Марш Смерти Русского охранного корпуса - Андрей Самцевич

Раненый в этом бою лейтенант Шатилов был эвакуирован в лазарет в Салониках, откуда в том же месяце морем отправлен в Италию. Но госпитальное судно было перехвачено английской подлодкой и отконвоировано в Александрию – офицер находился в британском плену до 1948 г[821].

В 16.00 11 октября батальон получил приказание 809-й полевой комендатуры отходить в Ниш и к 22.00 того же дня сосредоточился в заполненном войсками и обстреливаемом советской артиллерией Алексинаце. По утверждениям Трескина, утром 13 октября он по собственной инициативе, якобы, предпринял атаку на занятые Красной армией Рутовцы, с целью дальнейшего прорыва на Кральево (то есть в сторону, обратную указанной в приказе). Красноармейцы были застигнуты врасплох и опомнились, лишь когда юго-западная окраина села была захвачена взводом 9-й роты под командованием лейтенанта Владимира Березина. Ценой потери шести ранеными III батальон заставил обороняющихся хаотично отступать на восток, бросив 32 груженные оружием подводы. Реализации дальнейших планов Трескина помешал новый категорический приказ 809-й комендатуры, в результате чего шуцкоровцы к 10.00 вернулись в оставляемый Алексинац [822].

Эти утверждения представляются крайне сомнительными. Накануне Рутовцы были заняты 1-м батальоном 32-го стрелкового полка 19-й стрелковой дивизии. В советских документах достаточно подробно описаны атаки на только что занятый населенный пункт, осуществлявшиеся немецкими частями с 20.00 12 до 2.00 13 октября, но ни слова не говорится об описанных выше событиях. Наоборот, в 8.00 батальон перешел в наступление на Алексинац и занял село Бабовиште[823].

В конечном итоге люди Трескина прибыли в Ниш и на следующий день приняли участие в общем прорыве немецкой группировки (костяк которой составляли части дивизии «Принц Ойген») из блокированного города в сторону Прикуплья. Ожесточенный бой разгорелся около 11.00, когда после переправы колонны через Мораву, на всем протяжении шоссе, она была атакована повстанцами и попала под шквальный огонь болгарской артиллерии. От реки до села Александрова с юга наступала XV Сербская, а дальше до Югбогдановаца – XXIX Сербская бригада НОАЮ, на фланге перекрывал дорогу болгарский танковый полк [824].

Ill батальон успел «проскочить» горящий мост и практически сразу развернулся в боевой порядок: 9-я (понесшая особенно тяжелые потери от артогня) и остатки 11-й роты вступили в бой с наступающими, 10-я как резерв залегла в посадках кукурузы с другой стороны шоссе, учебная команда под руководством лейтенанта Николая Назимова была выслана на северо-запад в сторону гор, а противотанковый взвод развернут в сторону Ниша для предотвращения атак с тыла. Около 14.00 ситуация для прорывающихся усложнилась еще больше, так как в небе появились советские штурмовики, раз за разом атаковавшие и наносившие огромный ущерб открытой колонне. В таком положении шуцкоровцы вели бой до 18.00, когда, под прикрытием сумерек, вместе с остальными войсками отступили в горы[825].

Воздушные удары по колонне в тот день наносили в общей сложности 24 штурмовика Ил-2 из состава 189-й штурмовой авиадивизии, один из которых был сбит зенитным огнем под Прикупльем, а другой не вернулся из боевого вылета[826].

Преследования со стороны занявших Ниш болгар немцам удалось избежать, так как те занялись грабежом брошенных в городе складов. Несмотря на тяжелые потери при прорыве (около 1000 человек, в том числе много попавших в плен), к ночи к горному массиву Ястребац все же пробились около 4000 солдат и офицеров с 1200 лошадьми. Авангард колонны прорвался к Прикуплью. Партизаны, по их данным, захватили 700 пленных и большие трофеи, еще 400 участников прорыва погибли. Собственные потери составили 19 убитыми и 40 ранеными, потери болгар неизвестны [827].

Урон III батальона был огромен. В частности, в плен попала вся санитарная часть, включая батальонного врача Василия Тимченко и сестру-хелферин Злату Четыркину. Ее судьба неизвестна, а Тимченко смог через год освободиться из болгарского плена и выехать в Мюнхен. Известно, что врач был среди пленных, захваченных в тот день 4-м батальоном XV партизанской бригады[828].

В течение следующих дней люди Трескина в числе остальных прорвавшихся безостановочно (и днем, и ночью) шли по горам с целью выйти к долине Ибра. Отсутствовала еда, многие раненые не выдерживали и стрелялись. Вероятнее всего, с собой покончил и командир 10-й роты гауптман Николай Голеевский (точно установить причину его смерти не удалось). Физическое истощение привело к тому, что по ночам многих мучили галлюцинации: «представлялось, что двигаешься по какому-то древнему храму, принимая вековые стволы деревьев за колонны, то вдруг все кругом «исчезало» и погружаешься в какое-то небытие». Завершился переход 20 октября выходом к занятому немецкими войсками Брусу[829].

14 октября советскими и партизанскими частями был взят и Крушевац, чему предшествовали события, наглядно показывающие всю запутанность политической ситуации в Сербии. Четники Расинско-топлицкой группы корпусов под командованием Драгутина Кесеровича решили воспользоваться немногочисленностью немецкого гарнизона и накануне неожиданно потребовали его капитуляции. Заняв город до прихода Красной армии (с которой они одновременно вступили в контакт) и доказав свою антинемецкую ориентацию, они рассчитывали вести собственную политическую игру, в чем им должен был помочь американский офицер связи при штабе Кесеровича лейтенант Элсфорд Крамер. К равногорцам присоединилась городская СДС. Но ультиматум был отвергнут, и утром 14 октября началась срочная эвакуация немецких войск.

5-я и 7-я роты 5-го полка выдвинулись на Кральево, сопровождая гужевой обоз «Принца Ойгена» из 50 подвод. Лейтенант Александр Политанский вспоминал, что у казармы СДС они были остановлены потребовавшими капитуляции стражниками. Командир 5-й роты обер-лейтенант Николай Протопопов смог отвлечь внимание сербов переговорами, а отправленный в обход взвод лейтенанта Юрия Драценко быстрой атакой захватил здание, взяв в заложники командира стражи. Забрав пулемет и легкий итальянский миномет, русские продолжили движение.