Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330 - Клод Каэн

В своей книге «География», написанной в 1339 году, Хамдаллах Мустауфи Казвини приводит общую сумму налогов, собиравшихся с достаточно большого числа важнейших городов и провинций империи ильханов. В этой связи турецкий ученый Зеки Велиди Тоган путем сопоставления манускриптов пришел к более удобопонятному толкованию этих цифр. Для Малой Азии общая цифра составляет 3 миллиона 300 тысяч динаров (против 15 миллионов при Сельджукидах, согласно его сведениям), и с этим можно согласиться. Однако достаточно трудно понять, насколько можно полагаться на остальные цифры. Дело не только в том, что толкование разных цифр неодинаково достоверно, и не только в том, что для некоторого количества мест налоги не приводятся (и по этой причине Зеки Велиди Тоган не включает их в свою таблицу). Но помимо этого мы ничего не знаем о том, на базе каких налогов получены приведенные цифры (она может быть не везде одинаковой, например, вассальные провинции платили общую сумму) и к какому времени они относятся. Действительно, в отношении определенных статей бюджета, назначение которых описано в другом месте, Мустауфи пишет, что речь идет о 1336 годе, но нужно признать, что к этой дате могут возникать вопросы, поскольку в то время государство ильханов в целом находилось в состоянии анархии, последовавшей за смертью Абу Саида, и, если покопаться в деталях, эту цифру в отношении «Рума» принять трудно. Несмотря на то что его список считается включающим в себя весь «Рум», он не полон, но, даже если он относится только к тем провинциям, где налоги могли собираться достаточно эффективно, он определенно слишком велик для ситуации 1336 года. Было бы более разумно отнести эти цифры к более раннему периоду, тем более что в тексте не упоминаются туркменские княжества, если бы не тот факт, что общая цифра (тоже определенно полученная теоретически), которую несколько лет спустя называет Кийа Мазандарини, приближается к 3 000 000. Таким образом, самое мудрое на данный момент – это просто принять эту цифру к сведению и не пытаться делать на ее основе какие-то выводы.

Монгольские военные интервенции в Малую Азию, видимо, не привели к разрушению ее городов, как это произошло в Иране и в Центральной Азии, не говоря уже о Багдаде. После разграбления в 1243 году Кайсери вскоре восстановился, и, вероятно, только маленькие города на границах, где жили туркмены, пострадали от кампании, предпринятой Гайхату в конце века. Возможно, монгольское правление в определенной степени изменило относительную значимость определенных городов благодаря привлечению политических лидеров на восток. Так, значение Кайсери и Сиваса, похоже, возросло, а Коньи немного уменьшилось, но эти изменения не были радикальными. Конья слишком очевидно была традиционной и культурной столицей, чтобы потерять свою роль за один день, в особенности учитывая, что те, кто был в оппозиции монголам, чувствовали себя здесь уютнее, чем в городах на востоке страны. Поначалу Конья даже увеличилась в размере за счет мечетей, медресе и других вакуфных строений, созданных Каратаем, Фахр ад-Дином Али и другими. Позже она пострадала от действий Караманидов, но в XIV веке по-прежнему оставалась значимым городом. Характерной чертой XIV века стало не столько исчезновение крупных городов, сколько значительный рост числа средних.

Но несмотря на то что внешне города мало изменились, их внутреннее устройство постепенно менялось, и достаточно заметно. Отчасти это можно увидеть, посмотрев на строительство новых общественных зданий: видные фигуры больше не правители, а могущественные министры, чиновники, а в мелких городах даже представители местной знати, включая лидеров акхи. В одно время благотворителем был Каратай, потом долгое время им был перване Муин ад-Дин, но всех превзошел Фахр ад-Дин Али, известный как «сахиб ата», на средства которого в Конье, как и почти во всех городах Малой Азии, были созданы благотворительные (вакуфные) комплексы. В начале монгольского периода Конья пополнилась множеством новых вакуфных строений: мечеть Каратая, мечети под названием Ларанда и Индже Минарели («со стройным минаретом»), Хандах (монастырь дервишей), гробница самого Фахр ад-Дина и среди прочего монастырь и гробница Джелал ад-Дина Руми. Помимо этого Каратай заметно украсил Кайсери. Художественная ценность многих общественных зданий, обнаруженных по всей Малой Азии, будет рассмотрена в одной из следующих глав. Как только оформились княжества, туркменский период тоже внес свой вклад, хотя и в более скромном масштабе, в создание благотворительных комплексов в новых центрах и городах, недавно завоеванных исламом.

Ослабление центральной власти сопровождалось усилением не только туркменов, но и городских групп футтувы, которых в определенные периоды времени отсутствие какой-либо силы, способной их ограничить, подталкивало к тому, чтобы заявить о себе более открыто и сознательно в более напористой манере. В другие моменты или власти, или влиятельные персоны обращались к ним за поддержкой или просили заменить собой обычные войска в борьбе против какого-то конкретного противника. Известно, что это имело место во второй половине XIII века, в особенности в отношении Коньи, но аналогичные вещи случались повсюду.

Первый эпизод, когда акхи ярко проявили себя, произошел сразу же после катастрофы в битве у Кёсе-Дага. Некие рунуд из Акшехира и Абгарма (к северо-западу от Коньи) были в то время наняты несколькими важными персонами из окружения султана Кей-Хосрова, чтобы убить некоторых других. В следующий раз рунуд из Коньи были отправлены визирем Шамс ад-Дином Исфахани, чтобы обыскать дома определенных людей. Однако вскоре после этого, когда визирь был обвинен монголами в соучастии в преступлении, они помогли его арестовать. Здесь мы видим, что они действовали фактически на стороне власти, возможно из принципа, хотя точная причина неизвестна. Но это не соответствовало их обычной практике.

В поисках каких-либо подобных событий нужно перескочить через поколение и рассмотреть инцидент с Джимри. На этот раз информация об акхи и рунуд исходит от неизвестного горожанина, который сочинил «Сельджукнаме» и который, очевидно, испытывал к ним особый интерес. По его словам, столичные акхи подчинялись приказам двух лидеров: Акхи Ахмада и Акхи Ахмадшаха, с которым был знаком Афлаки – агиограф мевлеви. Афлаки не любил Акхи Ахмада за то, что тот был недостаточно знатен и враждовал с Джелал ад-Дином Руми. Возможно, он идентичен автору трактата о футувве, написанного в то же время автором с таким же именем, и в этом случае является уроженцем Ардебиля, находившегося в Северо-Западном Иране, где родился родоначальник иранской династии Сефевидов, пользовавшейся поддержкой со стороны акхи. К Ахмадшаху Афлаки относился более благосклонно, считая его более уважаемым, и описывал его как вождя тысяч рунуд. В 1291 году он, по-видимому, отговорил Гайхату от разграбления столицы Сельджукидов. Несмотря на то что у его преемника Акхи Сиддика были разногласия с мевлеви, которым, по его мнению, следовало вернуться к своему мистицизму, а ему оставить мирские дела, включая при необходимости применение силы, похоже, что эта группа поддерживала с мевлеви более благоприятные отношения, поскольку после резни, устроенной по приказу Караманидов в 1312 году, они присматривали за телами убитых членов его группы. Таким образом, хотя футувва существовала, из этого вовсе не следует, что она представляла собой единое целое как организационно, так и духовно.