Жизнь Бальзака - Грэм Робб

Надо заметить, что нить довольно непрочная. Разве что «Горио» Толона шел в театре «Варьете», где роль Викторины Тайфер исполняла молодая актриса по имени Атала Бошен. То, что Атала присутствовала на праздничном ужине, который давал Бальзак, подтверждается в одном из отчетов807; и именно Аталу следует считать самой вероятной кандидаткой на роль «Луизы»808.

Она родилась в Орлеане в 1819 г. Ее настоящее имя – Луиза Агата Бодуэн809. Вот первый довод в ее пользу. Из ее письма Бальзаку нам известно, что Луиза – одно из настоящих ее имен, «но не то имя, которым я пользуюсь в обществе». «Оно мне нравится, потому что так звали мою мать, и я принимаю его для вас одного». К сожалению, имя ее матери по-прежнему остается загадкой. В свидетельстве о смерти она называется Терезой, хотя в свидетельстве о рождении ее имена – Франсуаза Агата. Зато ее бабушку звали Луизой Агатой. Далее можно предположить, что письма к Бальзаку стали плодом сотрудничества матери и дочери.

Мадам Бодуэн была женщиной тщеславной. Скорее всего, тщеславие порождалось нуждой. В свидетельстве о рождении Луиза называется «челядью» (domestique). На месте отца стоит прочерк. Скорее всего, к рождению ребенка имел отношение ее хозяин. Некоторое время спустя мать и дочь переехали в Париж. Когда Луизе исполнилось восемь лет, мать отдала ее в театр, то есть буквально продала под именем «малютки Аталы» (только в 1846 г. приняли закон, запрещающий выходить на сцену детям до пятнадцати лет). Судя по всему, Атала была необычайно красива и, несмотря на слабый голосок, успешно играла в Бульварном театре, театре «для простонародья»: «стройная, восхитительная девственница, которая сеет вокруг любовь и возбуждает страсти по собственному желанию»810; «очень молоденькая, низкорослая, с точеными, хрупкими чертами и гибкой фигурой»811. Однако сценический образ не совпадал с ее истинным характером. Судя по рецензии, написанной в 1832 г., Атала была вовсе не тем нежным цветочком, каких она обычно играла. Автор рецензии называет ее стройной блондинкой, которая дорого одевалась и задавала экстравагантные званые вечера: «Ее лучше знают в обществе, чем в театре. Когда мы говорим “общество”, мы имеем в виду те сборища, на которые приходят молодые знаменитости, чтобы проматывать родительские денежки и вести то, что они называют короткой и веселой жизнью. Нет ни одного ресторатора, ни одного извозопромышленника или каретных дел мастера, который не был бы хорошо знаком с лицом мадемуазель Аталы Бошен»812.

Восхитительно «терпимая и услужливая» мать Аталы сообщила тому же рецензенту, что ее дочь может вести столь роскошную жизнь благодаря богатому любовнику. Бальзака часто обвиняли в том, что он преувеличивает «пороки» жизни за кулисами. Поэтому стоит напомнить, что в 1832 г. Атале Луизе было всего тринадцать лет.

Когда в начале 1836 г. Бальзак начал получать письма от «Луизы», Атала и ее мать переселились к актеру Фредерику Леметру813, который вскоре станет другом Бальзака. (По воле случая, позже Бальзак просил, чтобы Атале дали роль в одной из его пьес.) Фредерик бил и оскорблял ее, даже во время репетиций, считая такое поведение выражением любви.

Итак, была ли Атала Бошен таинственной Луизой? Подобно «Луизе», Аталу по праву могли в 1851 г. назвать «одной из самых элегантных женщин современности». С Бальзаком она познакомилась в 1835 г., за несколько месяцев до начала переписки. Мы также знаем, что Луизу нельзя было назвать женщиной не от мира сего. Поблагодарив Бальзака за присланные ей рукописи, она умоляла его беречься «во имя той истинной и чистой дружбы, которая выбрала вас, и только вас из всех моих знакомых мужчин». У Аталы также было несколько приятелей-мужчин. Ходили слухи, что в числе ее любовников были Альфред Татте, Рожер де Бовуар, банкир Агвадо, Этьен Араго, директор театра «Водевиль» и, позже, очень общительный посол Великобритании, лорд Норманби. Все они были знакомыми Бальзака.

