Заколдованная - Элизабет Лоуэлл

Эмбер вышла вперед нетвердыми шагами. Вместо того чтобы взять Эрика за руку, она обхватила его за шею, крепко уцепилась за него, словно за якорь в бурю. Эрик тоже обнял ее, чувствуя у себя на шее ее горячие слезы.

— Я люблю тебя, брат, — прошептала Эмбер.

— Я тоже тебя люблю, сестра, и потому не нарушу своей клятвы.

— Да, — сказала Эмбер, потрясенная теми чувствами, что хлынули к ней от Эрика. — Я чувствую, как это бурлит в тебе. Ты очень сильно этого желаешь.

Она медленно выпустила его из объятий. Даже не прикасаясь к нему больше, она осталась стоять рядом с вновь обретенным братом.

Саймон убрал в ножны меч, как только Доминик убрал свой. Дункан перекинул молот через плечо, и тот мирно повис на нем. Доминик подошел к Мег и ободряюще улыбнулся ей.

Кассандра смотрела на все это с холодной улыбкой.

— Не странно ли, Глендруидский Волк? — спросила она.

— Что пощадили жизнь Эрика?

— Нет. Что все вы принимаете на веру слово девушки, с которой так несправедливо поступаете.

Доминик пожал плечами.

— Мне довольно одного взгляда на Эмбер, чтобы понять, что она не предаст Дункана.

— Да, — проговорила Кассандра, понизив голос. — Ты знаешь то, что этот гордый воин отказывается признать. Эмбер любит Дункана.

— Она помогла предательству.

— Если бы не это „предательство", Дункан был бы повешен, и началась бы война. Мрачная смерть, а не богатая жизнь.

— Да.

— Тогда скажи мне, в чем же Эмбер предала своего темного воина?

— Спроси Дункана. Это ведь он стоит к ней спиной. Это ведь он желает иметь и жену, и наложницу.

— Дункан, — окликнула его Кассандра.

В ее голосе было что-то такое, что вынуждало повиноваться.

Резко повернувшись, Дункан оказался лицом к лицу с Наделенной Знанием женщиной.

— Отпусти Эмбер, — просто сказала Кассандра.

— Ни за что. Она моя.

Кассандра мучительно вздохнула. Когда она вновь заговорила, голос ее был тих. Но он разнесся по всему залу, словно звук вынимаемого из стальных ножен меча.

— Эмбер сказала мне то же самое и теми же словами, когда я посоветовала отнести тебя обратно в Каменное Кольцо до того, как ты придешь в себя.

Дункан вздрогнул. Дрожь была еле заметна, и увидеть ее мог бы лишь тот, кто ожидал увидеть.

Кассандра ожидала, следя за ее появлением хищными глазами сокола.

— Скажи мне, — раздельно произнесла Кассандра, — бесчестье Эмбер исцелит твою честь… или лишь еще сильнее ее ранит?

Дункан ничего не ответил.

— Отпусти ее, — сказала Кассандра.

— Не отпущу.

Кассандра усмехнулась такой зловещей усмешкой, что у Доминика стала зудеть рука от желания опять схватиться за меч.

— Не отпустишь? — насмешливо передразнила Кассандра. — Нет. Просто ты не можешь отпустить Эмбер.

Дункан не шелохнулся и не произнес ни слова.

— Раньше я думала, что уничтожу тебя, когда ты окончательно вымучаешь из Эмбер душу, — продолжала Кассандра. — Но теперь я передумала.

— Пощада от Наделенной Знанием колдуньи? — спросил Дункан таким же насмешливым тоном.

— Пощада?

Кассандра засмеялась, и ее смех был еще страшнее, чем усмешка.

— Нет, темный воин. Я хочу, чтобы ты жил и узнал — слишком поздно! — что ты натворил.

Дункан замер.

— И тогда, — закончила Кассандра, — я буду смотреть, как гибнет твоя душа — в тех же муках, на которые ты обрек душу Эмбер… капля по капле.

Эмбер лежала без сна в роскошной постели, которая была ее ложем с тех пор, как она стала женой Дункана. Каждый раз, когда налетал порыв ветра, или мокрый снег шуршал по каменной кладке, или снизу доносился звук чьего-то голоса, ее сердце начинало биться быстрее.

Тогда она лежала, затаив дыхание, прислушиваясь всеми фибрами своего существа, не раздадутся ли приближающиеся к ее двери шаги.

Этой ночью Дункан придет ко мне.

Должен прийти.

Приди ко мне, темный воин. Дай мне коснуться тебя тем единственным способом, которым ты позволяешь к себе прикасаться.

Позволь мне еще раз слиться с тобой воедино.

Только один раз.

Я могу коснуться твоей души, если ты позволишь.

Только один раз…

Но среди звуков, которые слышала Эмбер, не было шагов Дункана, поднимающегося по каменной винтовой лестнице к ней в спальню.

По мере того как ночные часы удлинялись, а осенний дождь со снегом все налетал и налетал с порывами ветра на каменные стены, Эмбер начала думать, что останется в одиночестве в эту непогоду. Дункан не придет к ней этой, ночью из всех ночей, после того как едва не погиб от руки Эрика и может вновь радоваться тому, что жив, что просто живет.

Этой ночью Дункан будет, словно мягкий воск в руках своей янтарной колдуньи, как бы ни противился.

Она знала это.

И он тоже.

Эмбер резко села в постели и отбросила богатые покрывала. Тонкое, нежное полотно ее ночной рубашки светилось призрачным светом — отражением угасающего в очаге огня. Ее янтарный подвесок приглушенно горел, словно тлеющие угли.

Также светились и ее глаза из-под завесы тьмы, которая не имела ничего общего с темнотою ночи.

Эмбер накинула на плечи плащ, натянула на голову капюшон и отправилась в спальню хозяина замка. Ей не нужна была ни свеча, ни лампа, чтобы освещать себе путь. Присутствие Дункана было, словно огонь в ночи, ведущий к нему так же безошибочно, как заря к новому дню.

Даже если бы путь к Дункану пролегал через неведомый лес или извилистую долину, для Эмбер он был бы все тем же — ясным и безошибочным.

В зале никого не было. Голоса часовых, доносившиеся сверху, от зубчатого парапета, были единственными звуками, производимыми не бурей. Ноги Эмбер неслышно ступали по деревянному полу. Плащ взметался и опадал вокруг ее щиколоток при каждом быстром шаге.

Перед дверью Дункана не было оруженосца, который должен был бы здесь спать, потому что у хозяина замка еще, не было времени выбрать кого-нибудь из юношей знатного происхождения, страстно желавших обучаться военному искусству у легендарного Шотландского Молота. Дверь в спальню лорда была даже полуоткрыта как знак того, что спящий внутри воин совершенно уверен в своей безопасности.

Окинув комнату взглядом, Эмбер поняла, что Дункан поздно лег спать. Языки огня все еще плясали в очаге. Свечи в подсвечниках все еще горели. На сундуке возле постели теплился огонек масляного светильника, наполнявшего комнату запахом розмарина. Рядом со светильником, чтобы быть всегда под рукой, лежал боевой молот, холодно поблескивая в отсветах огня.