Крещение огнем - Анджей Сапковский

"Можно было ожидать раньше, – подумал он. – Но кто изнас, кроме Региса, разбирался в таких делах? Нет, конечно, все заметили, чтоМильву часто по утрам рвет. Но мы порой ели такое, что всех наизнанкувыворачивало. Лютик тоже блевал раза два, а у Кагыра как-то разыгрался такойпонос, что он перепугался, уж не дизентерия ли это. А то, что девушка то и делослезает с коня и уходит в кусты, я принял за воспаление мочевого пузыря...

Ну, балбес!

Регис, кажется, догадывался. Но молчал. Молчал до тех пор,когда больше уже молчать было нельзя. Когда мы остановились в покинутомлесорубами шалаше, Мильва отозвала его в лес и они долго, временами очень громко,разговаривали. Вампир вернулся из леса один. Варил и смешивал какие-то травы,потом неожиданно попросил всех нас в шалаш. Начал он издалека, как всегда,своим действующим на нервы менторским тоном.

***

– Обращаюсь ко всем, – повторил Регис. – Как ни говори,мы – команда и несем коллективную ответственность. Здесь ничего не меняет тотфакт, что, вероятнее всего, среди нас отсутствует тот, кто несет самую большую– индивидуальную – ответственность. Я бы сказал так: непосредственную.

– Выражайся, язви тебя в душу, если она у тебя,конечно, есть, яснее, – занервничал Лютик. – Команда, коллектив,ответственность... Что с Мильвой? Чем она больна?

– Это не болезнь, – тихо сказал Кагыр.

– Во всяком случае, не в прямом значении этого слова, –подтвердил Регис. – Мильва беременна.

Кагыр кивнул, показав тем самым, что догадывался. Лютикосоловел. Геральт прикусил губу.

– Который месяц?

– Она отказалась назвать, притом в весьма малолюбезнойформе, какую-либо дату, в том числе и дату последних месячных. Но я в этомразбираюсь. Десятая неделя.

– Значит, забудь о своих патетических намеках нанепосредственную и индивидуальную ответственность, – угрюмо сказал Геральт. –Это не мы. Если у тебя и были какие-то сомнения, то я их отвожу. Однако тысовершенно прав, говоря о коллективной ответственности. Нам сразу и неожиданнодостались, я бы сказал так, роли отцов и мужей. Послушаем, что скажет лекарь.Внимательно.

– Нормальное, регулярное питание, – начал перечислятьРегис. – Никаких стрессов. Здоровый сон. А вскоре – конец конной езде.

Молчали долго.

– Понятно, – сказал наконец Лютик. – У нас проблемы,милсдари мужья и отцы.

– И более крупные, чем в я думаете, – сказал вампир. –Либо менее. Все зависит от точки зрения.

– Не понимаю.

– А должен бы, – буркнул Геральт.

– Она потребовала, – после краткого молчания проговорилРегис, – чтобы я приготовил и дал ей некий сильно и радикально действующий..,медикамент. Она считает это ремедиумом против хлопот. Она настроена весьмарешительно. Весьма.

– Ты дал?

– Не посоветовавшись с другими.., отцами и мужьями? –усмехнулся Регис.

– Лекарство, о котором она просит, – тихо проговорилКагыр, – не чудесная панацея. У меня три сестры, я знаю, что говорю. Она,кажется, думает, что вечером выпьет отвар, а наутро двинется вместе с нами. Ничегоподобного. Ничего. Понадобится не меньше десяти дней, прежде чем можно будетпосадить ее на лошадь. Ты, Регис, должен ей об этом сказать до того, как датьлекарство. А дать сможешь только тогда, когда мы найдем для нее кровать.Кровать и чистую постель.

– Понял, – кивнул Регис. – Один голос за. А ты,Геральт?

– Чего – я?

– Господа любезные. – Вампир обвел их своими темнымиглазами. – Не прикидывайтесь, будто не понимаете.

– В Нильфгаарде, – сказал Кагыр, краснея и опускаяголову, – в таких вопросах решающий голос остается за женщиной. Никто не можетвлиять на ее решение. Регис сказал, что Мильва решила.., воспользоватьсямедикаментом. Только поэтому, исключительно поэтому, я начал невольно думать опредстоящем как о свершившемся факте. И о его последствиях. Но я – чужеземец,не разбирающийся в ваших... Я вообще в такие дела не имею права вмешиваться.Простите.

– За что? – удивился трубадур. – Ты что, действительнопринимаешь нас за дикарей, нильфгаардец? За примитивное племя, подчиняющеесякаким-то шаманским табу? Разумеется, только женщина может принять решение, этоее неотъемлемое право. Если Мильва решается на...

– Замолкни, Лютик, – буркнул ведьмак. – Заткнись, оченьтебя прошу.

– Ты думаешь иначе? – взорвался поэт. – Ты хотел бы ейзапретить, либо...

– Заткнись, черт побери, иначе я за себя не ручаюсь.Сдается мне, Регис, ты проводишь среди нас нечто вроде плебисцита. Зачем? Медик– ты. Снадобья, которые она просит... Да, снадобья, к слову"медикамент" у меня как-то душа не лежит – гляньте-ка, опять душавылезла! Только ты можешь это снадобье приготовить и дать. И ты это сделаешь,если она попросит опять. Не откажешь.

– Медикамент уже готов. – Регис показал маленькуюбутылочку из темного стекла. – Если она попросит снова, я не откажу. Еслипопросит!

– Так в чем же дело? В нашем единомыслии? Во всеобщемодобрении? Ты этого ожидаешь?

– Ты прекрасно знаешь, в чем дело, – сказал вампир. –Верно чувствуешь, что надо сделать. Но поскольку спрашиваешь, отвечаю. Да,Геральт, дело именно в этом. Да, именно это следует сделать. Нет, этого ожидаюне я.

– Ты можешь выражаться яснее? – спросил Лютик.

– Нет, – ответил вампир. – Яснее уже не могу. Тем болеечто и надобности нет. Верно, Геральт?

– Верно. – Ведьмак положил голову на сплетенные пальцы.– Да, черт побери, верно. Но почему ты смотришь на меня? Это должен сделать я?Но я не умею. Не смогу. Я совершенно не гожусь на эту роль. Совершенно,понимаете?

– Нет, – возразил Лютик. – Совершенно не понимаем.Кагыр, ты понимаешь?

Нильфгаардец взглянул на Региса, потом на Геральта.

– Пожалуй, да, – сказал он медленно. – Так мне кажется.

– Ага, – кивнул трубадур. – Ага. Геральт понял с ходу.Кагыру кажется, что он понимает. Я явно нуждаюсь в пояснениях, но сначала мневелят молчать, потом я слышу, что нет нужды, чтобы я понимал. Благодарствую.Двадцать лет на службе поэзии достаточно много, чтобы знать: есть вещи, которыелибо понимаешь сразу, даже без слов, либо не поймешь никогда.

Вампир улыбнулся.

– Не знаю никого, – сказал он, – кто мог бы выразитьэто изящнее.

***