Византиец. Ижорский гамбит - Алексей Борисов

– Лексей! Задержи! – крикнул мне Савелий, теснимый вёртким римлянином.

Теперь я понял, что так встревожило в своё время Рысёнка. Федериго являлся мастером меча, я бы даже назвал его гроссмейстером. В считанные секунды он сумел свалить Свиртила на землю и уже пару раз прошёлся по кирасе и наплечнику Савелия, умудряясь при этом помешать Гюнтеру. Глазом я не успел моргнуть, как римлянин провёл в невероятно быстром темпе связку ударов, и Савелий вынужден был отпрыгнуть в сторону, дабы уберечься от клинка второго латинянина, уже задевшего его шлем. Путь к Воиноту был открыт, и шансов у оруженосца практически не оставалось. Град ударов, обрушившихся на немца, прижал того к флагу, и ещё немного – и мы проиграли бы, но опытный вояка держался, пока не пропустил рубящий удар по голове. Бросив в своего противника щит, Савелий в два прыжка очутился рядом с Федериго, блокировал его меч на свой из явно неудобной позиции и, сместив центр тяжести на другую ногу, заставил клинок противника соскользнуть к земле, чтобы через мгновение извернуться, нанеся удар по руке. Прямо по наручу. Аж искры брызнули. Римлянин взвыл от боли и выронил оружие. На помощь своему предводителю бросился рыцарь, бившийся до этого со мной, наплевав на возможность получить удар в спину. Воинот попытался его отвлечь, но, видимо, слишком дорого ему встала схватка с Федериго, да и старая рана дала о себе знать. Оруженосца сбили на землю, и теперь настала моя очередь проявлять проворство. Мы обменялись ударами, разок столкнулись щит на щит и разошлись. Стяг был спасён, а с ранением Федериго командного боя уже не получилось. Справа от меня со своим пртивником бился уже оказавшийся на ногах Свиртил. На равных. Они даже сместились немного в сторону. Начали кружить и обмениваться выпадами. Латинянину стало неинтересно захватывать вымпел, повстречав достойного соперника, он решил провести личный поединок и заслужить свою славу. По левую же сторону Гюнтер в это время играл на публику, гоняя своего оппонента по всему ристалищу. Не знаю, кто обучал Штауфена, но школа явно заслуживала похвалы. Постоянные перемещения, финты и удары на грани риска. Римлянин кое-как уворачивался, получал синяки и вскоре лишился шлема, громко упав на спину. Поднялся он с последними упавшими в часах песчинками.

Руммм! Бум! Бум! Бум! – прозвучал сигнал окончания боя.

Воинот отказался идти к лекарю, выдернул флаг и, положив древко на плечо, отправился к нашей палатке. Свист и крики поздравлений достались Гюнтеру. Он действовал наиболее эффектно. Причём особо радовались немецкие купцы из Бремена, затянув какую-то песенку про пастушку, оказавшуюся в цепких руках. Как потом удалось выяснить, осенью прошлого года их рыцарям досталось на орехи от венецианцев. Вот и посчитали они, что реванш взят.

Наступил самый ответственный момент. Так сказать, изюминка турнира. Предстоял бой насмерть. Савелий проверял ремешки на доспехе лошади, когда к нему подошёл Рысёнок. Он один из всех распорядителей знал, кто скрывается за забралом шлема.

– Савелий, Федериго сломал руку. Если ты его убьёшь, чести не будет. Он готов драться, но… Ситуация такова, что для Смоленска желательно показать, насколько великодушны его витязи. Князю нужна слава.

– Что ты предлагаешь?

– Римский посол обмолвился, что если вы разъедетесь, то Федериго не уронит своего достоинства. Ведь именно он вызвал тебя на бой.

– Хорошо. Я не буду убивать. Можешь так и передать.

Рыцари встали на исходные позиции. Правая рука Федериго была привязана к туловищу. Повод уздечки намотан на луку седла, копьё – в левой, щита нет. На трибунах обратили внимание на эту странность, а с мест, где сидели иноземные купцы, послушался гул недовольства.

– Федериго из Урбина против рыцаря дружины «Меркурий», – прокричал Тороп, после чего проревел рог, призывающий к бою.

Савелий легонько стукнул пятками коня и двинулся вперёд. Копьё так и осталось в вертикальном положении. Поравнявшись, латинянин кивнул головой и, молча, проехал дальше. Бой состоялся, а то, что соперники не нанесли ни одного удара, так это их личное дело.

После того, как поединщики вернулись к своим палаткам, на трибуну вылез Тороп. Дождавшись, когда смолкнут голоса зрителей, боярин прокричал:

– Победитель не выявлен. Ничья.

Елена, сжавшая в ладошке платок, облегчённо вздохнула. Любимый муж жив, а это самое главное. До её слуха донеслась немецкая речь.

– Нюра, что они говорят? – Елена спросила сидящую рядом с ней подругу.

– Говорят, что таких рыцарей, как этот русс, днём с огнём не отыскать, уже лет как сто назад перевелись. Так великодушно мог поступить только герцог или король, победитель в случае смерти забрал бы всё имущество побеждённого, а только один конь Федериго стоит целого состояния. – И добавила: – Их герцог – по-нашему князь.

– Они правы.

Разговор дам прервал грохот барабана.

Турнир объявили законченным. Настало время для определения победителей и вручения призов.

Вынужденная заминка, связанная с переодеванием Торопа, который на радостях от выигранного пари залил кафтан вином, только добавила страсти на трибунах. Боярин, казалось, подрос на полголовы, приподнявшись на цыпочки, заливался соловьём, славя князя Смоленска, самого мудрого и самого сильного. Не пожалевшего ни времени, ни сил, ни серебра, устроившего для своих подданных настоящий праздник. Оттрубив здравницы князю, Тороп стал зачитывать имена призёров и деяния, за которые им вручались награды.

– Воинот из Швабии! Как лучший оруженосец в бою награждается щитом с правом нарисовать свой рисунок по его усмотрению.

– Ого! – раздалось с лавок, где сидели купцы из Бремена. Подобный приз был равносилен получению рыцарских шпор, ибо рисунок на щите можно было именовать гербом.

Ветеран чуть слезу не пустил, принимая щит. Столько лет жизни отдать военному ремеслу, умирая от жажды в песках Палестины, гния в прусских болотах, и вот, только тут, на Руси, его оценили по достоинству.

– Федериго из Урбина! Вышедший на смертный бой со сломанной рукой награждается за личное мужество. Булавой.

Тороп вручил шестопёр. Смоленские бояре переглянулись. Приз явно высосан из пальца.

– Рыцарь дружины «Меркурий», не пожелавший воспользоваться преимуществом в поединке, награждается… фибулой из золота с надписью «Честь и слава».

Савелию вручили медаль на цепочке. Отчего Тороп назвал её фибулой, а не фалерой – было непонятно. Видимо, позабыл название.

– Ликарио из Винченцы, сломавшему наибольшее количество копий на турнире, присуждается приз! – Боярин нагнулся к сундуку, стоявшему возле его ног, и вытащил кольчужный доспех, с наклёпанными внахлёст стальными пластинами, демонстрируя его публике, – вот, ещё шелом.

Ликарио, чьё детство прошло в полной нищете, запрыгал от счастья. Ограбивший соседа, дабы вооружиться и пойти на войну, он получил звание рыцаря на поле боя. Согласился сопровождать посла в Смоленск только из-за обмундирования. Всё, что на нём было надето, – с чужого плеча. Такого роскошного подарка он не ожидал.