Большая книга ужасов – 81 - Мария Некрасова

Трясущейся рукой умылся. Почувствовал горький запах подорожника. Подержал ладонь перед носом, ощущая, как вместе с запахом по телу расходится спокойствие, как утекает страх. «Подорожник возьми, он помогает», – вспомнились слова дяди Миши. Поискал вокруг, нашел, сорвал, растер в пальцах и стал водить измочаленным листком по щекам и лбу. Пускай теперь уже от всего помогает, не только от порезов. Рядом чихнули. Петька подпрыгнул, опрокидывая ведро.

За спиной сидел Горыныч и мел хвостом землю. У его лап лежала темная веревка. Когда Петька понял, что это, сначала похолодел, а потом похлопал безвольной рукой по подставленной морде.

– Ага, молодец, – прошептал он.

Это была дохлая гадюка.

Горыныч от ласки заскулил, брякнулся на спину, требуя ласку. Чесать ему брюхо Петька не стал. Тишина настораживала. Так и казалось, что вот сейчас трава зашуршит и покажется голова змея с распахнутым клювом. Что из веток дерева выглянет мавка. Захотелось пройтись. Дойти до речки или даже до болота. Чтобы показать им всем, что не боится. Никого не боится. И Санечка в первую очередь.

Встал. Горыныч недовольно взвизгнул. Петька словно очнулся. Вспомнил про подорожник, потер в пальцах. Горький запах прояснил голову, идти на речку расхотелось.

Горыныч сорвался с места и умчался в кусты. Зашуршал там чем-то, зачавкал. Зачавкали и за спиной. Тянулся какой-то бесконечный час оборотня – одно превращалось в другое.

Петька стоял около крыльца большого дома, смотрел на опрокинутое ведро, на влажную траву и слушал чавканье. Оно доносилось из дома. Дверь его была гостеприимно приоткрыта. Кто-нибудь мог легко туда залезть. Курица или две. Петька представил, кто может так чавкать. Горыныч, но он в другой стороне. Сторожевой пес, но он на цепи, и цепь так далеко не дотянется. Куриц он сразу отмел – они не чавкали. Хотя если напрячь воображение, то почему бы и нет. Сидят там такие, нога на ногу, откусывают прямо от батона и чавкают.

Петька сделал шаг к крыльцу.

Но с другой стороны, это мог быть и дядя Миша. Проснулся среди ночи, решил перекусить и опять же прямо от батона, сидя нога на ногу. Картинка была настолько невозможная, что Петька поднялся по ступенькам. Толкнул дверь. От входа несколько ступенек вели вверх, к кухне. Отсюда уже был виден длинный стол с лавками по бокам. На столе кто-то сидел. Петька сначала принял сидящего за кошку – шерстяной клубок – и успел удивиться: за два дня он видел только собак и ни одной кошки. Но у этого клубка были совершенно не кошачьи длинные и тонкие лапы. Одной лапой он ковырял в щели между досками столешницы.

Неожиданная догадка заставила споткнуться. Существо повернулось. У него оказалось круглое светлое очень морщинистое лицо с крючковатым носом и узким безгубым ртом. В щель рта был засунут длинный тощий палец. Увидев Петьку, существо взвизгнуло и прыгнуло на него. От ужаса Петька застыл на месте. Уже в полете существо чуть сместилось и юркнуло к печке. Громыхнули сложенные у дверцы дрова. Дом погрузился в тишину.

Петька осторожно сглотнул. Стол все так же был мягко залит сумрачным светом. Просто стол. И никого на этом столе не было.

Стараясь ступать бесшумно, Петька сделал шаг назад, прикрыл за собой дверь, пошел к своей пристройке. Спать, спать, спать. Это просто время такое, неудачное. Когда нечисть выбирается, идет обедать, разминает крылья, разевает клювы, потягивает лапы. В такой мертвый час нормальные люди спят, самым глубоким, самым непробудным сном. А когда просыпаются, ничего уже нет, все гады попрятались в норы, до следующего часа оборотня.

