Гордость и соблазн - Эйна Ли

— Мы навестим вас, когда будем ехать обратно в Техас, — заверила Эмили Розу. — А если я подыщу тебе в Техасе богатого мужа, ты туда поедешь?

— Золотце мое, если он будет того стоить, я поеду хоть на край света.

— Занимайте свои места! — прокричал кондуктор. Ян Чен выступил вперед и вручил Джошу корзинку.

— Ян Чен собрала вам и мисси хорошая ленча.

— О, благодарю вас, Ян Чен! Я вас не забуду.

— Ян Чен не забудет тоже, мисси.

— Пойдем, дорогая, — сказал Джош, беря Эмили за руку. Они вошли на площадку вагона.

— О, как это романтично! — воскликнула Салли Стюарт, официантка из Айовы. — Эмили такая счастливая, а Джош просто прелесть. Такой герой! Ты подумай, он же спас ее из лап этих ужасных разбойников! — И девушка глубоко вздохнула.

Губы Розы скривились в легкой усмешке:

— Да, дорогая, он в самом деле красавчик. Но, к сожалению, он совсем не так богат, как хотелось бы. Иначе бы он не работал в этом дурацком агентстве Пинкертона. Что до меня, красавчик он или нет, а если парень будет…

— …богат… — закончили хором «Гарви герлз» и рассмеялись.

Пыхтя, паровоз покатил со станции. Эмили стояла на площадке и махала платком девушкам, которые тоже махали ей в ответ.

Когда их уже совсем нельзя было различить, она повернулась и пошла в купе. На сердце у нее было тяжело. Она страшилась того, что ожидает их впереди, в Нью-Йорке.

Извозчик развернул экипаж, и упряжка быстрой рысью помчалась вдоль длинной аллеи. В конце дорожки был виден фронтон величественного особняка с колоннами. Аккуратно подстриженный газон возле дома окаймляли пышные вековые дубы.

Дом был похож на замок, даже решетки на окнах выглядели элегантно. Однако для Эмили этот дом был тюрьмой, в которой она провела взаперти двадцать три года своей жизни.

Она знала, что с тех пор как Джош телеграфировал о времени их приезда, начальник этой тюрьмы уже сделал необходимые распоряжения. Теперь он поджидает их в роскоши своего кабинета, обитого дубовыми панелями, сидя в огромном кожаном кресле за столом красного дерева — собственноручной работе Томаса Джефферсона.

Экипаж остановился у подъезда, дверку открыл быстро подскочивший молодой грум в ливрее. Джош вышел первым и протянул руку Эмили. Она глубоко вздохнула и вышла из экипажа. Огромный ирландский сеттер подбежал к ней и обнюхал ее платье.

— Привет, Рэд, — сказала Эмили, гладя собаку по голове. Это была собака повара. Эмили никогда не разрешалось держать животных, потому что от них в доме была грязь и шерсть.

Дверь отворилась, и Джеймс Уоллес, дворецкий, приветствовал ее:

— Добро пожаловать домой, мисс Эмили.

Он отступил в сторону, чтобы пропустить ее, а она немного задержалась, разглядывая знакомые стены выложенного мрамором крытого портика. Тут ничего не изменилось — а почему она считала, что здесь должно что-нибудь измениться? Сколько она себя помнила, здесь никогда ничего не менялось. Кусочки резной слоновой кости и полированного гранита все так же блестели по бокам лестницы, хрустальный канделябр все так же сверкал, отражая солнечный свет. Знакомые темные рамы красного дерева, как всегда, были аккуратно вычищены.

— Мистер Лоуренс ожидает вас в…

— Я знаю, — ответила Эмили.

— Ваша шляпа, сэр, — обратился дворецкий к Джошу.

— Джеймс, это мой муж, мистер Маккензи.

Если эта новость и произвела на вышколенного слугу какое-то впечатление, то можно с уверенностью сказать, что это никоим образом не отразилось на его лице. Джеймс был хорошо выдрессирован на службе у Хайрема Лоуренса.

— Мои поздравления, сэр.

— Спасибо, — ответил Джош, подавая дворецкому свою ковбойскую шляпу, и поспешил следом за Эмили.

Она остановилась в нерешительности перед двустворчатой широкой дверью.

— Ну что ж, мистер Маккензи, как я помню, вы говорили, что не признаете компромиссов. Тогда, любовь моя, держись крепче в седле, потому что сейчас тебе понадобится вся твоя смелость и решительность.

И, драматически взмахнув рукой, Эмили распахнула дверь в кабинет отца.

Хайрем Лоуренс даже не поднял головы, когда они вошли. Пока они пересекали пространство, устланное дорогам восточным ковром, в комнате был слышен лишь скрип пера. Эмили присела на один из золоченых парчовых стульев эпохи королевы Анны, стоящих перед столом. Джош последовал ее примеру и сел на другой стул.

Наконец мистер Лоуренс отложил перо в сторону и, не поднимая глаз, произнес:

— Итак, моя расточительная дочь вернулась под отчий кров.

— Вопреки моему желанию, отец.

Лоуренс вырвал чек, который он только что подписал, из большой переплетенной чековой книжки и толкнул его через стол в сторону Джоша.

— Мистер Маккензи, признателен вам за хорошую работу. Получите ваш чек, и вы свободны. Пожалуйста, закройте за собой дверь, когда будете выходить.

— Я буду рад покинуть ваш дом, сэр, только после того, как скажу все, что собирался вам сказать.

— Мистер Маккензи, повторяю, вы свободны. У меня нет времени, а еще более желания выслушивать любые ваши объяснения.

— Как вам угодно. Тогда я не буду более занимать как ваше внимание, так и свое время, пытаясь вам что-то объяснять против вашего желания. — Он поднялся. — Пойдем, Эми.

Последние слова заставили Лоуренса встрепенуться.

— О чем вы там толкуете? Моя дочь никуда с вами не пойдет.

— Моя жена, сэр, — уточнил Джош.

Лоуренс вскочил на ноги, устремив свой взор на Эмили.

— Это правда? Вы вышли замуж за этого искателя приключений, чтобы досадить мне?

— Едва ли, отец. Вы перехитрили самого себя. Я вышла замуж, потому что полюбила его.

Натянуто усмехнувшись, Лоуренс произнес:

— Зато он, без всякого сомнения, имеет некоторые виды относительно тебя.

Эмили дерзко вздернула подбородок.

— Да, имеет.

— Догадываюсь какие. Ясно, что он полюбил твое богатство.

— О, вы имеете в виду то наследство, которое мне оставила матушка и которое, как вы утверждаете, я у вас украла? Это богатство, отец?

— Я надеюсь, что ты его не промотала целиком, ведь тебе надо было что-то покупать во время своей безумной эскапады. От меня он не получит ни пенни.

— Прошу прощения, — перебил его Джош. — Если вы оба не возражаете, я бы хотел сказать несколько слов сам.

— Мне совсем не интересно слушать, что собирается говорить этот жиголо, — презрительно бросил Лоуренс.

— В любом случае вы выслушаете меня, хотите вы этого или нет. Я женился на Эмили вовсе не из-за ее денег. Я женился на ней потому, что искренне полюбил ее. — Лоуренс презрительно хмыкнул. — К счастью, сэр, мне совершенно безразлично, верите вы мне или нет. Мы приехали сюда по одной причине: я хотел, чтобы о нашей свадьбе вы узнали от меня лично, а не от посторонних людей. Что же касается денег, сэр, я не хочу брать от вас ни цента. Я своими глазами убедился, что эти деньги не принесли вам ничего хорошего.