Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах - Дмитрий Бавильский

Дыхание композиции Понтормо такое размеренное и спокойное, что, будучи помещенной в альбом, она отстраивает и все прочее бумажное пространство книжных полей и соседних репродукций, попадающее под ее мощнейшее излучение.

В реальности же входишь в огромный «бальный» зал, похожий на тронный или торжественно-приемный, снизу доверху расписанный монументальными стенными картинами, перемежающимися рисованными рамами с гротесками и промежуточными изображениями. От пола до потолка по стенам стелются изощренные многофигурные композиции, тогда как шедевр Понтормо с тенью круглого окна посредине «засунут» в люнет под самым потолком.

Больше всего в этом пространстве приложил руку Андреа дель Сарто, что тоже не комар чихнул, а Понтормо сделал всего лишь один люнет на не главной стене с тремя окнами – то есть совсем уже наверху, из-за чего, несмотря на сочетание искусственного и естественного света, Вертумна и Помону как следует, без искажений, не разглядишь.

Реальность часто расходится с предощущением – мне-то всегда казалось, что я знаю, как фреска Понтормо размещена и воздействует, а на самом деле это даже не одна десятая огромного цикла росписей, в котором она могла бы и потеряться, если ее специально не искать.

То есть я зашел и сразу увидел, сразу бросилась в глаза, а вот экскурсанты, бродившие со мной по дворцу (конечно, в нынешнем понимании это уже не вилла, но целое посольство), ходили и не видели, ибо не знали, куда смотреть. Пока экскурсовод пальцем с перстнями не ткнула.

Третий этаж, на котором теперь скучный (судя по отзывам) Музей натюрморта, был закрыт, и я пошел бродить по саду около оранжереи и по «запущенному парку».

За деревьями и дорожками тут тщательно смотрят, обихаживают, облагораживают. В «лесной чаще» встречаются могучие, совсем уже древние деревья, но их не так много – бросается в глаза тщательная ежедневная черновая работа по поддержанию роста растений и чистоты.

Из-за чего очевидной становится и преемственность постоянных изменений внутри «царского дома»: от подлинных материалов осталось гораздо меньше, чем кажется, достаточно сравнить праздничный вид этой загородной резиденции с другими, «рядовыми» постройками того времени, лишенными каждодневного обихода.

Тем более что несколько веков подряд (почему-то они кажутся мне самыми сырыми и разрушительными) после убийства здесь герцога Франческо I и его супруги Бьянки (сколько ж трактовок и интерпретаций этих событий мне доводилось читать!) вилла Медичи стояла заброшенной и дошла практически до полного запустения. То, что я видел сегодня, – почти такой же муляж, как Петродворец или Павловск, сожженные во время Второй мировой. А воздушные потоки Понтормо – мои собственные душевные усилия, способные пробираться в любые эпохи и в складки любых картин.

Прошвырнуться мимо «Виллы ста каминов» (она же «Ла-Фердинанда») недалеко от Артимино был чистый фан – раз уж поперло и удачно сложилось, сделать крюк в 11 км не проблема, тем более что, путешествуя в Карминьяно (если задумано несколько экспедиций в день, то начинать надо с самой дальней и трудной точки), я проезжал указатель на Артимино. Программа, связанная с Понтормо, исчерпалась, но ведь им весь маньеризм не исчерпывается, «Вилла Артимино» – тоже маньеризм.

Правда, в сам город я не попал, так как «Вилла ста каминов», построенная престарелым уже Буонталенти (не путать с Буонарроти) для герцога Фердинанда I Медичи в 1594 году, столь эффектно смотревшаяся в «Дарлинг Киндерсли» из-за обилия разнообразных печных труб на крыше, находится за оборонительной стеной.

Судя по ее окружности (пришлось объехать Артимино вокруг, чтобы засветло успеть вернуться в Пизу), городок совсем небольшой, а археологический музей, посвященный этрускам, находится не в самой вилле, как предполагает путеводитель, но где-то в городе.

Я-то думал, что, как водится, археологический музей или же коллекции сакрального искусства даны туристу в нагрузку, дабы можно было побольше денег содрать.

«Вилла Артимино» (видно ее издалека, стоит только развернуться на дорогу к городу, которая идет вверх и в сторону, вверх и в сторону, поэтому мимо проехать невозможно) совсем уже какой-то странный случай (хотя, как я понимаю, не уникальный): археологические находки из нее какое-то время назад перенесли в город, а виллу превратили в «зал конгрессов» с современным отелем сбоку, чего, разумеется, я знать не мог: самый поздний копирайт на моем экземпляре «Дарлинг Киндерсли» – 2011 года.

Именно поэтому там со мной произошло маленькое шпионское приключение. К вилле ведет широкая аллея, на которой все паркуются и гуляют вечер воскресенья, за аллеей – обрыв с виноградниками и видами на тосканские холмы, что само по себе стоит любого музея: их разглядеть-то из-за многоукладности крайне сложно, а описать и подавно.

Разумеется, я начал искать калитку входа в музейный садик, но все было закрыто, хотя по центральной лоджии ходили люди в белом. Значит, музей открыт и всего делов-то найти билетную кассу. Кассы нигде не было видно, и тогда я стал обходить Фердинанду слева – там, врытый в землю, впритык к вилле, разместился четырехзвездочный отель.

Я прошелся по его галереям в сторону виллы (изнутри он оказался совсем уже «эксклюзивным», встроенным в край холма) и легко вышел на поле перед фасадом, где стояли столики, а за столиками сидели и общались какие-то люди. Судя по логотипам у входа и в разных помещениях дворца, только-только начался международный конгресс (я даже встретил одного хлопчика в майке, на которой было написано «Газпром») или конгресс только готовился, потому что, когда я зашел внутрь виллы и поднялся на второй этаж, в конгресс-холле еще отстраивали аппаратуру и всюду были раскиданы коробки и упаковки, говорящие о том, что подготовка в самом разгаре.

Я заглянул в гостиный зал, где повара сервировали столы, техники настраивали микрофоны, повсюду ходили технички с ведрами и «лентяйками», стояли ящики с минеральной водой и, например, связками авторучек с одинаковыми логотипами. А когда-то здесь висели картины Тициана и Караваджо. «Вилла ста каминов» – лебединая песня Буонталенти, решившего на старости лет сделать обобщенный образ одновременно всех вилл Медичи в «одном флаконе». Именно поэтому Фердинанд I заказал живописцу Джусто Утенсу для оформления ее торжественных залов серию из 17 люнетов с видами разных загородных домов, принадлежавших благородному семейству (теперь все те рисунки и изображения, что сохранились, показывают в Музее истории Флоренции, ну а сами картины, дошедшие до наших времен, переехали в Галерею Палатина и в Уффици), выполняющих роль кадастра – все их, конечно же, видели в книгах по истории Возрождения.

На меня никто не обращал внимания. Во-первых, все заняты делом, во-вторых, если человек ходит здесь и фотографирует, значит, так надо. Он (то есть я) тоже делает свою работу. Вот и люди на лужайке, занятые совершенно трезвым общением, даже не смотрели в мою сторону, хотя я спустился из главной лоджии по парадной лестнице, построенной в 1930 году, и пошел смотреть тылы.