Параджанов - Левон Григорян

Из всех моих ненаписанных и непоставленных сценариев я бы хотел поставить сначала этот. Я должен вернуться в свое детство, чтобы умереть в нем».

Сразу скажем, что этот замысел родился у Параджанова за много лет до того, как Феллини совершил свое путешествие в детство и подарил нам свою исповедь — замечательный фильм «Амаркорд» («Я вспоминаю»). До другой потрясающей биографической исповеди — «Зеркала» Тарковского — тоже еще должно было пройти много лет.

Параджанов хотел совершить путешествие в страну детства, еще только завершив работу над фильмом «Цвет граната». Может, поэтому такая удивительная перекличка с последними строками сценария, где герой, ищущий истину, умирает.

«Эпилог сценария „Исповедь“ я дописал, когда на Московском кинофестивале встретил великую немую — Лилиан Гиш.

Так умер Человек — Человек, ищущий истину».

Смерть главного героя фильма совмещена со встречей с великой актрисой немого кино Лилиан Гиш, чей немой крик отчаяния до сих пор звучит с экрана и по-прежнему рвет не барабанные перепонки, а сердце… Глубоко символично и то, что сценарий начинается со слов: «Я умер в детстве!»

Этот долгожданный проект пришел к своему воплощению более чем через двадцать лет. Написав сценарий в 1969 году, Параджанов дал команду «Мотор!» в 1989-м… Его интуиция на этот раз подвела. «Мечта! Несбыточная. В века!» сбывалась на глазах. Были закуплены и сшиты все костюмы. Закуплен и привезен на съемочную площадку весь реквизит, в том числе и огромный прозрачный занавес из черного тюля, и три гроба — для трех дублей.

Первый съемочный день начинался с похорон Веры!

Господи! Кто творит наши мизансцены?.. Не бездна ли…сама умеющая глядеть в упор.

Но сначала расскажем о том, как стала осуществляться эта несбыточная мечта.

Уже второй фильм был снят Параджановым на студии «Грузия-фильм». А на «Арменфильме» была гробовая тишина. Ни освобождение из заключения, ни начатую им в соседней республике яркую творческую деятельность руководство армянского кино не заметило, а вернее, делало вид, что ничего не слышит и не видит. Почему?

То, что грузинский кинематограф был одним из самых интересных среди национальных кинематографов, очевидно. Множество замечательных фильмов говорят сами за себя. И все же дело не только в том, что здесь собрались яркие личности. Яркие личности тоже, как редкие растения, нуждаются в тщательном уходе. И здесь грузинскому кино повезло. Студию долгие годы возглавлял такой признанный классик кино, как Резо Чхеидзе. Его «Отец солдата» и другие замечательные фильмы в представлении не нуждаются. Хороший режиссер и, более того, столь же хороший человек. Вот это сочетание, прямо скажем, уже встречается гораздо реже. То, как Чхеидзе пестовал молодых режиссеров, как терпеливо давал им возможность выразить себя, даже несмотря на первые неудачи, отдельная тема. Такого отеческого отношения, такого стремления поддержать, подставить свое сильное плечо не было нигде. Ни на одной студии. Он как замечательный садовник вырастил щедро плодоносящий виноградник. Вот и вино оказалось таким благоухающим.

Роль Чхеидзе в «возвращении» Параджанова трудно переоценить. Откроем одну из страниц его воспоминаний:

«…И вот я в кабинете у Филиппа Тимофеевича Ермаша, министра кинематографии СССР. Мы обговариваем ряд вопросов, и я перехожу к теме Параджанова.

— Параджанов — гениальный режиссер, яркое проявление советской культуры, и ему надо помочь. Шеварднадзе одобряет такое решение. Пожалуйста, не противьтесь его освобождению (речь о заключении в Ортачальской тюрьме. — Л. Г.)

Филипп Тимофеевич сразу как-то насупился, опустил голову и стал перебирать бумаги у себя на столе.

Потом отвечает мне, не поднимая головы:

— Ну, освободим мы его… И что дальше? И где он будет работать? Ни одна студия не хочет его принять.

— На киностудии „Грузия-фильм“, — отвечаю. — Я как ее руководитель беру на себя ответственность.

Ермаш, продолжая разглядывать бумаги, произносит сухим, официальным тоном:

— Ну что ж… По советской конституции каждый гражданин имеет право на труд.

— Значит, договорились?

— Получается, что так… Раз вы готовы дать ему работу. — И снова повторяет: — По советской конституции у нас каждый имеет право на труд».

Итак, конституция восторжествовала! Оценим бюрократическое изящество Ермаша. Правда, во всех остальных зигзагах судьбы Параджанова конституция была нема как рыба. Чтобы «задействовать» конституцию, нужна была такая рыцарская смелость, какой обладал Резо Чхеидзе, и которая напрочь отсутствовала у руководителей армянского кино. Госкино в Армении было своеобразной «скамейкой запасных». На нее усаживались различные партийные функционеры, дожидавшиеся дальнейшего роста и «брошенные» на кино из различных райкомов или из аппарата ЦК. Зачем им было рисковать ради Параджанова? Ввязываться в переговоры, брать на себя ответственность…

Таким классическим функционером был в те годы председатель Госкино Армении Рафаел Самсонов. Результат известен. Не видим, не знаем, не замечаем…

Ситуация резко изменилась после знаменитого Пятого съезда Союза кинематографистов СССР, осуществившего первые решительные перемены. Наконец-то студию «Арменфильм» возглавил профессионал — режиссер Фрунзе Довлатян, известный прогремевшим в свое время фильмом «Здравствуй, это я».

Собрав команду единомышленников, он специально приехал в Тбилиси с карт-бланшем: «Сергей, что бы ты хотел снять? О чем мечтаешь?» У Параджанова было несколько сценариев, связанных с армянской тематикой. Давно написанные «Ара Прекрасный» и «Давид Сасунский». Но выбрал он, конечно, старую мечту — «Исповедь»…

Хотя, надо сказать, были и другие соблазны. Только что был завершен очень интересный сценарий «Мученичество Шушаник», написанный по мотивам произведения Иакова Цуртавели, древнейшего из дошедших до наших дней литературного памятника грузинской культуры (вторая половина V века). К этому сценарию он создал и интереснейшие эскизы. Этот проект, написанный специально для Софико Чиаурели и дающий возможность актрисе выступить в серьезной трагической роли, о которой она давно мечтала, он также очень хотел представить на экране.

Но в это время в Грузии, как и по всей стране, стали усиливаться националистические настроения. Объектом неожиданной критики стал и Параджанов. Газета «Литературули Сакартвело» обвиняла Параджанова в злостном искажении национальных традиций в фильме «Легенда о Сурамской крепости», недопустимой вольности в создании образа Пиросмани в фильме «Арабески на тему Пиросмани» и так далее. Стали распространяться слухи, что Параджанов готовит новую диверсию против такой святыни, как произведение Иакова Цуртавели, отнесясь к нему без всякого почтения и внеся различные импровизации.

Но как художник, создающий собственное произведение искусства, он имел на это право. Так было и в интересном, и тоже достаточно смелом сценарии «Слово о полку Игореве», и в «Давиде Сасунском», да и в том же «Цвете граната», где он во многом по-своему представил биографию Саят-Новы.