Хозяйка большого дома - Карина Демина

– Я вернусь. Я ведь обещал, так?

– Да.

– И вернулся?

– Да.

– Вот видишь. Мне бы минут десять, двадцать от силы, чтобы одеться и вообще… дров принесу… книгу… хочешь, на сей раз я тебе почитаю?

Ей все еще страшно, но сейчас она уже способна со страхом справиться. Ненадолго.

– Я оставлю дверь открытой, ладно? И если позовешь…

– Ты вернешься.

– Именно.

– Райдо… – Она все-таки окликнула, но не затем, чтобы просьбу повторить. – Эта собака… она предупреждение, верно?

– Верно.

– И ты…

– И будем считать, что за это предупреждение я очень благодарен.

Она ждала не такого ответа.

– Ийлэ, не бойся. Я сумею защитить вас.

Еще бы самому поверить в это.

Райдо оставил дверь открытой.

Нат сидел в гостиной у погасшего камина, вперившись в него взглядом. Коза, к счастью, живая – Райдо не представлял себе, где бы он искал вторую, – вертелась рядом, протяжно блея.

– Есть хочет, – сказал Нат, повернувшись к Райдо. – А у нас ничего нету… кроме хлеба… сено было на конюшне, но туда еще дойти…

– Я сам дойду. Позже. Ты как?

– Нормально.

– Точно?

Нат пожал плечами. Выглядел он в меру погано.

– Тогда какого хрена ты тут расселся? Одевайся. И… давай наверх, к Ийлэ. Одну комнату протопим, а там видно будет.

– А коза?

– Коза? Ну да… куда мы без козы. Нат, ты… сильно испугался, когда я…

– Ушел?

– Да.

– Испугался. – Он обнял козу, которая, не привычная к этаким нежностям, было дернулась, но Нат не выпустил. – Немного… ты другим стал. То есть тебя вообще не стало, я почувствовал, что… что ты как зверь… и если бы не вернулся… Райдо, что было бы, если бы ты не вернулся?

– Не знаю. Но я ведь здесь.

Нат кивнул.

– И… спасибо.

– Не за что. Я ее не убивал.

– Знаю.

– Ты же не поверил, когда тебе сказали…

– Не поверил, – честно ответил Райдо. – Ни на секунду. Уж прости, но ты на убийцу не тянешь. Кто там был в переулке?

– Не знаю.

– Нат, это важно. Вспомни, пожалуйста…

Нат закрыл глаза. Он долго вспоминал, хмурясь, морщась и шевеля бровями, но все-таки покачал головой:

– Запах знакомый, но я не знаю чей… честно, Райдо.

– Я верю. А теперь вставай и иди. Посиди с Ийлэ, пожалуйста.

– А ты?

– Пожрать чего-нибудь отыщу. И уберу собаку.

Нат кивнул. Встать он встал, но шел, покачиваясь от слабости. И одеяло съехало с плеч. Тощий какой. Он и прежде-то полнотой не отличался, а теперь и вовсе кожа да кости. Райдо потер слезящиеся глаза и сел на пол, скрутился калачиком и впился в собственную руку, заглушая стон.

Нельзя было оборачиваться. Нельзя. Боль накатывала волнами, неровно, и волны сталкивались, гасили друг друга. Плохо. Но ничего… он полежит… пол холодный, а холод ныне союзником… и надо просто отдышаться. Проглотить слюну и кровь вытереть… не хватало, чтобы Нат кровь заметил.

Ийлэ опять же. У нее почти не осталось сил, а до весны надо дотянуть…

…ничего, почту отправили…

И оптограмму старому товарищу… и если письма есть шанс перехватить, то оптограмма… надо обождать пару деньков, аккурат, пока буря уляжется… и боль уйдет… уже отступает, наверно решив, что хватит с Райдо… он получил урок… усвоил…

И, поднявшись на четвереньки, Райдо пошел к двери.

За дверь.

Собачью голову посадили на крюк, а крюк приколотили. И от него несло металлом, кожей и… человеком. Слабый запах, слишком слабый, чтобы прочесть, незнакомый определенно, но Райдо его запомнит. На будущее.

Собственное будущее представлялось Райдо… странным.

Ийлэ не знала, как долго он отсутствовал. Четверть часа? Час? Вечность?

Она лежала, обнимая Нани, гладила мягкие ее волосы, вдыхала кисловато-молочный запах, удивляясь тому, что и ее, и запаха этого могло бы не быть, если…

Думать об этом было мучительно, но Ийлэ не способна была отделаться от мыслей. Не заноза, скорее старый больной зуб, который ноет и ноет. Она пыталась. Смотрела.

Нат разжигает камин. Возится долго, выкладывая дрова одному ему понятным узором. Он выглядит усталым и, пожалуй, еще более взъерошенным, чем обычно. Печальным.

Что в городе случилось? Не рассказал ведь… и если спросить, ответит, но Ийлэ молчит.

Пламя разгорается медленно. Оно пробует дрова, карабкается, рыжие побеги ползут по влажной древесине, которая темнеет при прикосновении их. Пламя прячется в трещинах и пепле, но не выдерживает, тянется к белым рукам Ната, на которых сегодня пятна особенно ярки.

– Я… козу сейчас… – Ему тяжело разговаривать, и Ийлэ кивает.

Коза в коридоре. Ийлэ слышит и протяжный обиженный голос ее, и цокот острых копыт по паркету. Запах молока резкий, неприятный почти. И когда Нат возвращается, Ийлэ выскакивает из кровати. Она успевает добраться до ванной комнаты, до самой ванны, обындевевшей в ледяном доме.

Ее выворачивает густой кислой слюной, желудочным соком, долго, мучительно.

– Райдо позвать? – Нат не удивлен.

И занят. Он поит Нани с ложечки свежим молоком, и та глотает. Ложку за ложкой, ложку…

…снова плохо. Не от молока, не от голода – Ийлэ не так уж долго оставалась голодной, – сколько от поганых собственных мыслей. Ее мутит, и дурнота отступает ненадолго, лишь затем, чтобы в новом порыве скрутить Ийлэ.

– Ийлэ? – Пес пришел, когда она почти отчаялась, что кто-нибудь найдет ее здесь. Кто-нибудь вообще будет ее искать.

Кому нужна альва?

– Ийлэ, что ты творишь… тут же холодно… – Он ступал бесшумно.

Переоделся. И обулся. В тапочки. Зачем псу тапочки? Нелепость какая… Ийлэ сглотнула вязкую слюну.

– Пойдем. – Пес присел рядом и принялся стягивать свитер. – Придумала… в ванной прятаться… что случилось?

– Ничего.

– Нани спит… и Ната я тоже отправил.

– Хорошо.

Странно, что она способна говорить, слова не захлебываются в ядовитой слюне.

– И ты пойдешь…

– Нет.

– Да, – на плечи упал теплый свитер, – нам всем нужно поспать… отдохнуть…

– Что… случилось в городе?

Подумала, что не ответит, но Райдо вздохнул: