Золотая кровь - Ляна Зелинская

class="p1">У неё есть всё, чтобы провернуть это дело. Граф даст карету, ей поможет Люк. У неё есть ключи, есть кровь, и есть то, что поможет сделать самую опасную часть работы — узнать последовательность поворачивания ключей. И если всё пойдёт удачно, то, может быть, она завладеет бриллиантом прямо этой ночью. И тогда…

Тогда ей не нужен будет граф Морено. И Джарр. И вообще никто. Потому что…

… в самом деле, почему бы не оставить бриллиант себе?

Если сложить всё, что у неё есть, продать то украшение, что подарил граф, и исчезнуть, чтобы потом где-нибудь найти ювелира и заставить его распилить этот камень на несколько более мелких. И вот их уже продать, чтобы никто ничего не заподозрил.

Но неужели графу и Джарру не приходила мысль, что она может так поступить? И чувство беспокойства зародилось внутри.

«Ты не можешь видеть того, что прячется за кромкой леса. Но, если очень хочешь, ты можешь это чувствовать. Твой нагуаль может подняться выше кромки леса. Он может видеть все ответы».

Шаман Монгво учил её этому — предвидению. Но у неё так и не получилось стать настоящим провидцем. И только предчувствие, как клубок рыжих муравьёв, шевелилось где-то под рёбрами и говорило о том, что за кромкой леса её поджидает опасность.

Глава 33. Доктор Хуарес

− А-а-а, Эмерт, мой спаситель, ну наконец-то! — радостно воскликнул Виго, и Эмбер даже замерла на пороге от неожиданности. — Я тебя заждался!

Она немного опоздала из-за всех этих воспоминаний и бумаг отца. Потом приводила себя в порядок, потом прятала всё то, что принесла в дом Агиларов: ключи, жемчужину, пакет графа Морено и свои пузырьки. Рассовывала всё в безопасные места, как белка, потому что в её комнате кто-то побывал, пока она отсутствовала. Эмбер едва вошла, как сразу же это почувствовала.

Постояла, прислушиваясь к себе, осмотрелась и увидела на кровати немного примятое покрывало. Кто-то стоял здесь, трогал её вещи и сидел на кровати. Она опустилась рядом, положила ладонь поверх примятой ткани и закрыла глаза.

Каждый человек оставляет след — запах и ауру, и какое-то время они остаются там, где он был. Этот след чувствуют собаки и кошки, и при желании могут видеть эйфайры. Правда, на это нужно тратить силы, нужно разбудить своего нагуаля и заставить подняться «над кромкой леса», чтобы увидеть невидимое. Но Эмбер хотела знать, кто побывал в её комнате, и поэтому решила потратить немного сил.

Она сосредоточилась и отрешилась от всего, позволила птице распахнуть крылья, но, как это ни странно, вместо того, чтобы радостно вырваться на свободу, птица и не подумала помогать. Никакого фантома Эмбер не увидела, но почему-то подумала о сеньоре де Агиларе. О том, что ей пора торопиться, а то он будет недоволен её опозданием. Она явственно ощутила, что он о ней думает.

Вот же чёрт! Сейчас ей достанется!

Но где-то в носу слегка защипало от предвкушения этой встречи, и она даже сама не поняла, почему так волнуется и ожидает её.

Ей бы вести себя осторожно, не вызывать подозрений, не позволяя своей ауре наливаться золотом, но она никак не могла успокоиться после посещения Флёр-де-Азуль. Внутри неё боролись между собой противоречивые чувства. Ненависть к Агиларам сражалась с любопытством и желанием продолжить участие в жизни этого дома. Она поймала себя на мысли, что ей интересно, что же за устройство собирает сеньор де Агилар, и интересно посмотреть, как оно работает. И любопытно, кто же на самом деле подбросил змею, и почему на сеньора напали. Как-то неожиданно для себя она ощутила погружённость в это всё, и даже охота за бриллиантом отступила на второй план. И ожидание встречи с сеньором де Агиларом пугало именно потому, что она сама желала этой встречи.

И впервые Эмбер подумала о том, а что будет потом? Что будет после того, как она украдёт этот бриллиант?

И сразу стало как-то неуютно…

О, Лучезарная! Вот только этого ей не хватало! Привязанности к чёртовым Агиларам и их семье!

Эмбер подошла к зеркалу и посмотрела на себя. С маскировкой вроде бы всё прошло удачно, но до чего же она бледна! И глаза блестят слишком сильно. Но это всё от волнения. И чёртов Морис непременно это заметит!

Она выпила настойку страстоцвета, несколько раз вдохнула−выдохнула, облизала пересохшие губы и пошла в рабочий кабинет хозяина дома, повторяя успокаивающую мантру. Она готова была ко всему. К тому, что её сейчас отчитают за опоздание, да и вообще будут ею недовольны, но бурная радость, с которой её встретил сеньор де Агилар, едва не сшибла с ног. И чёртов Морис, сидевший в кресле с утренней газетой, разумеется, это заметил!

− Доброе утро, сеньор де Агилар. Доброе утро, эрр Морис, − пробормотала она, входя и опуская взгляд. — Простите за небольшую задержку…

− Эмерт, ты бледный, как призрак! Что-то случилось? — спросил сеньор де Агилар, подходя ближе и вглядываясь в её лицо. — Я думал, ты вернёшься ещё вчера вечером.

− Э-э-э, нет, ничего не случилось. Простите, сеньор де Агилар, вы же разрешили вернуться утром…

− Да-да! Но я думал, ты успеешь сделать все свои дела! Чего тебе делать ночью в Тиджуке? — усмехнулся он в ответ.

− Моя сестра… Эмили… приболела немного, и мне пришлось остаться, − быстро соврала Эмбер. — Сбегать в лавку, приготовить чай. Я просто не выспался, поэтому, наверное… бледный. Простите ещё раз, это больше не повторится.

− Так может, ей нужен доктор? — участливо спросил сеньор де Агилар, разглядывая её лицо, и, как обычно, положил на плечо руку. — Я могу послать за маэстро Гаспаром, хочешь, он осмотрит твою сестру?

− О, нет! Нет! Что вы! Нет, сеньор, благодарю, это очень любезно, но не стоит ваших хлопот! — воскликнула Эмбер, ощущая, как от его искренней заботы и этого прикосновения птица внутри неё снова распахивает крылья. Кровь бросилась ей в лицо, и даже колени ослабели. — Ей уже лучше, просто была небольшая лихорадка. Она… промокла под дождём, но уже всё хорошо! Да! Чай от лихорадки из лавки местресс Джины творит поистине чудеса. А ещё имбирь, так что ещё раз благодарю, сеньор, но не стоит беспокоить доктора!

Она говорила сбивчиво, торопливо, пытаясь убедить сеньора де Агилара не посылать к ней никого, а то ведь с него станется! И ей казалось, что её ложь видна и слышна на всю округу, и у неё на лбу всё написано.

− Ты