Танец кровавых ма­ков - Ирина Молчанова

По площади, держась за руки, шли двое. В ярком огненном свете каштановые волосы юноши отливали кровавым блеском.

Анжелика смотрела вслед парочке и собственное спокойствие пугало ее. Казалось, она вылетела из тела и смотрит откуда-то сверху — смотрит, как рисованные ангелы с потолка, спокойно, без эмоций.

Ее смешной котенок ушел за лаской и пониманием к другой. Как давно? Она даже этого не знала. Была, конечно, ничтожная возможность, что Даймонд хочет таким образом вызвать ее ревность, как тогда — после тюрьмы, безразличием добивался внимания. Но девушка хорошо помнила, он пытался сегодня уйти, на поцелуи сперва отвечал нехотя и выглядел слишком задумчивым для парня, кому посчастливилось разделить постель с первой красавицей города. Она сама его увлекла в любовную игру, он был покорным и нежным. Только и всего.

А случившееся между ними не принял всерьез, как всегда поступала она сама. Анжелика отошла от окна и у дверей вновь наступила на разбитую фигурку. В миг, когда почувствовала под ногой неровный мрамор, она словно вернулась назад в свое тело, эмоции взорвались внутри. Она схватила две части статуэтки и, размахнувшись, кинула в окно. Стекло разбилось, со звоном хлынуло серебристым потоком осколков вниз. Из черных глаз по алебастровым щекам медленно поползли слезы. Они катились, обжигающие, горячие, такие чуждые ей и нестерпимо горькие.

В окно ворвался порыв прохладного ветра и разметал ее золотистые волосы по плечам. Воздух пах по-особенному, вобрав в себя все, что могло означать конец и в то же время начало. Уходило лето… А вслед за ним, холодно лаская ее губы, ветер грозился забрать жар поцелуев со вкусом, который ей во что бы то ни стало хотелось помнить.

Осень, еще не вступившая в свои права, уже во всю обещала ей новые чувства. Взамен просила лишь отпустить тепло разбитых статуэток, тепло мертвых котят и протянуть руку в будущее.

Но Анжелика шагнула к окну и покричала своему уходящему прошлому:

— Даймонд, где ты шастаешь? Немедленно иди сюда и найди мне мой любимый лак для ногтей!

Она взяла с туалетного столика нужную бутылочку и швырнула под кровать. Затем села на пуф, закинула ногу на ногу и уже скорее для себя негромко прибавила:

— Заодно вставишь новое стекло и сделаешь мне массаж…

* * *

Под аккомпанемент плеска воды звучала мелодичная композиция «Муза и Поэт» Сен-Санса Камиля. Скрипка и виолончель в причудливом переплетении, словно подражая летящим вверх прозрачным струям брызг, наполняли ночь фонтаном искрящихся звуков. С черного полотна небес, где парила летучая мышь, смотрел тонкий серебристый месяц. В окружении многочисленных звезд, и все же одинокий в своей непохожести на других, бледноликий скучающе висел над Большим каскадом, созерцая мощную золотистую фигуру Самсона.

Катя медленно спускалась по длинной-длинной лестнице с черными перилами, держась за руку Лайонела. Справа от них на пьедесталах выстроился парад аллегорических фигур, озаренных подсветкой.

Внизу простирался Нижний парк с Морским каналом, лентой между двух зеленых берегов расстелившийся до залива.

Впереди, уже у подножья лестницы, со ступеньки на ступеньку прыгал чертенок. Он оглядывался на девушку и весело кричал:

«Посмотри на меня, как я могу!», «Посмотри скорее!»

Она смотрела и, улыбаясь, качала головой.

Аллеи вдоль канала были усыпаны желтыми пятнышками первых опавших листочков. Зеленые кроны деревьев кое-где неравномерно покрылись оранжево-золотистым узором, точно нанесенным кисточкой торопливого невидимого художника. Тот лишь слегка измазал осенними красками летнюю зелень, пометив предметы своей скорой грандиозной работы.

Девушка остановилась перед фонтанчиком «Фаворитка», куда первого июля кинула золотую монету самого дьявола, да так и не сумела попасть на спину собаке, гоняющей по кругу четырех уток.

Олило уселся на каменном бортике и восторженно любовался дном, усеянным блестящими монетками. «Они ничьи?» — с надеждой спросил малыш.

— Это собственность парка, — отрезала Катя.

Лайонел вынул из кармана своего элегантного черного пиджака самую обычную рублевую монетку и, не целясь, швырнул в утку. Монетка ударилась о голову фигурки, отскочила, прямехонько упав на спину собаке.

Затем протянул руку девушке. На его ладони лежали две монеты, одна золотая — та самая, которая должна была стать оплатой для Теофано в день их возвращения с острова, и вторая — ценностью в пятьдесят копеек. Еще была бриллиантовая запонка на рукаве пиджака, казавшаяся сиреневой на фоне рубашки молодого человека.

Катя задумчиво взяла золотую монету с изображением девушки на одной стороне, корабля — на другой и показала чертенку.

— Это дорогая и ценная вещь, другой такой у нас нет, — объяснила девушка.

Малыш смотрел на нее черными зеркальными глазами очень внимательно.

«И ты бросишь ее туда?» — указал он на воду.

Она подождала, когда мимо будет проплывать собака, и кинула монетку. Та упала рядом с монетой Лайонела, мелодично звякнув об нее.

Чертенок вскрикнул, как будто его ударили.

«Зачем ты это сделала?»

Катя приблизилась к нему и присела на корточки, чтобы находиться на уровне его мордочки.

— Когда я бросила эту дорогую монетку, то загадала желание. Оно должно сбыться.

«А разве нельзя бросить другую, менее ценную?»

— Можно, — согласилась девушка и ласково погладила его между рожек. — Просто то желание очень важное и мне хочется, чтобы именно эта монета его выполнила. Понимаешь, только ей такое под силу!

«А если ее забрать, не исполнится?» — уточнил чертенок.

— Нет, если забрать, оно никогда и ни за что не исполнится. — Девушка выпрямилась и не спеша пошла по аллее, предупредив: — Олило, мы будем идти не быстро, ты можешь побегать по парку.

На плечо Лайонелу спикировала Орми. Она запустила коготь за воротничок его сиреневой рубашки и, злорадно блестя глазками, устроилась поудобнее.

— Говорит, с высоты ее полета мы похожи на двух букашек, — передал молодой человек слова своей любимицы.

Катя неопределенно хмыкнула.

Рукокрылая всегда умела каждому дать высокую оценку.

Лайонел отцепил от своего воротничка ее коготь и проворчал:

— Скажи ей сама, если хочешь.

Орми сердито зашипела на него и укрылась крыльями, злобно поглядывая на девушку.

Катя старалась скрыть любопытство, решив: «Мне совсем не интересно, что же она сказала!»

Мышь чуть наклонилась к ней и протяжно зашипела.

Девушка отпрянула, возмущенно вскричав:

— Ты уже совсем обнаглела! — и устремила взгляд на Лайонела, желая заручиться поддержкой.