Мировая история - Одд Уэстад

Римская империя занимала огромное пространство, и потребовалось решение проблем управления ею, которых не стояло перед греками или которые решили персы. Появилась сложная бюрократическая машина с огромным объемом задач. В качестве небольшого примера приведем тот факт, что послужные списки всех офицеров звена центурии и выше (командиры сотен и выше) велись централизованно в Риме. Управленческим каркасом служил корпус провинциальных государственных служащих, основанный на практической зависимости во многом от армии, в сферу деятельности которой входило не только ведение войны. Управление бюрократией осуществлялось через постановку весьма ограниченного круга задач. К ним, прежде всего, относился сбор налогов; при поступлении податей римские правители иным образом не вмешивались в местные обычаи. В Риме взяли за правило проявлять терпимость. Правители обеспечивали внешние условия, при которых пример их цивилизации отлучал варваров от врожденного образа жизни. Административная реформа началась при Августе. Назначение на многие посты все еще осуществлялось через сенат на ежегодной основе, но легатов императора, выступавших от его имени в пограничных провинциях, подбирал он сам по своему усмотрению. Все доказательства говорят о том, что, какие бы средства ни использовались для достижения такого положения, управление государством при империи подверглось заметному совершенствованию по сравнению с продажностью чиновников последнего века республики. Оно стало намного более централизованным и консолидированным, чем система сатрапий Персии.

К сотрудничеству подчиненные народы склоняли соответствующими посулами. Сначала территорию республики, а затем империи расширяли через предоставление гражданства все большему количеству подданных Рима. Гражданство считалось большой привилегией; среди прочего, как сказано в Деяниях святых апостолов, гражданством предусматривались права обжалования приговора местных судов перед императором в Риме. С помощью предоставления гражданства можно было добиться преданности местной знати; шли века, в сенате и в Риме появлялось все больше неримлян. Наконец, в 212 году н. э. гражданство предоставили всем вольным подданным Римской империи.

В этом проявилась замечательная способность римлян к ассимиляции остальных народов. Империя и принадлежащая ей цивилизация отличались откровеннейшим космополитизмом. Административная ее структура содержала в себе поразительное разноцветье противоположностей и отклонений. Они держались вместе отнюдь не за счет беспристрастной деспотии, навязывавшейся римской правящей верхушкой или профессиональной бюрократией, а конституционной системой, служившей механизмом романизации местной элиты. С I столетия н. э. среди самих сенаторов оставалась лишь тонкая прослойка мужчин итальянского происхождения. Римская терпимость в этом смысле прививалась остальным народам империи. Империя никогда не была расовым единством, иерархия которого становилась неприступной для неитальянцев. Только один из ее народов, то есть евреи, чувствовал себя отверженным с их самостью, и эта самость определялась его религией и навязанными ею традициями.

Заметное смешение традиций Востока и Запада было достигнуто уже при эллинской цивилизации; теперь этот процесс продолжали римляне, но на территории значительно обширнее. Первичным элементом нового космополитизма, наиболее в нем заметным, служил, разумеется, грек, ведь сами римляне большую часть своего культурного наследия позаимствовали у греков, хотя именно с греками в эллинскую эпоху им жилось уютнее всего. Все образованные римляне в равной степени владели двумя языками, и это служит иллюстрацией традиции, которую они свято хранили. Латынь была официальным языком и всегда оставалась языком армии; на ней общались многие народы на Западе, а если судить по военным донесениям, то грамотой в армии владели многие люди. Греческий считался языком межэтнического общения в восточных областях, понятный всем чиновникам и купцам, а также использовавшийся в судах по желанию участников процесса. Образованные римляне воспитывались на греческой классике и заимствовали из нее нормы морали и существования в обществе людей; сотворение литературы, равной старинным образцам, всегда было похвальным стремлением большинства римских писателей. В I столетии н. э. они ближе всего придвинулись к этой благородной цели. Следует отметить совпадение по времени культурных и имперских достижений, представленных с поразительной силой в произведениях Вергилия, считающегося сознательным рационализатором эпической традиции, воспевшим в поэзии миссию императора.

Здесь можно искать один из ключей к разгадке специфического уклада римской культуры. Возможно, как раз очевидность и широкая распространенность греческого происхождения лишает римскую культуру атмосферы новизны. Вес греческого фактора усиливается статичным, консервативным подходом к философским проблемам римских мыслителей. Все внимание этих мыслителей почти исключительно поглощалось двумя этими очагами, доставшимися от греков по наследству, а также нравственными и политическими традициями их республики. Оба очага существовали причудливо и отчасти искусственно в материальных условиях, которые все меньше им подходили. Систематическое образование, например, из века в век мало менялось по содержанию. Великий древнеримский историк Тит Ливий снова попытался сформулировать республиканские добродетели в своей частично сохранившейся «Истории Рима от основания города», но не решился подвергнуть их критике и дать им новое толкование. Даже когда римская цивилизация безвозвратно приобрела городскую суть, практически потухшие добродетели вольного земледельца по-прежнему пользовались широкой популярностью, и богатые римляне мечтали (по их собственным словам) бежать от городской суеты и искать спасения в простых условиях сельской жизни. Мастера римской скульптуры предлагали снова только то, что греки уже сделали, причем лучше римлян. Философская система Рима тоже принадлежала грекам. Центральное место в ней занимали эпикурейство и стоицизм; новым явлением считался неоплатонизм, но его завезли с Востока, точно так же, как таинственные религии, которые должны были в конечном счете дать римским мужчинам и женщинам нечто такое, что их культура не могла им дать.

Только в двух практических областях римляне проявили свои новаторские способности – в законотворчестве и техническом проектировании. Достижения адвокатов пришли относительно поздно; случилось это во II веке и начале III века н. э., когда римские правоведы приступили к накоплению комментариев, которые послужат бесценным наследием в будущем с передачей кодификации юристам средневековой Европы. В техническом проектировании – а римляне не отличали его от архитектуры – качество их достижений производит большое впечатление сразу же. Это источник гордости римлян, и в этой, одной из немногих областей они определенно превзошли греков. В его фундаменте лежал дешевый труд: в Риме им занимались рабы, а в провинциях – зачастую незанятые делом ратники легионов, которыми комплектовались гарнизоны в мирные времена. Им поручали выполнение масштабных работ по возведению гидротехнических сооружений, мостов и прокладке дорог. Но речь идет не только о материальных факторах. Римляне фактически основали градостроительство как художественное и административное мастерство, распространившееся к западу от Инда, а с изобретением цементного раствора и сводчатого купола они коренным образом изменили очертания строений. Впервые внутреннее пространство зданий перестало считаться только лишь вместилищем нескольких поверхностей для художественного оформления. Архитекторы обратились к пространству и освещению внутри строения, что заметно в поздних христианских базиликах.