Мистика - Тамара Шатохина

   Он звонил раз в неделю – регулярно.  Я сама не могла решить для себя – хорошо это или плохо, часто или редко?  Почему  такой  график?  Потому что военный и привык к точности и планированию?  Мне это было непонятно.

   Но с каждым нашим  разговором я чувствовала себя  все раскованнее, все свободнее.  Наши беседы продолжались все дольше.  Я  грузила его абсолютно не нужными, по логике, подробностями об Ане, о строительстве.  Но, казалось, он слушал все это с большим интересом, переспрашивал, интересовался.  Попросил скинуть ему фото Анны.  Получив его,  сразу же перезвонил и похвалил дочку за то, что та быстро растет и спросил, а нет ли у меня фото, где мы с ней вдвоем?  В ответ я потребовала его – чтобы сравнить…  о  Ване  говорить почему-то стало немного неловко, и я замялась, закрылась…  скомкала разговор.  Но  почти сразу же получила его фото в форме – оливковые брюки и рубашка с коротким рукавом, фуражка с зеленой тульей.  Не благодарила.  Думала. Ваню в промасленном комбинезоне и белье с завязками вспоминала и плакала.  Хотелось верить в хорошее для него.  Но и для себя уже – тоже.

   Наступила осень, а мы все разговаривали по телефону, и  Николай не ехал к нам с Аней. В его словах  так и не проскользнуло что-то большее, чем искренний, а может и просто вежливый интерес.  Теплый тон голоса?  Он  у него от природы такой - донской, чуть гортанный, с мягким выговором.  Не говором, как  у Вани или Кольки - растеряли Дружанины, уехав из родных мест.

    Дочка уже становилась в кроватке, громко визжала в хорошем настроении и буровила что-то наподобие «мама».   Еще было «веве» - предварительное и совсем еще не страшное, но если уж прорывалось  «бубу» - тогда держись, это Анька  сильно недовольна.  Я писала ее на камеру - вырастет и посмеется над своей недовольной мордахой и вредностным "бубу".  Решилась, наконец,  съездить домой и показать ее родным.

   Потом очень хвалила себя за это, потому что смогла увидеть бабаню  последний раз.  Она хорошо выглядела и гадючек  с тех самых пор как будто больше не ловила – ничего не предсказывало.  Мы окрестили Аню, и бабаня тоже ездила с нами в церковь.  После обряда подошла к священнику, они поговорили. И он сходил, опять надел на себя длинную полоску ткани, накинул ее бабане поверх платка и они долго шептались о чем-то.  Потом он перекрестил ее голову через эту ткань, снял ее и погладил бабаню по голове.  На следующий день  батя отвез ее к причастию.  Это должно было навести на определенные мысли, но нет – я была занята Анькой, Боровичком и маленьким Сашкой, который умудрился почти совсем забыть меня.  Бабаня  все это время была рядом с нами.  Мы говорили с ней, и о Николае-Ване тоже. Я решилась оборвать всякую связь с ним – были  мысли, и я поделилась ими с нею:

-  Понимаешь…  он живет где-то там своей жизнью.  Скорее всего – полной.  А я сижу тут, как дура, и жду непонятно чего, потому что Колька что-то там ляпнул…  Нравилась бы – дал бы знать.  Нет?  Я не собираюсь  пускаться во все тяжкие, но и так тоже…  Я ревную, мучаюсь, надумываю себе - понятно же…  А это значит, что  уже почти полностью отождествляю его с  Ваней – мне не все равно.  Я устала от этого... ожидания и безнадежного бессилия. Да на фиг! – и прикрыла рукой рот.  Господи… батя-батя. В этом доме я всегда правильная девочка.  Знал бы он… хотя что там знать? И такая ерунда все это.

-  Колька тоже…  дурень, - покачала головой бабаня, -   чего тут таиться? Я думала – ты знаешь.  Николай вроде хотел перевестись поближе к тебе, но там все не так просто.

   Легче мне от этого знания почему-то не стало.

-  Мог бы сказать.  Но не говорит, значит – сам не уверен.

