Страх - Франк Тилье

Голос исходил из глубины ниши. Низкий, властный. Держа в одной руке погашенный фонарик, Камиль выставила другую перед глазами. И сделала еще один шаг вперед.

– Откуда тебе знать? – возразила она. – Я возвращаюсь с пустыми руками, потому что ничто из увиденного меня не заинтересовало.

Молчание. Луч фонаря прогуливался по ее телу. Откровенно, беспардонно высвечивая самые интимные его уголки. Потом вернулся к лицу.

– И что тебя интересует?

Камиль уже готова была сорваться, но у нее возникло ощущение, что эта чрезмерная нервозность играет в ее пользу. Она прислушалась к тому, что ей говорило сердце в груди – сердце, которое наверняка здесь уже бывало и встречалось со взглядом человека в глубине пещеры.

– Я ищу оригинальные произведения. Все это, Шэфер, Банди, – старье, вчерашний день, хлам. Я хочу… чего-то неизвестного, сюрприза. Прикоснуться к тому, чего никто другой не может себе представить. Такое, конечно, не существует, но я хотела бы убедиться для очистки совести. По крайней мере, теперь я знаю.

Она кивнула на прощанье и направилась к выходу из туннеля. За ее спиной раздался голос.

– Погоди. Иди-ка сюда…

Резко остановившись, Камиль обернулась. В ее голове замигали красным светом все сигнальные лампочки. Она пошла на голос. Прямо перед ней на земле лежал кусок черного сукна. Лицо человека в темноте невозможно было разглядеть. Молодая женщина включила фонарик и посветила им на сукно.

– Погаси фонарь! – рявкнул голос.

Камиль тотчас же повиновалась.

– Но тут же нет ничего. И в чем смысл?

– А ты чего ожидала? Отрезанных голов?

На какую-то долю секунды Камиль оцепенела, и в этот момент луч света снова ударил ей в лицо, наверняка чтобы застигнуть врасплох ее удивление. Все в ее теле клокотало. От беспокойства, от страха.

От уверенности.

Он был здесь, прямо перед ней. Тот самый КП. И он ее проверял. Камиль молилась, чтобы он не успел поймать ее в то бесконечно малое мгновение, когда она удивилась упоминанию об отрезанных головах.

Из глубины пещеры донесся смех:

– Шучу, как сама понимаешь.

У Камиль возникло ощущение, что ее, раздев догола, внимательно ощупывают взглядом. Она постаралась унять дрожь.

– А ты что думала? – спросил голос. – Что я предлагаю вещи, которые можно выставить? Что ты можешь притащиться сюда и вот так запросто проникнуть в мой мир?

Он щелкнул пальцами.

– Я ничто и никто, – добавил он. – Всего лишь заплутавший турист…

– И что же надо сделать, чтобы попасть в твой мир?

– Ты должна удивить меня. Рассказать мне свои маленькие истории. Что-нибудь интимное, понимаешь? Но не сейчас. Тебе надо будет снова вернуться сюда и покопаться в самой себе, чтобы все рассказать мне. Еще и еще. А теперь проваливай. Больше не хочу тебя видеть.

Камиль продолжала неподвижно стоять. Она не могла просто так уйти, все бросить. Ей надо было по крайней мере увидеть его, запомнить это лицо. И тогда она зажгла фонарик и внезапно осветила его: лысый, очень голубые глаза, слегка заостренный череп. Маленький шрам на подбородке и серьга-тоннель в мочке правого уха.

– Погаси немедленно, сука!

Он молниеносно вскочил на ноги. У Камиль мелькнуло впечатление, будто она снова видит силуэты на стене скотобойни.

Она погасила фонарик и подняла руки в знак капитуляции:

– Ладно, ладно.

Она отпрянула назад и направилась вправо.

Ей требовался воздух, сейчас же. Она ускорила шаг, все время поворачивая направо.

Дальше стенки сужались, словно чтобы удушить ее.

Она видела его лицо и сможет его опознать. Достаточно дождаться, когда он отсюда выйдет, проследить за ним или записать номер его машины, и готово дело.

Она обернулась, чувствуя, как страхом свело живот.

Никого…

У этого типа кошмарное лицо, у нее прямо мурашки по всему телу. Коридоры все еще разделялись. Направо, все время направо, сказал Эреб. Это было бесконечно, похоже на лабиринт.

Она протиснулась в очень низкий проход, где высоты едва хватало, чтобы двигаться, сильно пригнувшись. Сердце стучало тяжело, но не слишком быстро. Камиль запыхалась сильнее обычного. После мадридского аэропорта ей постоянно казалось, будто она волочит за собой наковальню.

Проклятье, только не сейчас.

Она была вынуждена остановиться, скривив губы, согнувшись пополам. Дыхание стало натужным, словно после стометровки. Приближался приступ. Неистовый, опустошительный. Смерч в груди, который заставлял ходить ходуном ее ребра, подстегивал кровь бежать быстрее.

Скривившись и держась за стенку молодая женщина присела. Она не хотела умереть вот так. Только не здесь. Она тяжело дышала, лоб был в поту, нижнее белье промокло. Ей показалось, что она теряет сознание, и никак не удавалось понять, надолго ли разыгралась эта иммунологическая буря, прежде чем сердце снова обретет свой нормальный ритм.

Наконец Камиль удалось сделать глубокий глоток воздуха. Насос снова заработал.

Но сколько еще времени она продержится на этот раз?

Молодая женщина встала – обессиленная физически и сраженная психологически. Ноги ее едва держали. Она, как смогла, вытерла лоб и лицо и продолжила путь. Каждый ее шаг весил тонны.

Она шла до тех пор, пока не уперлась в тупик: на ее пути выросла стена черепов, выступавших из камня. Хотя она была уверена, что ни разу не ошиблась, все время поворачивая вправо.

Паника схватила ее за горло.

Она обернулась, и ей почудилось, что сердце оставляет ее.

Камиль едва успела заметить перед собой остроконечный череп, прежде чем кулак впечатался ей в лицо.

Она упала.

Чернота.

Понедельник, 20 августа 2012 года

Людей, выходивших из «Олимпа», становилось все меньше.

Было без пяти три, через пять минут клуб закрывался.

Люси и Белланже, сидевшие в машинах, один в начале улицы, другая в конце, переговаривались по мобильному телефону.

– Она наверняка прошла мимо тебя, – сказал Николя. – Справа, быть может, или…

– Гарантирую тебе, что нет.

Капитану полиции уже не сиделось на месте. Оставшись без курева, он изорвал пачку из-под сигарет в клочки. У него болела и кружилась голова. У выхода из клуба появились новые силуэты. Сыщик вытянул шею. Но его надежды испарились, мимо него прошла какая-то парочка и растворилась в ночи.

– Мы же не можем сидеть тут просто так! – проорал он в трубку – Не можем позволить им закрыть двери!