Харка, сын вождя - Лизелотта Вельскопф-Генрих

Маттотаупа задумался:

— Ты задумал великое дело, Харка. Твой план не так уж плох. Но сиксики живут далеко, очень далеко. К тому же это не так-то просто — быть принятым в вигвамах сиксиков, потому что они такие же суровые и замкнутые воины, как дакота. Но я готов отправиться туда вместе с тобой, как только наступит весна. Хау, я все сказал! Когда растает снег будущей зимы и вновь зазеленеет трава, бизоны уйдут на север, а жаворонки на рассвете снова начнут вылетать из травы, как стрелы, мы вместе отправимся к черноногим. Ты станешь сильным юношей и великим воином, грозой дакота, изгнавшим нас, грозой длинных ножей, которые хотят отнять земли индейцев. Это будет весной. Твоя цель и в мое сердце вселяет силу и радость. Теперь это и моя цель. Зима нам теперь не страшна: наша цель даст нам силы пережить ее.

— Где мы будем жить, что мы будем есть и во что будем одеваться, когда выпадет снег, отец?

— У нас нет ни теплой одежды, ни одеял, ни вигвама. Снег надолго покроет траву, и над землей будут выть снежные бури. У нас есть великий замысел, мы знаем, как будем жить следующим летом и следующей зимой, Харка, но к этой зиме мы совсем не готовы. Это верно. Я думаю, что нам следует воспользоваться ею, чтобы накопить больше опыта, чем мы имеем.

— Но как, отец?

— Ты с детства слышал, что борьба наших воинов с белыми идет уже сотни лет и зим. Наши вожди совершили много великих дел, но белые люди все же продвигались все дальше и дальше. Мы с тобой знаем, как живут и воюют дакота. Как живут и воюют белые люди, мы видели на границе. Но я хочу знать, сколько их на самом деле и что они делают там, в своей далекой земле, где они живут в мире и спокойствии. Я хочу наконец увидеть это своими собственными глазами, а не полагаться на чьи-то диковинные истории. Поэтому я хочу на эту зиму отправиться с Длинным Копьем и Желтой Бородой в город. Ты поедешь со мной?

Харка задумался.

— Это тоже великий замысел. Пока еще ни один из наших свободных воинов или шаманов не имел возможности наблюдать жизнь белых людей в их собственных пещерах. Но сможем ли мы там охотиться? Если нет, то как нам есть и где жить?

— Я могу когда угодно добыть достаточно золота, чтобы заплатить Желтой Бороде за все, что он нам даст. Но может, нам удастся найти себе у белых людей какое-нибудь полезное занятие и самим добывать себе пищу. Я не хочу, чтобы белые люди знали, что я могу достать золото. К тому же я могу достать его гораздо меньше, чем они, судя по всему, думают. Тех золотых зерен, что там лежат, хватит, чтобы раз-другой избавиться от нужды, но не больше того. Возможно, в скале скрыто много золота, но добыть его могут только белые люди, да и то и не в одиночку, а лишь сообща.

— Идем в дом, отец, и послушаем, что скажет Желтая Борода.

Они свистом подозвали своих лошадей и побрели к блокгаузу. Мустанги покорно, как собаки, последовали за ними. Привязав их на старом месте, в загоне, Маттотаупа и Харка вошли в дом. Там уже аппетитно пахло жареными медвежьими лапами. Послышались тяжелые шаги. Рыжий Джим вошел вслед за индейцами. Бен торопливо понес угощение на маленький стол в левом заднем углу, где еще сидели Длинное Копье и Желтая Борода. Маттотаупа и Харка подсели к ним, и Рыжий Джим, не дожидаясь приглашения, сделал то же. Он принес с собой узел с какими-то вещами и положил его без всяких комментариев на скамью у стены.

Бен принес не одну, а целых пять медвежьих лап, поставил на стол кувшин со свежей водой, которая в это время и в этой местности была редкостью, и кувшин с бренди. Гости с аппетитом принялись за еду. Для Харки мир вновь изменился, после того как у него появилась новая цель и затеплилась новая надежда, ради которой стоило копить силы. Он чувствовал, что и у отца кровь быстрее побежала по жилам. Хотя оба они еще выглядели такими же изможденными и измученными, как час назад, но все заметили, что смотрят и держатся индейцы уже совсем по-другому. Правда, они ошибочно приписали это оживление Маттотаупы и Харки действию вкусного угощения.

После еды Джим предложил гостям воды, и все охотно подставили свои кружки. Сам же он предпочел бренди.

Когда все насытились и утолили жажду, Джим развязал узел, который положил на скамью, и достал хорошо знакомую Харке двуствольную винтовку:

— Вот твое оружие, дружище, которое я подарил тебе у Конского ручья. Больше его у тебя никто не отнимет.

Харка взял винтовку. Но поскольку он уже смирился с ее утратой, то не испытал той огромной радости, которую ожидал увидеть Джим. Никаких выражений благодарности он тоже не дождался. У индейцев не принято благодарить словами. Харка просто взял протянутую ему винтовку.

Джим был явно разочарован, но не подал вида и продолжил доставать вещи из узла.

— Вот! Две меховые куртки из бизоньих шкур! — сказал он. — Лучше бы не сшили даже ваши женщины в вигваме! Я купил их у краснокожих там, на лугу. Одна большая — примерь-ка, Маттотаупа! — в самый раз! А эта — для тебя, Харка. Скоро зима! Не хватало еще, чтобы вы отморозили себе шкуру! Жаль было бы таких красавцев. А это вам вместо одеял — хорошо выделанные бизоньи шкуры. Надеюсь, ваши мустанги не надорвутся. Мулов же вы себе, наверное, не станете заводить?

Во время этой процедуры вручения подарков художник и Длинное Копье выглядели смущенно.

— Это мы должны были сделать вам подарки, — сказал Желтая Борода. — Вы спасли нам жизнь.

— И денежки! — без всякого смущения вставил Джим.

— Ты позволишь возместить тебе твои затраты? — спросил его художник.

— Отчего же нет? Пожалуйста, если вы так хотите.

Джим с довольным видом принял от художника довольно крупную сумму.

Харку это удивило, и Рэд пал в его глазах еще ниже. Этот рыжий пройдоха наверняка заплатил индейцам на лугу гораздо меньше, чем сейчас получил от Желтой Бороды.

— Ну, что вы думаете делать дальше? — поинтересовался Джим, опрокинув в глотку еще один стаканчик бренди.

— Мы хотим увидеть, как живут белые люди в своих городах, — откровенно ответил Маттотаупа и посмотрел на Желтую Бороду.

— Ничего себе программа! — воскликнул Джим.

— Это дело Маттотаупа хотел обсудить со мной! — сухо откликнулся художник. — Я приглашаю тебя, вождь, — обратился он к Маттотаупе. — На зиму я возвращаюсь в город. Мы намерены отправиться в путь завтра утром. Нас больше ничто не держит в этом бандитском притоне! Мы поедем вниз по течению к Миссури. Там сейчас города растут как грибы, и интересных типажей, которые я хотел бы нарисовать, там больше чем достаточно. Если ты хочешь поехать со мной, я буду очень рад.

— Завтра утром мы вместе отправимся в путь.

— Это совпадает и с моими планами, — нахально заявил Джим. — Вы не будет против, если я составлю вам компанию и доеду с вами до Миссури? Одному в дороге неуютно. С попутчиками спокойней. Разумеется, в случае опасности я буду рад прийти вам на помощь.

Художник предпочел бы отказаться от его общества, но властная натура Рыжего Джима, его странное умение подчинять людей своей воле и тут сыграли решающую роль.