-  Или боится.

-  Взрослый мужик,  военный? Чего, бабаня?  Что я начну строить планы?  Что этим он примет на себя обязательства?  Лишится выбора?  Ты думаешь – у него там никого нет?

-  Не знаю.  Но своему я всегда верила, а то и смысла нет…

   Мы с ней обнимались, сидели потом молча и мне становилось легче.  С мамой я так не откровенничала - батей она всегда была занята больше, чем нами.  Не в плане заботы, а душой, что ли?

    Я уехала и через несколько дней бабани не стало.  На похороны я не поехала – Аня сопливила после дороги, страшно было, что разболеется всерьез.  Коля тоже советовал не дергаться, сказал, чтобы лучше сходила в церковь и заказала там, что нужно в таких случаях и свечку поставила.

-  Последнее время бабаня уверовала, наверно.  Поп приезжал, она при нем с мамкой, и умерла.  Почему-то не тягостно, Ален.  Будто не потеряли, а просто отпустили ее.

   Когда в очередной раз позвонил Николай, я сказала ему, что так часто звонить не нужно.

-  Кому не нужно - тебе? –  ровно уточнил он.

-  Мне не понятно, Коля - зачем это нужно тебе?  Фото Ани буду регулярно высылать, новости о ее развитии и взрослении сбрасывать.  Мужского интереса с твоей стороны я не видела и не вижу – на фига тогда козе баян?  Извини уж…  но я хочу жить.  Спокойно.  Счастливо тебе.

-  Алена, стой,  -  остановил он меня, - подожди.  До Нового года подожди, я смогу вырваться на несколько дней.  Телефон – не то.

-  Ждать - чего?  Я никуда не уезжаю.  Сможешь… значит – сможешь. Нет – тоже ладно.  Больше не звони.

    Так мне стало легче.  Почему – не могла понять сама.  Но больше не мучилась и не металась – даже не ждала.  Если Николай – Ваня, то это  будто бы и неправильно, потому что я сейчас примеряла на нас простые земные отношения – с обидами, ревностью и отрицанием неопределенности.  Нет,  так нет, да – да.  Мужик он или где?

   Но  все больше склонялась к тому, что если все так, то совсем и не факт, что его новая жизнь предполагалась только со мной.  Была в ней балерина... прости, Господи, за какой-то странный мысленный подтекст и ассоциации, и явно - кто-то еще…  Ваня же был категоричен – моя, для меня родилась, меня ждала!   На момент смерти он определился полностью, женой своей звал, а этот телится – значит, не Ваня.  Или Ваня, но проживший уже половину новой жизни и изменившийся – уже не совсем тот, не мой.  Поэтому лучше рвать вот так – разом.  И помнить того – любящего меня.  Теперь это будет намного легче, потому что меня не давит чувство вины.

    К ноябрю закончили наш дом.  Строила его бригада Паши Фомкина, а я контролировала процесс с самого начала.  Вырывалась в самые ответственные моменты, оставляя девочек на няню.  Молоко давно отошло,  Аня с четырех месяцев находилась на искусственном вскармливании, и проблем с этим не было.  Возвращалась со стройки продрогшая и уставшая.  Грела ладони под теплой водой и спешила к Аньке – хватала на руки, слушала ее «мамама…» и млела, отходила телом и сердцем – хватит ее одной и памяти о том, кто меня любил и погиб, защищая нас.

   Еще в процессе, мотаясь на такси туда-сюда, поняла, что без машины мне не обойтись.  Проживая в пригороде, зависишь от транспорта очень жестко.  Поэтому я составила для себя план, по которому заключила договор с автошколой.  И за месяц,  грамотно  распределив время,  выучив  ПДД и  понервировав инструктора, сдала оба экзамена на права – теорию и практику.  Сама не понимала - почему не сделала этого раньше?  А потому, что у меня был Олег,  и у нас была машина.  Зачем  права, если есть собственный водитель, который всегда отвезет куда  нужно?  И все равно - это же так просто - уметь водить самой, а в перспективе должно быть очень удобно.