Крещенные кровью - Александр Чиченков

Бармен за стойкой, увидев вошедших, сразу же с угодливой улыбкой позвал официантку.

— Эмма, к нам господа из гестапо, — и повел выразительно глазами в сторону Лансдорфа и Штерна.

Эмма поправила передник, прическу и поспешила к важным посетителям.

— Прошу, господа, — проворковала она, приветливо улыбаясь.

Гости прошли за ширму. Взгляд Штерна скользнул по фигуре официантки и на мгновение задержался на лице.

— Принеси нам коньяк и закуску на свое усмотрение, — распорядился фон Лансдорф, усаживаясь за столик.

Они проводили взглядами великолепную фигурку Эммы, которая шла к стойке, искусно маневрируя между столиками и десятками рук пьяных посетителей.

— Красива, не правда ли? — произнес шеф гестапо, закуривая.

— Очаровательна, — согласился Штерн, вытягивая из пачки сигарету.

— Может, посодействовать насчет оказания ею для вас интимной услуги?

— Может быть, я и обращусь с подобной просьбой, но не сегодня, господин фон Лансдорф.

— Разве вы не за этим пришли в клуб и пригласили меня составить вам компанию?

— Нет, я пришел сюда с другой целью. Для разговора на серьезную тему.

Штандартенфюрер удивленно вскинул брови.

— Вы меня удивляете, господин Устюгов, — сказал он, щуря глаза. — Разве для серьезного разговора стоило приходить в клуб? Вас не устраивают стены моего кабинета в особняке?

— У стен всегда есть уши, — ответил Штерн и отложил сигарету, так и не закурив ее. — Этот кабак как раз и есть то самое «подходящее место», где мы можем поговорить совершенно спокойно и откровенно, не боясь быть подслушанными.

— Вы полагаете, я способен на такое? — поджал обиженно губы фон Лансдорф.

— Нет, я не думаю о вас плохо, — усмехнулся Штерн. — Но я всегда очень осторожен и предпочитаю лишний раз перестраховаться от возможных неприятностей и ошибок.

— У вас неплохая подготовка, — одобрительно улыбнулся штандартенфюрер.

— Я тоже нахожу вас приятным собеседником, — не дав ему договорить, сказал Штерн. — Но давайте отложим взаимные комплименты. Прекрасная официантка уже спешит к нам с подносом, и я не прочь немного выпить…

Затянув потуже передник, официантка пробиралась к их столику через зал. Пьяный летчик попытался ущипнуть ее за бедро.

— Во какая! — промычал он, протягивая руку.

Эмма ладошкой грубо оттолкнула его голову.

— Иди, проспись, орел ощипанный!

— Да я десяток таких, как ты, за раз имею! — замотал головой пьяный. — Да я…

Его собутыльники быстро заткнули рот распоясавшемуся товарищу, вложив ему в руку стакан со шнапсом.

— Да здравствует фюрер! — воскликнули они, и пьяный «ас» даже прослезился от умиления.

— Вот так доблестные солдаты фюрера доходят до ручки, — вздохнул фон Лансдорф, наполняя рюмки коньяком. — Как только наша армия потерпела поражение на Курской дуге, все наше воинство в тылу как подменили. Некогда храбрые и дисциплинированные солдаты вермахта превратились в бесхребетных пьяниц и забулдыг, а честь и славу променяли на шнапс и самогонку.

— Это проявление страха и беззащитности перед приближением большой опасности, — блеснул полученными от Альбины знаниями Штерн. — Поражение под Курском окончательно разбило миф о немецкой непобедимости. У солдат пропало желание воевать, а офицеров безысходность и отчаяние швырнуло в объятия алкоголя.

Штандартенфюрер взял в руки рюмку и кивком указал на вторую:

— Давайте выпьем, господин Устюгов, за то, чтобы благополучно выбраться из войны живыми. Пить за победу немецкого оружия в настоящий момент как-то кощунственно. Слишком комично прозвучал бы этот тост.

— Но почему же? — возразил Штерн. — Как раз за это и надо выпить! У Германии еще огромный военный потенциал, и, я нисколько не сомневаюсь, переломный момент в войне уже близок!

— Кстати, — сказал штандартенфюрер закусывая, — к нам поступил секретный приказ паковать чемоданы.

— В гестапо? — уточнил Штерн.

— Конечно, — хмыкнул штандартенфюрер. — Вояки будут отступать, как принято, с боями, а мы, сидя на чемоданах, ожидать…

Он не договорил и поднял рюмку. Они чокнулись и снова выпили.

— Так что советую побыстрее заканчивать свои дела, господин Устюгов, — продолжил он, жуя сосиску. — Если для этого потребуется помощь, я всегда готов оказать ее вам!

— На этот раз, пожалуй, ваша помощь действительно понадобится, — произнес Штерн задумчиво. — Потому я и пригласил вас в это шумное заведение.

— Вот как? — шеф гестапо перестал жевать и уставился на собеседника. — И… в чем же эта помощь заключается?

— Через два дня мне будет нужна легковая машина с водителем, — ответил Штерн, хмуря лоб.

— Всего-то? — ухмыльнулся штандартенфюрер и потянулся за бутылкой. — И водитель, и машина у вас будут. Еще просьбы есть?

— Да, есть еще одна, — ответил Штерн, беря рюмку. — Официантка, которая нас обслуживает, должна быть в той машине.

— Что, интимных услуг захотелось? — понимающе закивал фон Лансдорф.

— Можно сказать и так, — жестко улыбнулся Штерн. — Только пусть Эмма наденет военную форму.

Партизаны молча дожидались в стороне, на лесной тропинке. Когда парашютисты, освободившись от снаряжения, приблизились друг к другу и стали озираться, пытаясь разглядеть встречающих, те вышли из зарослей. Все вместе они двинулись по тропе через лес. На вопрос командира группы парашютист, идущий за ним следом, скупо ответил:

— Зовите меня Охотником. Тот, кто за мной, — Стрелец. Третий — это Леший. Смотрите не перепутайте, а то он у нас обидчивый…

Партизаны, уловив шутку, рассмеялись, а Охотник продолжил:

— Гостинцы вам прислали. Их чуть раньше нас из самолета выбросили…

Собрав груз, маленький отряд продолжил путь по лесу. Шагавший впереди всех командир вел людей в полной темноте так уверенно, словно освещал себе путь фонарями.

Как только над верхушками деревьев засеребрился рассвет, провожатый взмахом руки подал знак остановиться. Откуда-то из кустов вынырнул парнишка с карабином в руках. Узнав своих, он сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. Из чащи послышался ответный свист, и вскоре прибывших окружила сотня бородатых мужиков, вышедших из леса.

Спустя четверть часа все уже сидели в лагере у весело потрескивающих костров и обедали, с жадностью слушая рассказы гостей об обстановке на Большой земле. Все казалось удивительным, будто жизнь за линией фронта происходила не на родной земле, а в каком-то другом мире.

Так, за разговорами, незаметно минул остаток дня. Партизаны периодично подбрасывали в костры дрова, снопы искр взлетали, крутились в воздухе, как сверкающие светлячки, и гасли. Сидящие у костров следили за их полетом, и этот фейерверк навевал на них покой и умиротворение.