Факт этот важен по следующей причине: Луиза послала Бальзаку два рисунка, которые он и его друзья нашли превосходными. Когда он в письме выразил ей свое восхищение, она забеспокоилась: «Мои письма, несомненно, написаны моим почерком, и вот почему я боюсь из-за тех нескольких строчек, которые мне хватило ребячливости нацарапать внизу рисунков сепией! Мои друзья могут опознать меня по почерку». Дело осложнялось тем, что, хотя Луиза вращалась в тех же кругах, что и Бальзак, она совершенно ничего не знала о нем.

«В самом деле, – брюзгливо писал Бальзак в апреле 1836 г., – я вижу, что вы почти ничего обо мне не знаете. Вам неизвестно о “Лилии долины”, ставшей предметом гнусного судебного разбирательства… Вы пишете мне по-английски; похоже, вы незнакомы с большинством моих творений. Если бы вы понимали, что я, подобно дикарю, умеющему выследить друга или врага, могу найти вас по крошечным следам и подсказкам, вы, по крайней мере, были тронуты моей сдержанностью и поняли, что именно я ищу. Я хочу на что-то опереться, поставить ногу на сухую почву, пусть она будет пустынной и бесплодной – как вам угодно. Но не позволяйте мне летать в пустом небе».

Поскольку небо Бальзака не было совсем уж пустым и поскольку он по-прежнему принимал гостей, один из любовников Аталы вполне мог увидеть сепию и узнать почерк на подрисуночной подписи.

Еще одна важная подсказка – ее писчая бумага, которая отмечена инициалами «Л. М.» и графской короной. «Луиза» заявила, что ни инициалы, ни корона ей не принадлежат: бумага – часть ее маскарадного костюма. Ходили слухи, что Атала пользовалась покровительством человека, которого называли «либеральным графом». Возможно, именно о нем и идет речь814.

Остальные письма почти ничего не добавляют к нашим сведениям о «Луизе». Несколько раз она присылала Бальзаку цветы – букет роз, пока он сидел в тюрьме Национальной гвардии. В августе 1836 г. с ней произошло нечто «мучительное». В середине 1837 г., после возвращения Бальзака из Милана, переписка сошла на нет. Бальзак пожелал «Луизе» счастья и вернулся к работе: «Там, как в бою, становишься всецело захвачен битвой; страдаешь, но сердце умолкает».

Прежде чем собрать все улики воедино, кажется справедливым последовать за Аталой, хотя и очень ненадолго, на ее прощальный поклон – отчасти потому, что она олицетворяет собой определенный тип актрис, хорошо знакомый читателям «Человеческой комедии». Несмотря на то что Фредерик Леметр жестоко с ней обращался, он сделал из нее отличную актрису, поэтому к 1846 г. она выросла во всех отношениях – даже стала выше ростом: «Высокая, статная женщина, с красивыми глазами и приятным голосом, – пишет о ней англоязычный путеводитель по парижским театрам, – она ходит по сцене с замечательными легкостью и достоинством и обладает достаточно гибким талантом, который позволяет ей с одинаковым успехом играть и даму из общества, и гризетку»815.

Закат ее карьеры во многом типичен. Наибольшим успехом она пользовалась в романтических драмах «Кин» (ее всегда приписывают Александру Дюма, но забывают, что Дюма писал ее в соавторстве с Толоном) и «Рюи Блаз» Виктора Гюго. Сам Гюго в предисловии хвалил ее, сказав, что она сыграла королеву «изысканно и умно», от нее не ускользнул ни один нюанс. К тому времени она выступала уже под собственным именем, Луиза Бодуэн. В 1839 г. она сбежала от Фредерика. По мнению первого серьезного биографа Фредерика Леметра, мать Аталы хотела для дочери более выгодной связи; она продиктовала ей «жестокое» прощальное письмо и помогла дочери прийти к «соглашению» с «либеральным графом»816. После революции 1848 г. Атала в составе труппы, исполнявшей пьесы Дюма, гастролировала в лондонском театре «Друри-Лейн» и играла в «Графе Монте-Кристо»817. У нее был короткий роман с Дюма, как и у многих других актрис818; и, подобно многим представительницам ее профессии, она постепенно исчезает из поля зрения. Далее стареющая актриса играла в провинциальных театрах. В 1885 г. она вышла на покой, поселилась в Лионе и умерла вдовой в Виллербанне в 1894 г.