Витте - Сергей Ильин

Большую часть отсылаемых телеграмм С. Ю. Витте писал сам, в перерывах между заседаниями, прямо на глазах у секретарей. Лишь иногда он просил оставить его в комнате одного и не говорить слишком громко.

Из 12 японских условий 6 и в Портсмуте, и в Царском Селе были признаны неприемлемыми: 4 — в абсолютном смысле, 2 — в относительном, то есть предусматривающими переговоры. Пункт 8 в той его части, где говорилось об исключительно мирном использовании КВЖД, Царским Селом был отклонен.

После завтрака перед началом переговоров И. А. Коростовец был послан в гостиницу за инструкциями. С. Ю. Витте попросил его также разузнать время отбытия ближайших пароходов, потому что «…на днях, верно, придется уезжать»86. И. А. Коростовцу показалось, что он совершенно искренне думал, что японцы прервут переговоры из-за отказа по главным, на его взгляд, пунктам.

Барон Р. Р. Розен был доволен неуступчивостью С. Ю. Витте. Он ожидал противоположного — как-никак С. Ю. Витте имел репутацию стойкого приверженца мира с японцами. Набоков и Коростовец думали, что шансы на мир велики: ведь не стал бы Т. Рузвельт понапрасну рисковать своей репутацией, если бы не знал наверняка, что шансы договориться у противников все же имеются. И. П. Шипов заключил с И. А. Коростовцом пари, что мира не будет.

Из членов русской делегации лишь Ф. Ф. Мартенс к переговорам относился резко отрицательно в целом. Он все время повторял, что они ведутся с нарушениями дипломатических традиций. По предположению И. А. Коростовца, профессору не улыбалось быть простым спутником планеты по имени С. Ю. Витте. Он предпочел бы роль наставника малоопытного в дипломатических ухищрениях руководителя русской делегации. Ее профессор не получил, оттого и раздражался.

Когда И. А. Коростовец вернулся из гостиницы (она находилась от места переговоров на расстоянии 30 миль), переговоры продолжались — японцы, как было видно, решили их не прерывать. В полном разгаре был спор вокруг Кореи — С. Ю. Витте настаивал на гарантиях того, что ее территория не будет использоваться для агрессивных действий против России. Глава русской делегации нервничал, японцы тоже, и секретарю русской делегации показалось, что японская сторона намерена сорвать переговоры. Заседание затянулось до 19 часов.

1 августа заседание началось с обсуждения статьи об эвакуации Маньчжурии, передаче ее китайской администрации и о железной дороге. Читаем запись в дневнике секретаря русской делегации: «Барон Ю. Комура говорит отдельными фразами, останавливаясь после каждого предложения, чтобы дать возможность перевести. Перед ним документы, по которым он справляется. Перед Витте нет никаких справок, кроме инструкции министерства и белой бумаги. Витте отвечает также спокойно, но как бы по вдохновению, причем речь его не так плавна и закончена. Он приводит иногда неожиданные доводы, видимо, не предусмотренные японцами. Барон Ю. Комура обнаруживает добросовестное изучение всех подробностей, он менее талантлив, но более подготовлен… Кроме того, он гораздо сдержаннее Витте, который не всегда может умерить природный пыл и прерывает барона Комуру… каким-нибудь колким возражением… Импровизации Витте не всегда удачны, особенно когда он увлекается и говорит больше, чем следовало бы. Например, при обсуждении вопроса о Сахалине, когда барон Розен стал настаивать на жизненной важности острова для Японии, Витте заметил, что, в сущности, Россия могла бы обойтись без Сахалина, но что по принципиальным причинам она не может делать территориальных уступок. Японцы, конечно, воспользовались этим lapsus linguae и при редактировании протоколов потребовали включения сказанного в протокол. Стоило некоторых усилий убедить их в неизменности такого включения, причем мы указали на то, что заявление было сделано между прочим и неофициально, и японцы высказывали подобные же частные мнения»87.

В перерыве между заседаниями гостей кормили завтраком. Меню состояло из холодных блюд. Пища была однообразная, зато обильная, с многочисленными хорошими винами и шампанским. На столе благодаря предупредительности американских хозяев всегда стояла русская водка и лежали папиросы. От этой пищи С. Ю. Витте заболел желудком и сел на диету. 7 августа его осмотрел врач и нашел у него расстройство кишечника от отсутствия движения и нервного возбуждения. Прописал диету, моцион и запретил принимать журналистов.

