Ольга, княгиня воинской удачи - Елизавета Дворецкая

– Полонянок я и без вас три десятка наберу! – Ингвар мотнул головой. – Вон, у греков…

И прикусил язык, сообразив: незачем рассказывать болгарам о судьбе восьми греческих пленниц. А заодно вспомнил повесть о своей женитьбе на Эльге: однажды ему уже привозили похищенную невесту. И пришлось воевать за ее приданое с Дивиславом ловацким, чтобы в конце концов получить в жены законную наследницу Олега Вещего, а не беглянку без рода-племени.

– Еще меньше царице и Роману понравится, если будут говорить, что их родственница живет в наложницах у русского князя, – заметил Боян. – В этом деле, кавхан, договор и законный брак служат к чести и русов, и болгар.

– За порядочную жену дают выкуп, – промолвил Георги и оценивающе взглянул на Ингвара. – Что ты дашь?

«Добычу из Вифинии», – хотел сказать Ингвар, но воздержался.

Что им нужно? Ради выкупа за Эльгу его отец когда-то отомстил за гибель ее отца. И отголоски той саги до сих пор звенели у Ингвара в ушах…

– У тебя есть кое-что, – кавхан Георги наклонился к нему. – Не припоминаешь?

– Нет.

– Такой младой, а такая худая память! И семи лет не прошло, как ты с твоим кавханом, Свенельдом, отнял у царя болгар наши исконные земли по Днестру и Пруту. Верни их нам, и Огняна-Мария будет твоей законной женой.

– Нет, – Ингвар резко мотнул головой.

Как бы он взглянул в глаза Свенельду, согласившись на такое условие! Петру до сих пор пеняют за возврат Роману земель во Фракии, а ведь захвативший их Симеон к тому времени был мертв и не вышел из могилы, как его отец Борис – из монастыря, дабы покарать недостойного наследника. Ингвар не боялся своего бывшего воспитателя, но Свенельд был для него мерилом достоинства. Нет, плоды своего первого в жизни удачного похода он бы и за дочь самого Романа не отдал.

– Что взято, то мы назад не раздаем. Но я могу… – поколебавшись, предложил Ингвар, – закрепить за Огняной-Марией дань с этих земель. И если у нее родится сын, то он унаследует их. Ведь Киев и прочее наследство Олега Вещего получит мой сын от княгини Эльги.

– Хорошо, – подумав, кивнул Георги. – Но у царицы и Романа августа наверняка будет еще одно условие.

Он значительно помолчал.

– Какое?

Ингвар мог предположить что угодно, но ничего не приходило в голову. У Романа он пока земель не отбирал.

– Цари ромеев не отдают своих дочерей почти никому… Только царю Петру они ради мира оказали эту честь… И странно было бы нам, близким родичам цесарей, отдать свою деву идолопоклоннику… Не лучше ли тебе будет принять крест, прежде чем желать такого брака?

– Нет, – коротко ответил Ингвар. Потом добавил: – Но я позволю жене почитать своего Бога.

– А в какой вере будут воспитаны твои дети?

– Если будут дочери, то пусть растит как хочет.

– А сыновья?

– А сыновья будут почитать тех же богов, что их отец и его дружина. Когда у князя один бог, а у дружины – другой, это похоже на меч, у которого рукоять отломана.

– Но разве ты не видишь, – вступил в беседу епископ Киприян, – сколько блага приносит людям Христова вера? Даже простых земных благ – процветание искусств и наук, единение державы, уважение соседствующих владык. Бог дал царям ромеев совершенную мудрость и власть над всеми народами, а значит, дал и веру такую, без какой никто не обретет вечной жизни…

– За эту веру у вас один брат другого мечом усек, а потом отец сыну глаза выколол, – напомнил Ингвар. – Не надо мне в моих потомках таких благ.

– Но не ты ли сам изгнал из Киева своего дядю… – напористо начал кавхан Георги.

– Моего племянника! – привычно перебил Ингвар. – То есть племянника моей жены. Его изгнала дружина, изгнала русь – потому что склонность к Христовой вере сделала его слишком робким! А я, чтобы вы знали, его не ослепил, не искалечил и с честью проводил. Вон, сами греки удивились! Так что вы меня доброте не учите.

– Но пусть при твоей жене хотя бы будет попин, – предложил епископ. – Здесь есть подходящий человек, его имя Ригор, он стремится спасать души идолопоклонников…

– Это он моим раненым про вечный огонь наболтал? – Ингвар вспомнил речи напуганного Дивосила.

– У раненых может оказаться слишком мало времени на спасение, – епископ сочувственно кивнул. – И часто лишь на краю смерти человек осознает всю грозящую ему опасность. Важно не дать погибнуть тому, что уже готов быть спасен.

– У меня есть люди, желающие принять крест. – Ингвар покосился на Дивосила с неудовольствием, но эта склонность ненадежной дружины сейчас могла принести ему пользу. – Я не стану им мешать. Пусть твои попины учат их… Чему там надо?

И подумал: для начала за выкуп сойдет… Два десятка недовоинов в намоченных портах – это не то что сотня викингов, чьими головами пришлось заплатить за высокородную невестку Ульву из Хольмгарда его отцу.

– Я передам твои условия царю, – закончил беседу кавхан Георги и поднялся. – И через день или два царь сообщит тебе свое решение.

Однако Ингвар все еще колебался. Сейчас ему не хотелось думать о предстоящих сложностях, но он понимал, что они будут велики и неизбежны. Отдать не сами земли уличей, но дань с них, пусть даже собственной жене – не так уж это и мало. Разрешить жене держать при себе попина и молиться Христу – в то время как другая жена, княгиня, будет приносить жертвы на Святой горе… Страшно было и думать, во что такое противостояние может вылиться.

Но выгоды тоже были несомненны. Сейчас царь болгар – родич Романа. А после этой свадьбы станет родичем и ему, Ингвару. То есть, самое меньшее, не выступит против русов в их борьбе с греками. А до конца вражды с Романом еще далеко.

* * *

В этот вечер Ингвар впервые вышел на ужин в покой, где давал пиры боил Калимир – тот пригласил его, видя, что гость достаточно окреп. Оба знатных гостя – Ингвар и Боян – сели по бокам от хозяина за средним столом, их ближние дружины расположились вдоль стен.

За челядью, подававшей на стол, следила жена Калимира – миловидная болгарка лет тридцати – и его мать-печенежка. Ни Огняны-Марии, ни Фасти не было: Боян сказал, что девушку можно будет вернуть в Несебр после того, как Петр пришлет согласие на условия брака. Сейчас Ингвар невольно все косился на госпожу Танбике, или Соломонию, как ее назвали в крещении: по обычаю новоявленных зятьев пытался угадать, на что станет похожа ее дочь, если доживет до таких лет. Вид скуластого лица, где узкие глаза совсем утонули в гуще морщин, не обнадеживал, но Ингвар успокаивал себя: отец Огняны-Марии был болгарин, и брат ее вон как хорош собой…Да и сама Огняна-Мария в его воспоминаниях представала свежей, как цветок, с самовильной травой в сложенных руках, и не верилось, что хотя бы через сорок лет эта красота увянет…

– Впервые я приветствую здесь, за моим столом в этом покое, русского князя Ингвара и надеюсь, что волей Божьей мы вскоре станем близкими родичами, – начал Калимир. – Мы – наследники всадников Аспаруха, вы – потомки мореходов, и предки наши мечом своим и отвагой добыли ту землю, коей сейчас владеем мы. Между нами много различий, но одно у нас есть общее. И об этом я сейчас скажу.