Дитя понедельника - Луиза Бэгшоу

— Они будут счастливы, — киваю я со вздохом.

— Давай смотреть фактам в лицо. Конечно, Чарлз не первый красавец Лондона. Но и твоя семья не королевских кровей, чтобы бросаться возможностью породниться с богатым человеком. Что касается Чарлза, то он принял решение и не собирается от него отступать. — Теперь в голосе Лили легкая грусть. — Он хочет жениться на тебе, и точка.

Чарлз приезжает в «роллс-ройсе», и мы едем за город. Он не задает ни единого вопроса об увольнении, и я ценю его великодушие. Чарлз даже пытается вовлечь меня в обсуждение предстоящей церемонии.

— Я считаю, что все надо украсить апельсинами. Стол, подоконники, углы, расставить везде корзинки с цитрусовыми, причем некоторые порезать. Представляешь, какой потрясающий будет запах? — говорит Чарлз. Должна признать, он не лишен вкуса. — Можно пойти дальше — к примеру, у тебя могут быть оранжевые перчатки и фата. И в букет можно вставить несколько оранжевых цветов.

Я киваю, соглашаясь, хотя и слушаю вполуха.

— А еще, — продолжает Чарлз увлеченно, — можно сделать торт с апельсиновой начинкой, этажей в шесть, не меньше, на самом верху, где фигурки жениха и невесты, можно выложить фамильный герб. Белый шоколад и апельсины. Отлично, правда? И апельсиновое мороженое.

Я бессознательно хмурюсь, потому что эта апельсиновая тема начинает меня раздражать.

— Не нравится? — тотчас спрашивает Чарлз. — Тогда пусть будет клубника. И фата будет розовой…

Так и вижу себя в розовой фате. Кошмарное зрелище!

— Кстати, церковь Святого Марка очень старая, но отлично отреставрированная. Она построена еще в шестнадцатом веке, а фрески прекрасно сохранились. Тебе понравится викарий. Знаешь, он не из тех, кто говорит длинную нудную речь. Он всегда краток, но слова идут от сердца. Я бывал на свадьбах, куда его приглашали. Мне очень понравилось.

Он говорит и говорит. Иногда я киваю или поддакиваю, хотя по большей части молчу. Мне очень хочется увлечься этим разговором, хочется почувствовать такую же радость при мысли о предстоящем торжестве, но ничего не получается.

Я знаю, когда пройдет боль от сегодняшнего поражения, я увлекусь этой темой. Точнее, я постараюсь. Наверняка меня захватит вся эта суета.

— Послушай, дорогой, — говорю Чарлзу, когда машина въезжает на проселочную дорогу, ведущую к дому родителей. — Может, устроим простую церемонию? Без пышных наворотов?

Он смотрит на меня почти с ужасом.

— Простую церемонию? Но почему? И в самом деле, почему?

— Просто… меня уволили, и я собираюсь искать новую работу. На это может потребоваться время. К тому же меня ждет мой сценарий. Боюсь, я не смогу уделять достаточно времени предсвадебной подготовке.

— Так вот что тебя беспокоит' — с видимым облегчением восклицает Чарлз. — Но ведь в принципе ты не возражаешь против церемонии? Я имею в виду пышной церемонии?

Воображение тотчас рисует мне симпатичную скромную свадьбу. Пляж, близкие друзья, священник и заходящее солнце. Нет, лучше восходящее, это не так избито.

— Совсем не возражаю, — с улыбкой говорю я, не желая ранить Чарлза. — Просто у меня не будет времени на подготовку.

— О, об этом не беспокойся, дорогая. Мои друзья, Банти и Криспин, пользовались услугами отличного консультанта, Флоры Макстон. Я просто найму ее, и она все устроит.

Флора Макстон? Я читала, что она занималась подготовкой свадеб знаменитостей. Она получает процент от бюджета, потраченного на торжество, так что обходится своим нанимателям недешево. Кажется, она берет не меньше семидесяти пяти тысяч.

— Но, Чарлз! — протестую я. — Сколько же ты намерен потратить на свадьбу?

— Такое событие случается всего раз в жизни. Как правило, — поправляется Чарлз. — Я хочу, чтобы о нашей свадьбе писали в газетах. Все должно быть идеально. Ведь это начало нашей совместной жизни. — Он вглядывается в дом, возникший впереди. — Нам сюда?

— Да, объезжай справа, там ровнее.

— И пожалуйста, не беспокойся ни о чем. Предоставь все мне.

— Я… ладно.

— Для меня твоя карьера так же важна, как и для тебя. — Он кивает за окошко. — Приехали.

Я смотрю на дом, в котором выросла. Это довольно неплохой дом с тремя спальнями, гаражом и большим участком. У родителей есть и сад с лужайкой. Прямо перед воротами стоит фигурка гномика в красной шапочке. Нос его давно облупился. Я вижу, что Чарлз тоже смотрит на гнома, и почему-то ужасно смущаюсь.

— Дом, милый дом, — бормочу я.

— И правда милый, — вежливо говорит Чарлз, поглядывая на покосившуюся ограду.

Родители принимают нас так, как я и ожидала. Папа, у которого просто гигантский рост, смотрит на невысокого Чарлза как-то насмешливо, но, заметив мой взгляд, тотчас расплывается в добродушной улыбке. Мама же, напротив, безумно рада Чарлзу. Ей наплевать на его рост и наметившуюся лысину. Она счастлива, что ее дочь вообще хоть кого-то подцепила.

Мама приготовила чудовищный ужин с огромными порциями (подозреваю, что именно из-за этой ее страсти накладывать все в большие тарелки я так быстро набирала в детстве вес). Она с гордостью ставит на стол тушеную ягнятину, жареную картошку и овощи. Уверена, она даже не слышала о спарже и артишоках, как, впрочем, и о многих других кулинарных изысках.

Чарлз ведет вежливую беседу, даже делает комплимент «изысканным блюдам» (хотя мясо вышло довольно жестким), расхваливает гнома у ворот с его голым пузом. Более того: Чарлз просит добавки, хотя явно уже объелся. В общем, он великолепен.

— Мы думаем устроить свадьбу в Честер-Хаусе, — говорит он моему отцу. — Надеюсь, вы не против? Конечно, по традиции невесту должны забирать из ее отчего дома, но у нас будет столько гостей, что им может… не хватить места.

Боже, Чарлз и здесь все предусмотрел! Вот молодец!

— Что за Честер-Хаус? — спрашивает папа.

— Это дом Чарлза, — просвещаю его я. Странно, что этого не сделала моя мать.

— Наше фамильное гнездо, — добавляет Чарлз скромно. — Довольно приятное местечко.

Моя мать довольно усмехается, глаза блестят от восторга.

— Но я думала, что вы живете в Лондоне, — невинно говорит она, не желая показать свою осведомленность о состоянии Чарлза.

— Да, у меня квартира в столице. Это очень удобно.

— На Итон-сквер, мама, — добавляю я, делая ей знак прекратить бестактные расспросы.

Она умолкает, но теперь сверлит Чарлза восхищенным взглядом. Я сгораю от стыда. Мой жених извиняется и выходит в уборную. Он еще не знает, что на двери изображен писающий мальчик, а туалетную бумагу держит ужасная розовая свинья из пластика.

Наконец ужин подходит к концу, и мы все вместе выходим на улицу. Мама обнимает меня со слезами на глазах, отец советует Чарлзу беречь невесту и сообщает будущему зятю, что ему «крупно повезло». Однако по веселому блеску в глазах отца мне вдруг становится ясно, что и он испытывает не меньшее облегчение, чем мать.