Главным вопросом заседания 2 августа была судьба Сахалина. Япония требовала Сахалин на том основании, что она якобы уже осуществляла суверенитет над некоторыми частями этого острова еще до того, когда в 1803 году на нем появились русские. По-видимому, Ю. Комура не знал, что в книге Степана Крашенинникова «Описание земли Камчатки», опубликованной в 1752 году, имелась карта, на которой Сахалин изображался в виде острова. К тому же 25 апреля 1875 года в Петербурге был подписан трактат между Россией и Японией, по которому Япония отказывалась от всех своих претензий на Сахалин в обмен на уступку ей северных островов Курильской гряды. Эти и другие факты использовал С. Ю. Витте в споре с японским уполномоченным по поводу злополучного острова. «Русское самосознание никогда не примирится с тем, что территория, которой она владела много лет, у нее отнята», — заявлял он. Следовало бы помнить, что отнятие чужой территории поведет не к прочному миру между странами и народами, а к неистребимой вражде. Российской империи принадлежали безусловные права на остров Сахалин в силу первенства открытия и освоения88. В этом духе и был составлен ответ русской делегации на пункт пятый японских условий: «Давние права России на остров Сахалин существовали уже в те времена, когда Япония не имела или по крайней мере не проявляла никаких прав собственности на большую часть этого острова. С другой стороны, Сахалин является продолжением русских владений в Азии, ибо этот остров отделен от материка проливом весьма малой глубины и шириной всего лишь в 7 верст. Ввиду этих соображений, Россия не может согласиться на уступку этого острова, но она готова признать за Японией право самой широкой эксплуатации рыбных ловел и иных торговых предприятий на этом острове…»89

После двухчасовых прений выяснилось, что никто не может уступить и соглашение по этому вопросу недостижимо. По предложению Ю. Комура перешли к обсуждению следующих пунктов.

В парке, окружавшем здание, где шли переговоры, в особом павильоне играл оркестр. «Вообще американцы, видимо, стараются нас развлечь и облегчить нашу работу. Так, например, чтобы упростить сношения зала конференции с гостиницей, они провели отдельную телефонную линию»90.

3 августа пришли к соглашению по всем главным пунктам японских требований. Россия уступила полностью, обставив свои уступки рядом условий, которые были в основном приняты японской стороной. «Интересно наблюдать, как держат себя наши и японские уполномоченные. Барон Ю. Комура говорит отдельными фразами, по-видимому, по обдуманному плану, справляясь по лежащей перед ним программе, по временам останавливаясь, чтобы секретарь мог перевести. Витте же говорит залпом, часто повторяясь, так что переводчику трудно за ним уследить; в тоне речи много чувства и патетических выражений. Во время заседаний он встает, ходит по комнате, жует бумагу и обращается к Розену. Следующие пункты японских требований неприемлемы; скоро, значит, выяснится, чем окончится Портсмутское совещание. До сих пор заседания наши носили дружелюбный характер. Невозмутимее всех Такахира и барон Розен. Первый говорит лишь по приглашению барона Ю. Комура и курит папиросу за папиросой, второй не выступает, кроме случаев, когда ему кажется, что секретари неточно переводят. Взаимное раздражение обнаружилось, когда обсуждался корейский вопрос и вопрос об эвакуации (Маньчжурии. — С. И.). Когда Витте недоволен, он начинает ерзать на стуле, закидывать ногу на ногу и вертеть ступней. Барон Ю. Комура хладнокровнее; его неудовольствие выражается в том, что он с силой стряхивает пепел с папиросы, стуча об стол пальцами, и говорит резче. На втором или третьем заседании Витте спросил чаю, на следующий день японцы последовали его примеру. Теперь пьют чай почти каждый день, впрочем, одни послы. Секретарям не полагается. Да это было бы и невозможно, так как приходится писать не отрываясь. Когда стемнело, Витте захотел сам зажечь электрические люстры. Это представляло некоторые затруднения, так как лампы высоки, и ему пришлось вытянуться во весь рост, чтобы захватить шнурки. Барон Ю. Комура и остальные с интересом следили за этой операцией, видимо, завидуя росту нашего посла»91.