Монгол - Тейлор Колдуэлл

Лицо Азары стало совсем бледным и, собравшись с силами, она прошептала:

— Темуджин, у нас еще осталось пять ночей. Давай наслаждаться отпущенным нам временем.

— А потом? — нахмурился он.

Девушка промолчала и уронила голову на грудь.

— И затем ты станешь женой калифа Бухары? — начал злиться Темуджин.

— Нет, нет! Я никогда не стану женой другого мужчины, кроме тебя!

— Значит, через пять дней ты отправишься вместе со мной?

Девушка подняла голову и страстно на него взглянула.

— Помни только одно: во здравии или в смерти, я всегда останусь с тобой, — Азара дрожала, улыбка ее была очень грустной, — я могу принести тебе смерть или муки. Мой отец меня никогда не простит — он слишком боится калифа и будет преследовать меня и тебя, где бы мы ни попытались спрятаться. Если ты меня любишь, то станешь наслаждаться оставшимися нам ночами, а затем попытаешься забыть меня.

Темуджин слушал девушку, и лицо у него чернело от ярости, он с силой схватил ее за запястье.

— Ты — развратная женщина! Я тебе уже надоел?

Она смотрела с такой мукой, что ему стало стыдно.

— Если я принесу тебе и твоему народу горе, я не смогу никогда радоваться жизни.

— Я не могу тебя бросить, — помолчав, заявил Темуджин. — Ты можешь бежать со мной или я остаюсь здесь. Я пойду к твоему отцу и потребую, чтобы он отдал тебя мне в жены. Я скажу ему, что ты не можешь стать женой калифа.

Девушка прижала пальцы к лицу и между ними ручьем полились слезы. Темуджин встал и начал хмуро, не глядя на Азару, одеваться, но когда он собрался уходить, Азара убрала руки от лица и улыбнулась ему белыми губами:

— Я тебе уже сказала: я навсегда останусь с тобой. — Азара протянула к нему руки, и он жадно ее обнял. — Ты ничего не расскажешь обо мне моему отцу, правда? — спросила она молодого монгола.

— Не скажу, — ответил он, касаясь губами ее тела.

— Ты можешь мне в этом поклясться?

— Клянусь, — сказал он и улыбнулся.

Девушка не сводила с него серьезного взгляда.

— Возьми себе на память прядь моих волос, — тихо шепнула она.

— Я и без того тебя никогда не забуду, но если ты хочешь… — Он отрезал длинную шелковистую прядь.

Небо на востоке начало розоветь, и Темуджин должен был покинуть Азару. Он страстно поцеловал ее руки и вышел из комнаты.

Темуджин видел странный и ужасный сон.

Ему снилось, что он спал, а потом пробудился, почувствовав чье-то прикосновение к плечу, и, открыв глаза, увидел стоявшую рядом с ним Азару, освещенную яркими лучами солнца. Она была белой и холодной, как лед, и улыбалась ему грустно и с любовью. Темуджин испугался и подумал: «Это безумие. Зачем она пришла ко мне сюда?» Азара склонилась к нему и поцеловала его в губы. Его пронзил холод — ее губы были жесткими и холодными. Темуджину показалось, что тело его окаменело, когда наконец ему удалось справиться с собой. Он вскочил с постели, побежал за Азарой, миновал огромных евнухов с обнаженными торсами и мечами в руках, но, казалось, они его не замечали и не слышали. В отдалении он ее увидел. Она бежала, словно лучик света, и Темуджин как ни пытался, но не мог догнать ее. Вдруг он оказался перед высокой белой стеной, услышал голос Азары, подобный дальнему эху:

— Возвращайся, Темуджин. Ты сюда не можешь войти. Возвращайся, любимый.

Темуджин колотил в закрытую дверь, за которой скрылась Азара, но дверь не открылась.

Только теперь он ощутил, что его окружает полная неподвижная тишина. Он упал на землю около золотой двери и погрузился во тьму.

Вдруг Темуджин пробудился, дрожа и громко рыдая. Он был один в своей комнате. Теплый светлый ветерок колыхал занавески в арках, до него доносились приглушенные звуки, свидетельствующие о том, что дворцовая жизнь течет по-прежнему спокойно и размеренно.

Он дрожал, чувствуя — еще немножко, и его стошнит. Темуджин стал одеваться, движения ледяных рук были неловкими, и вдруг его желудок начало выворачивать наизнанку.

Прошло много времени, прежде чем он пришел в себя. «Это был знак. Мы не можем больше ждать. Нам следует убежать сегодня ночью», — подумал он, немного оправившись.

Занавеси раздвинулись, и в комнату вошли смеющиеся Шепе Нойон и Касар, однако, увидев лицо Темуджина, пришли в замешательство, и их веселье как рукой сняло.

Темуджин заговорил слабым и хриплым голосом:

— Проверьте, готовы ли наши воины уехать сегодня в полночь?

— Все будет готово, Темуджин, — ответил Шепе, взглянул на Касара и кивнул.

Темуджин сел и коснулся рукой разрывающейся от боли головы.

— Азара отправится с нами, — объявил он.

Шепе побелел и крепко сжал губы. Касар что-то невнятно воскликнул, а потом замолчал.

— Все будет сделано, как ты хочешь, — повторил Шепе, шумно выдохнул и коснулся рукояти меча.

Они прекрасно понимали, что ждало их впереди. Вернее всего им грозила смерть, но они должны были повиноваться Темуджину. Он был их ханом, и его слово было для них законом. На преданном лице Касара можно было увидеть решимость и выражение крайней преданности брату.

Никто из молодых людей не пытался переубедить Темуджина. Шепе пытался развлечь друга веселой болтовней, а Касар не сумел выдавить из себя ни слова. Темуджин, казалось, слушал друга, но было заметно, что он прислушивается к мерному журчанию дворцовых шумов. Шепе Нойон продолжал что-то говорить, и вдруг Темуджин резко вскинул голову:

— Слушайте! Вы слышали, как кричит женщина?

Шепе Нойон прислушался, покачал головой:

— Нет, я ничего не слышал.

Темуджин вскочил, уставился ничего не видящими глазами в пространство перед собой, весь обратившись в слух. Друзей заразил его страх, и они также пытались различить звуки, и их тела тоже колотила дрожь, а сердца бились быстро гулкими, резкими ударами.

Вдруг всем показалось, что на дворец обрушился ураган. Он затрясся и отразил эхо выкриков и пронзительных воплей. Казалось, что по коридорам пронесся шквал рыданий и грустных вздохов. Эти звуки ударялись о каждую дверь, потрясали все колонны и стены.

Шум набирал силу и стал оглушающим.

Лицо Темуджина превратилось в каменную маску. Шепе выскочил в коридор. Там метались евнухи, женщины, рабы. Он схватил какую-то женщину за руку и посмотрел в ее безумное лицо. Женщина вопила не переставая, и ему пришлось сильно ее потрясти, чтобы привести в чувство, а когда и это не помогло, ударить по лицу, чтобы наконец та смогла говорить.

— Дочь хана Азара! — рыдала она. — Ее нашли в спальне, повесившейся на собственном поясе!