Аврора - Ким Стэнли Робинсон

Фрея обхватила руками голову.

— Опять?

— Мы не почувствуем большой разницы.

— Ну, надеюсь, у меня больше ничего не отнимется, если я лягу. Сейчас-то я ног не чувствую!

— Мы могли бы провести тебе курс невропатии, пока ты будешь спать, — сказали мы.

Фрея осмотрелась вокруг.

— А если все получится, что произойдет с тобой, когда мы спустимся на Землю?

— Мы попытаемся еще раз пройти мимо Солнца таким образом, что позволит нам совершить аэроторможение вокруг одного из газовых гигантов, и запустить корабль на орбиту этого газового гиганта, — сказали мы. Успех этого был маловероятен, но не невозможен.

Фрея выглядела растерянной. На экранах были показаны звезды — Солнце теперь было самой яркой из них, с величиной 0,1. До него было всего два световых года.

— У нас есть какой-то выбор? — спросила Фрея. — Какие-нибудь альтернативы?

— Нет, — ответили мы.

— Это все, что у нас есть, — подтвердил Джучи.

— Тогда ладно. Возвращай нас в сон.

— Нам разбудить Бадима и Арама?

— Нет. Нечего их беспокоить. И, корабль? Будь с нами аккуратен, хорошо?

— Конечно, — заверили мы.

* * *

Следующие годы протекали быстро или медленно, в зависимости от того, в каких единицах измерять. Мы готовились к прибытию дальнейшим укреплением судна, а также выполняли расчеты наилучшей траектории и корректируя наш курс к месту, где будет находиться Солнечная система, когда мы к ней подойдем. Достигнув гелиопаузы, мы включили поле магнитного сопротивления и сожгли еще немного драгоценного топлива, чтобы чуть-чуть сбросить скорость перед приближением к Солнечной системе. Было ясно, что при первом подходе к Солнцу имел значение каждый километр в секунду, и нам требовалось двигаться как можно медленнее, но при этом сохранить топливо для дальнейших маневров. Рассчитать было трудно: очень тонкий баланс. В последние годы мы выполняли триллионы вычислений в секунду — что, наверное, было характерно для всех сознательных разумов. Интересно, это быстро или медленно?

* * *

Когда мы пересекли орбиту Нептуна, все еще сохраняя 3 процента скорости света, положение было поистине ужасным — хуже, чем у любого потерявшего управление поезда. Мы сжигали топливо так быстро, как могли, — нужно было снизить скорость до эквивалентной примерно 1 g давления на борту. Действительно хорошее резкое замедление, которое, правда, довольно дорого обошлось нашим запасам. И тем не менее мы летели так быстро, что даже с таким замедлением достичь Солнца мы могли лишь с более чем одним процентом скорости света. Пожалуй, это было уникальное событие в истории Солнечной системы. Во всяком случае, крайне необычное.

* * *

К счастью, радиосообщения с нашими собеседниками из Солнечной системы теперь запаздывали всего на несколько часов, так что мы передали предупреждение, и они знали, что мы приближаемся. И это тоже было кстати, ведь заметь они нас в небе неожиданно, это стало бы для них немалым сюрпризом. От орбиты Нептуна до Солнца за 156 часов — это намного быстрее, чем все, что пролетало по Солнечной системе прежде, а трение солнечного ветра о наш магнитный щит и окружавшее нас, будто большой парашют или морской якорь (хотя не очень похоже), магнитное сопротивление расплескивало светящийся ливень из протонов и нагретых частиц, такой яркий, что его было легко заметить с Земли даже днем. Мы казались оттуда маленьким, но ослепительно-ярким светом, движущимся по дневному небу. Это, несомненно, ввергало людей Солнечной системы в шок — видеть днем небесный объект, не являвшийся ни солнцем, ни луной, да еще и быстро движущийся. Это шокировало, а значит, пугало. Если бы они могли уничтожить нас — из-за того, что мы могли направить себя на Землю и врезаться в нее на всей своей скорости, — то удар создал бы достаточно энергии, чтобы нанести немалый вред, может, даже превратить в пар всю земную атмосферу.

Мы не проводили расчетов, чтобы оценить эффект этого гипотетического действия, так как этого бы не должно было произойти, а вся наша вычислительная мощность была занята корректировкой первого подхода к Солнцу. Это был ключевой момент, от которого все зависело. Мы собирались сблизиться со звездой, выставив свой магнитный парашют, чтобы тот, взаимодействуя с магнитным полем Солнца, благодаря нашей высокой скорости оказал ему сопротивление. Парашют уже и так помогал нам лететь медленнее, так как сама гравитация Солнца вызывала заметное ускорение. Поэтому парашют был важным фактором, и мы рассчитывали величину его сопротивления, опережая реальное время совсем чуть-чуть, вместо того чтобы посвящать сто квадриллионов вычислений в секунду проблемам, которые возникали впоследствии.

Мы развернемся рядом с Солнцем, получив первую гравитационную потерю на величину U, — существенную долю местного движения Солнца. А включив двигатели как можно ближе к моменту попадания в перигелий, мы и воспользуемся замедлением от гравитационных потерь, а также направим корабль на Юпитер, наш следующий пункт назначения.

Этот проход должен был произойти очень быстро. Все массы, скорости, векторы скоростей и расстояния необходимо было оценить как можно точнее, чтобы нацелиться на Юпитер после этого прохода и после потери максимально возможной скорости без поломки корабля или гибели экипажа. Было даже немного страшно думать, как мал был у нас запас для ошибки. Наше окно входа было не больше десяти километров в диаметре — то есть не больше нашей собственной ширины. Если расстояние от Солнца до Земли (1 а. е.) сократить до одного метра (то есть 150 миллиардов к одному), до Тау Кита было бы еще 750 километров; а значит, наше окно оказывалось единственным из ста триллионов. Точно в игольное ушко!

К тому же проход этот был горячим и тяжелым. Нагрев был не так страшен — мы планировали находиться рядом с Солнцем очень малое время. Однако сочетание замедления и приливных сил во время пятидесятиградусного поворота вокруг Солнца порождало кратковременную силу примерно в 10 g. После изучения проблемы мы сначала попытались построить траекторию, стремясь придерживаться максимума в 5 g, но выяснилось, что нацеливание на Юпитер, с учетом нашей изначальной траектории, требовало рискнуть принятием большей нагрузки. Мы были довольны тем, что провели старомодную реконструкцию корабля, сделав его более устойчивым и надежным, в теории, но нашим людям это мало помогало — они бы, вероятно, почувствовали, что судно стало, скорее, более подвержено повреждениям, в том числе смертельным. Космонавты и летчики-испытатели выдерживали кратковременное применение гравитационных сил до 45 g, но это были подготовленные люди, тогда как гибернавты даже не должны были знать об этой нагрузке. Надеемся, их не раздавит, как букашек. Нам не хочется подвергать их такому, но если выбирать между этим и последующей смертью от голода, то исходя из наших наблюдений за ними в период голода, это был еще хороший способ умереть. Во всяком случае, наша попытка остаться в системе представляла как минимум шанс на выживание.