Звякнула цепь. Постоянно спящий и ни на что не реагирующий сторожевой пес сидел и смотрел. Петька поежился. Днем пес вел себя так тихо, что про него постоянно забывалось. А вот теперь это оказалась огромная лохматая зверюга со злобно блестящими темными глазами.

Петька замер, не сразу сообразив, что пес на цепи и, если кинется, не достанет. Пес смотрел не на него – незнакомца, без спросу вошедшего в дом хозяина, – а мимо. От нетерпения перебирал лапами, чуть подвякивал, щелкая челюстью. Умный, помнил про цепь, не рвался и не лаял.

Зрелище было завораживающее: Петька какое-то время с восторгом смотрел на пса. Он всегда хотел иметь собаку. Вот такую красивую, сильную, бесстрашную. Они бы никогда не расставались, ходили бы вместе по улицам, и все вокруг расступались бы. Но Санечек был против, утверждая, что одно домашнее животное у них уже есть. И выразительно смотрел на младшего брата. После таких разговоров Петьке еще больше хотелось собаку. Собаку, которой у него никогда не будет.

Пес взвизгнул, дернул головой, брякнув цепью. Петька отмер, проследил за его взглядом. Вдоль забора соседского дома двигалась светлая фигура. В сумерках и на таком расстоянии он бы ее не узнал, но по спине явно змеилась коса – это была Солька. Она среди ночи зачем-то от дома шла к реке, опиралась на палку. На голове у нее было что-то темное, похожее на повязку. Может, колпак? Сзади кисточка болталась.

Кулаки сжались сами собой. Ах ты, ведьма болотная, кукушка драная, мочалка изжеванная. Брат у нее подменыш, а сама? Сама в лес по ночам бегает. Уж не змея ли прикармливать? Ну сейчас ее Петька поймает на месте преступления, схватит за косу и заставит все объяснить. И не просто объяснить, а все исправить – и чтобы машина завелась, и чтобы Тарасия больше никто не бил, и чтобы Петьке разное не мерещилось.

Петька на мгновение обрадовался, что все его проблемы могут вот прямо сейчас и разрешиться. И бояться больше ничего не надо будет, они очень скоро поедут домой.

Пес от нетерпения взвизгнул. Петька кивнул, мысленно обещая собаке во всем разобраться, и пошел за Солькой. За спиной еле слышно звякнула цепь – пес лег.

Идти тихо не получалось. Кроссовки на несколько размеров больше соскакивали с ноги и хлопали пятками. Останавливаться перешнуровывать не было времени – Солька могла исчезнуть.

Петька продрался сквозь острую траву – икры, казалось, уже стали не чувствительны к порезам, – привстал на цыпочки. В темноте – а тут неподалеку от воды стало неожиданно холодно и темно – мелькнула светлая голова. Он нырнул в траву и ледоколом стал прокладывать себе дорогу к реке. Шуршал, наверное, немилосердно, но от страха у него так стучало в ушах, что слышен был только бешеный ток крови.

Под ногами хлюпнуло. Кроссовка черпанула через край – незаметно для себя он вышел к реке. От мысли, что брат его теперь точно убьет, Петьку отвлекло воспоминание о холодных руках, днем вцепившихся в лодыжки.

Заминая непокорную жесткую траву, он выгребся на сухое место, прокрался к пляжу. Сольки здесь уже не было. Пойти она, конечно, могла в любую сторону. Но если не встретилась сейчас Петьке, не вернулась назад (зачем тогда вообще выходила?), не нырнула в речку (возможно, но был бы шум), то пошла она по берегу вправо. Туда, где был лес и болото. Хорошее такое болото, населенное милыми тварюшками с ядовитыми зубами и такими сильными руками, что могли запросто утянуть в трясину. Короче, самое гостеприимное место. Туда в самый раз ночью ходить. Вот как бессонница накроет, час оборотня подопрет, так сразу к болоту иди. Крепкий сон потом тебе гарантирован. Крепкий и вечный.